***
Выжатый как лимон после нескольких оргазмов и толком не выспавшийся, Лютик, выходя из комнаты, чуть не споткнулся о какое-то бревно. Позднее оказалось, что бревном была нога ведьмака, который мгновенно вскинулся и дёрнул барда на себя, беря его в захват, как возможную угрозу. К сожалению, все свои немногочисленные утренние силы Лютик кинул на то, чтобы отодвинуть от двери весьма тяжёлую лавку, так что выбраться из стальных объятий он не смог бы, даже если бы захотел. Но основная проблема заключалась в том, что он не хотел. Геральт был тёплым, в меру мягким и очень удобным. Лютик бы с удовольствием вздремнул ещё часок, прямо так, лёжа на нём прямо на полу трактирского коридора... — Ты почему здесь? — сонно пробормотал он, поворачивая голову и неожиданно утыкаясь носом Геральту в скулу. — Почему спал на полу в коридоре? Или почему не свалил куда подальше от этого наваждения? Дыхание ведьмака тяжелело с каждой секундой, и Лютик бедром чувствовал, почему. — Не отвечай. — попросил он и обессиленно хныкнул. У него не хватит запала на ещё один раз. Просто нечем будет. Но Геральт, судя по всему, действительно обладал неуправляемым либидо, как о нём и трепались, и он-то не трахался всю ночь, пусть и в воображении. И сны ему про клубничку не снились... Хотя... Кто знает. В любом случае, сил в нём оставалось хоть отбавляй. — Отпустишь? — жалобно протянул бард, вытягиваясь в струнку, когда по его рёбрам с нажимом прошлась широкая ладонь до самой шеи. Мурашки мучительно покрыли кожу статическим электричеством вслед за нею, поднимая волоски и откатываясь до самых яиц. Пустых, но томительно поджимающихся. Геральт устроил ладонь на самом Лютиковом кадыке, пальцами доставая от вены до вены. Если бы он сжал руку чуть сильнее, Лютик бы умер. Буквально. Оторвать голову голыми руками — это про Геральта. — Отпущу, — ответил ведьмак, тем не менее не делая ни единой попытки ослабить хватку, — но ты поедешь со мной к Неннеке. — Куда? — Лютик вздрогнул. Он знал про тот самый монастырь, пару раз даже бывал в нём. Но с настоятельницей у него сложились не самые лучшие отношения, поэтому он не горел желанием оказаться там снова, — Мы же собирались... — К чёрту планы! Вы с Йеннифер спутали мне все карты. Я не смогу... Жить не смогу, если не буду видеть тебя хотя бы секунду. Эта ночь была самой жуткой в моей жизни, а у меня, между прочим, было много жутких ночей, есть с чем сравнить... Лютик понял, что Геральта снова начало заносить, как прошлым вечером. Обычно из него нужно было тянуть по слову, но когда мыслепоток начинал литься из него, подобно водопаду, пора было бить тревогу. Его бёдра уже подрагивали от усилий оставаться неподвижными. Ослабь Геральт контроль хоть на мгновение, он бы пробился в Лютика даже сквозь одежду, судя по крепости его стояка. — Ладно, ладно, к Неннеке. Только можно мне будет сначала поесть?***
В дороге оказалось не легче. Взаимная тяга нарастала с каждым часом, причём со стороны Лютика — абсолютно добровольно. Он просто не мог сопротивляться внезапно закружившему его потоку внимания от Геральта и с радостью купался в нём. Геральт же, прилагая просто титанические усилия, пытался не вести себя как влюблённый мальчишка. Придержав Лютику дверь на выходе из трактира, он так скрипнул зубами, что они, казалось, вот-вот раскрошатся. Когда проезжающая мимо телега обдала барда водой из зловонной лужи, он едва удержался, чтобы не броситься его отряхивать. Когда из трактира вышла та самая девица, с которой у Лютика всё обломалось, и сконфуженно потупясь, вручила ему несколько яблок, ревнивый рык всё же не удержался у Геральта в груди и заставил Лютика подпрыгнуть от неожиданности, а девицу покраснеть и убежать. А уж когда они пошли, дела стали совсем плохи. Геральт едва не разрывался от противоречивых чувств, которых вдруг стало слишком много. Лютик привычно плёлся в хвосте Плотвы, тренькая на лютне и матеря каждый камушек, но почему-то теперь это не раздражало. Единственное, что, как назойливая муха, кусало ведьмака куда-то в солнечное сплетение, это то, что бедный бард оббивал себе ноги и выбивался из сил, пока сам он без особых физических затрат сидел на лошади. До ужаса хотелось как-то облегчить Лютику жизнь, но какой вариант Геральт не рассматривал, всё получалось как в анекдоте про старика, старуху и осла. Лютика посадить, а самому идти следом? Не вариант. Перекинуть Лютика через седло, как мешок с добром, чтобы его аппетитная задница глаза мозолила? Тоже не вариант. Посадить его вперёд, как барышню, чтобы с каждой кочкой стукаться о него всем телом? Тем более не вариант... Геральт хмурился, страдал, но всё равно ехал молча. — Всё, устал я! — оповестил Лютик несколько часов спустя и, не дожидаясь ответа от своего спутника, остановился посреди дороги, как вкопанный. Плотва — вот предательница — остановилась тоже, никак не реагируя на безмолвные понукания Геральта пятками по бокам. Привал — так привал. Геральту казалось, что он сможет развести костёр простым прикосновением, так у него всё горело от того, что Лютик разлёгся на развернутом плаще, раскинув ноги. — Ты не мог бы... Но слова застряли в горле, когда бард кинул на него абсолютно невинный, но внимательный взгляд. Геральт хотел сказать: "Ты не мог бы уйти валяться куда-нибудь за дерево и не искушать лихо", но вместо этого родилось совсем другое. Он буквально почувствовал, как язык и челюсть задвигались сами по себе, без его воли. — Ты не мог бы снять с себя этот гребаный камзол? Взгляд Лютика изменился мгновенно. Ни один мускул на его лице не дрогнул, но зрачки просто взорвались, за секунду заполняя радужку чернотой. Геральт обреченно вздохнул и мысленно выругался — в лесу, где воздух был свеж и чист, запах Лютика, его пота, его мускуса и волос, чувствовался особенно ярко. Ведьмак поклялся, что первым делом после еды пойдёт искать речку, иначе далеко они не уедут, но тут же открестился от этой затеи. От мысли о мокром Лютике в одной нижней рубахе, а то и без неё, в паху налилась тяжесть. Видимо, ему самому придётся уйти за дерево. И не дышать там какое-то время. И уши заткнуть, чтобы не слышать, как дышит Лютик. — Хорошо. Он ни-ког-да не был таким покладистым. Честно признаться, ему наоборот всегда хотелось побесить Геральта, назло ему сделать наперекор, то ли чтобы проверить границы его терпения, то ли чтобы обратить на себя его внимание, то ли... Не разберешь. Но теперь, когда Геральта так ломало и корёжило ему навстречу, Лютику захотелось подыграть. Он устал весь день вариться в собственном соку и вспоминать вечерне-ночную духоту, тем более когда практически прямо перед его носом на потрёпанном седле покачивалась великолепная ведьмачья задница. Он не железный, в конце концов. Тонкие пальцы успели расстегнуть всего три пуговицы на расшитой жилетке, когда Лютику прямо в лицо прилетело холщовым мешком. Спасибо, что пустым — Геральт успел достать из него весь их небогатый обед. — Перестань, зараза, ну! Ох, не доедут они к ночи до Неннеке. — Успокойся. Сядь и поешь. Лютик даже не очень старался скрыть из глаз задорную искорку, но всё же расстегивать камзол перестал. С таким Геральтом путешествовать было не в пример веселее. Но и опаснее тоже. И... Волнительнее. Кто знает, как аукнется ему это заклятие? Может, он станет чуть более покладистым и внимательным к ближнему своему, и поездки с ним перестанут напоминать приключения камня и надоедливой мошки. Тогда Лютик возможно даже подумает над тем, чтобы перестать обижаться на него и снова начать без причины скитаться с ним по свету. Без причины. Ну да. Еда закончилась удивительно быстро, Лютик даже не успел толком насладиться её вкусом. В голову всё лезли тоскливые мысли о клубнике, которая ему так и не досталась, и он с раздражением заметил, что с каждой минутой эти мысли всё больше и больше разогревали кровь. Если его либидо будет восстанавливаться такими темпами, то к ночи он окончательно растеряет свою неприступность и сдастся Геральту хоть в монастыре, хоть на дороге, если тот попросит. А он, судя по сжатым зубам и подрагивающим рукам вполне мог попросить. Снова. —Гер... — ведьмак дернулся, будто его поразило молнией, и Лютик на всякий случай сделал шаг назад, — Я отойду ненадолго. — Куда, — это даже не звучало, как вопрос. — Эм, ну, по делу, — Лютик постарался сказать это спокойно и не слишком нервно. Не хватало ещё, чтобы Геральт изъявил желание пойти с ним. — Ты же знаешь, что я смогу догнать тебя, если ты решишь уйти, — тоже абсолютный не вопрос. Геральт вообще удивительно учтиво сказал "уйдёшь — убью". Лютик оценил. Впрочем, скорее всего это "убью" было очень фигуральным. И очень горячим. — Боги, Геральт! Я не уйду. Мне надо. Надо, понимаешь? Не ходи за мной. — Хммм. И пока ведьмак не передумал, Лютик рванул к ближайшим соснам. Он прижался к самой толстой из них спиной и перевёл дух. Всё же, предаваться самоудовлетворению посреди леса, да ещё и в опасной близости от любви всей своей жизни ему было вновинку. Но страх только подогревал эмоции. Сердце колотилось как бешеное, а в такт ему где-то в соседних ветвях колотился дятел. Опасливо прислушиваясь, не хрустнет ли где позади ветка, бард распустил пояс штанов. Геральт был прямо там, совсем недалеко... И именно поэтому ему, Лютику, приходилось делать то, что он собирался сделать. Конечно, раньше он находил утешение в объятиях дам, пока его любимый ведьмак приканчивал очередное чудище, а даже если дам по близости не обреталось, Лютик вполне мог терпеть его общество, не сдаваясь на милость собственным телесным слабостям... Но так было до заклятия. До того, как он впервые почувствовал желание Геральта на себе. Это словно сорвало в нём все пробки, и теперь душа, словно джин в стенки кувшина, билась в тело изнутри, пытаясь нащупать пробоину и вырваться наружу. Если он сейчас же не подрочит, до вечера совсем с ума сойдёт. Член отзывался медленно, но вполне себе уверенно. Несмотря на нервное состояние, на бурную (хоть и одинокую) ночь, на неуместность ситуации и в принципе неподходящее время для такого занятия, Лютику не потребовалось много времени, чтобы погрузиться в жаркое марево. Он закусил кулак и больно долбанулся головой о сосну, но не издал ни звука, кроме глухого стука затылка о кору. Если бы Геральт нашёл его вот прямо сейчас, дров бы они наломали, ни единого дерева не срубив. Внезапно лесную тишину прорезало рычаще-недовольное "Лютик!" и... Лютик чуть не взвыл. Кулак залило горячей спермой, а на штаны лишь каким-то чудом не попало. Удовольствие было неожиданным и диким, непривычным, и от того не менее острым. — Иду! — Лютик чуть позорно не дал петуха, лихорадочно приводя себя в порядок и мыском ботинка вороша сухие хвоинки на земле, желая скрыть свои влажные капли. Едва он вернулся на поляну, как Геральт ухватил его одной рукой прямо за шею и впечатал в ближайшее дерево. Сердце барда на секунду споткнулось от ужаса, а потом забилось как пойманный воробей. Дышалось трудно, но лишь на половину из-за хватки на горле. Ведьмак ткнулся носом ему под ухо и, шумно втягивая воздух, пошёл ниже, обнюхивая шею до самого ворота. Лютику казалось, что его держит медведь — он буквально чувствовал, как в груди Геральта зарождалось клокочущее рычание. Он переступил с ноги на ногу, едва-едва, стараясь не спровоцировать Геральта, но ладонь на шее сжалась сильнее, а рык всё же пробился наружу. Лютику пришлось открыть рот, чтобы хоть как-то дышать. И именно в этот момент свободной рукой ведьмак сжал его пах, грубо и сильно, но так правильно, что Лютик снова саданулся затылком о дерево. Если бы он мог физически, возбудился бы мгновенно, но он ещё не был готов снова, и потому лишь засипел, зажмуриваясь. Низ живота скрутило остаточным спазмом удовольствия, а ноги ослабли так, что если бы Геральт не держал его за шею, он бы упал. — Кончил, да? — в словах Геральта с трудом можно было различить человеческую речь. Его горячее дыхание ласкало Лютику шею. Перед глазами барда уже кружились чёрные мушки, но он не хотел, чтобы ведьмак убирал руку. Геральт прижался к нему всем телом и... Запустил в распахнутый рот язык. Поцелуем это назвать было нельзя — Лютика никогда так не вылизывали, агрессивно, яростно, и в то же время с таким отчаянием, будто он был единственным источником жизни на этой бренной земле. Язык у Геральта был шершавый, горячий и очень гибкий, он доставал до таких мест, о которых все лютиковы любовницы даже не думали — он трогал изнанку щек, десны, мягкость под языком. Геральт лизал самозабвенно, закрыв глаза и будто бы даже не замечая, что Лютик уже почти потерял сознание от кайфа. Но в момент, когда его сознание уже готово было выключится, ведьмак убрал руку, позволяя ему дышать. Кислород хлынул в лёгкие единым потоком, покалывая и затапливая своей свежестью, и Лютик застонал сквозь хрипы. Геральт, продолжавший ласкать его рот, застонал тоже, прямо в Лютика, и его дыхание показалось барду просто обжигающим. Плохо соображая, что делает, Лютик обхватил Геральта за плечи и перевернулся, прижимая его спиной к многострадальному дереву. Колени дрожали, перед глазами всё плыло от внезапной пересыщенности кислородом, и самым логичным и простым ему показалось опуститься на колени. Так стоять было гораздо устойчивее... Геральт же словно ждал этого. Широкая ладонь легла на бардовский затылок и потянула его вперёд. Лютика прижало лицом к внушительной выпуклости под кожаными штанами, и от стона Геральта с вершины дерева слетела какая-то галка. Лютик водил носом вдоль чётко обрисовавшегося ствола, шумно дыша широко открытым ртом, и плавился от жары. Голову застилал словно пьяный кумар, думать не получалось ни о чём, кроме Геральта. Черт, ведь именно этого он и пытался избежать... Ведьмак дышал не тише, перебирая пальцами завитки у барда на макушке, но даже с этой нежностью он держал его крепко, чуть качая бедрами навстречу, потираясь о его лицо. Для равновесия, Лютик держался за Геральтову задницу, чувствовал, как сокращались его мышцы и хотел, чтобы штаны, мешающие ощутить его кожа к коже, испарились. Ведьмак крепко выругался на незнакомом Лютику языке и дернул его вверх прямо за волосы. Боль отрезвила Лютика достаточно, чтобы он мог ужаснуться происходящему. Но, кажется, Геральт потому и поднял его, что понял крайность ситуации первым. Он оттолкнул Лютика так, что тому сбило дух от очередного удара о дерево, и ломанулся в чащу, шатаясь и рыча. Он махнул Лютику, чтобы не смел ходить за ним, и исчез. Бард сполз по стволу вниз, переводя дыхание. Сердце заходилось стуком, а в носу всё ещё стоял терпкий возбуждающий запах ведьмака.***
До монастыря добрались за рекордное время — ночь едва успела раскинуть своё непроницаемое для света одеяло. Лютик ёжился от холода и жался к Плотве. Радость от того, что Геральт спешился и пустил его в седло, испарилась за пару часов. Целый день на лошади — адское испытание для нежных лютиковых филеев. Ворота открыла какая-то незнакомая хрупкая девчушка, не старше двадцати. Едва взглянув на ведьмака, она зарделась, что было заметно даже в темноте, и умчалась куда-то обратно в тень. Ворота пришлось закрывать самому Геральту, который недовольно ворчал что-то о "большой деревне" и "тесноте в этом гребаном мире". Неужели, он и с этой малявкой уже успел...? Лютик был даже не раздражен. Он был искренне удивлён. Хмурый, дикий, злой Геральт перетрахал уже, кажется, половину Континента, хотя слухи утверждали, что женщины его боялись и даже не смотрели в его сторону. Он же страшный ведьмак. Нечисть. Мутант... Но буквально в каждом поселении находилось по две-три девушки, чьё поведение в его присутствии иначе как смущенно-вожделеющим назвать было нельзя. Лютик не знал, чему верить. И решил не задумываться ни о чём таком вообще. Ему и так проблем хватало. Неннеке уже, кажется, ждала их. Несмотря на поздний час, она была бодра и собрана, когда встречала их в одной из пустующих келий. Она смерила Лютика не самым добродушным взглядом, но всё же кивнула ему в знак приветствия. Геральта же она приняла куда радушнее, прикоснувшись к плечу и тревожно заглянув в лицо. Ведьмак тяжело дышал. Он держал Лютика за руку, чуть ниже локтя, да так крепко, что от его пальцев наверняка останутся синяки. Он вцепился в него ещё на улице, едва отведя Плотву на конюшню. Бард и рад был бы вырваться и ретироваться куда-нибудь в спокойный угол, чтобы, наконец, выспаться, но Геральт был твёрд, как скала. И не только в плане мышц... Так что сбежать от него шансов не было. Неннеке его взбудораженное состояние никак не смущало. Она оглядела его внимательно, в том числе и вздыбленные штаны. — Закляла тебя эта... Хм... Колдунья? Лютика приятно согрел тот факт, что настоятельница испытывала к Йеннифер не меньшую неприязнь, чем к нему самому. Возможно, она была и не такой уж противной женщиной, как ему казалось. — Пойдём. Удивительно, но она не ворчала, как обычно, не пилила Лютика и не увещевала Геральта. То ли ночь так на неё влияла, то ли она боялась за своего любимого ведьмака, нынче проклятого. Они пришли в какой-то зал, показавшийся Лютику странным. По стенам вились незнакомые растения, оплетали полочки, на которых стояло множество банок и бутылочек, а прямо по центру помещения крупными камнями было выложено костровище. В углу стоял вполне крепкий, самый обыкновенный стол, заваленный какими-то бумагами. Сочетание привычной Лютику современности с чем-то древним, можно даже сказать, первобытным, сбивало с толку. — Выпей-ка. — настоятельница сунула Геральту в руку какую-то чашечку, в которой тускло переливалось что-то розовое. Геральт, безусловно доверявший этой женщине, моментально подчинился. Лютика даже кольнула досада — ему такой покорности от этого чурбана никогда не достичь. Секунду не происходило ничего. А потом Геральт засветился бледным розоватым светом... В некоторых местах. Свет был похож на мутный вихрящийся туман, окутывающий облаком грудь ведьмака слева и... Пах. Причём внизу туман был куда розовее и плотнее, чем сверху. А в следующую секунду всё успокоилось. И в помещении даже стало как-то темнее и холоднее, когда свечение погасло. Неннеке хмыкнула. — Иди сюда, бард. Мне есть что тебе сказать. А ты, — она невесомо погладила тяжело дышащего Геральта по плечу, — стой тут. И не слушай... Хотя, что знаешь, что не знаешь, тебе сейчас всё одно. Последнюю фразу она сказала себе под нос, тихо, так что слышал её только Лютик. Едва бард сделал шаг за порог вслед за Неннеке, как дверь тяжело захлопнулась. Лютик ещё успел увидеть, как заторможенный и одурманенный Геральт дёрнулся в его сторону, а в следующую секунду перед глазами уже темнела старая металлическая полоса засова, на которую Неннеке заперла комнату. В дверь с той стороны бухнуло тяжёлое, а следом раздался гневный и несколько отчаянный рык. Лютик вздрогнул. Стук повторился. — Успокой его. — настоятельница слегка махнула рукой в сторону, — Иначе он разнесет мне весь монастырь. Лютик вытаращил на неё глаза в недоумении. Успокоить? Ну, и как она себе это представляет? — Да просто скажи ему. Ну! — она раздраженно закатила глаза, изо всех сил стараясь не гневаться на нерадивого барда уж слишком сильно. — Геральт? — на пробу сипло прошептал Лютик. Град ударов, от которого из двери уже летела древесная пыль, прекратился. — Ты можешь... Подождать? Я здесь. Прямо здесь, за дверью. Просто постой там, где сказала Неннеке, и ничего не трогай! Тишина послужила ему ответом, но, судя по тому, что потолок не рухнул, ничего не загорелось и не засветилось, Геральт остановил свои разрушительные порывы добраться до своего. — А теперь слушай внимательно, несчастный мальчишка... — Неннеке говорила очень тихо, так, что Лютику пришлось наклониться к ней, чтобы разобрать слова. — Из всех людей, какие только есть, именно тебе повезло меньше всего. Я бы, конечно, предпочла, чтобы это был не ты, но работаем с тем, что имеем... Лютик нахмурился. Ему не нравилось общество настоятельницы, ему не нравилось, что к нему обращаются, как к нашкодившему щенку, не нравилась вся ситуация в целом... Но в комнате за спиной царила тишина, а это значило, что Геральт послушался его... И это пугало. Поэтому он проглотил свои обиды и весь обратился во внимание. — Эта чертовка прокляла его очень хитро. Ты видел, где скопилась магия. Заклятие Связи самое хитрое и отчаянное, опасное настолько, что снять его после завершения невозможно, как ни старайся. Было видно, что Неннеке не нравится так всё разжевывать, но от того, как хорошо поймет её Лютик, зависело благополучие её любимого ведьмака. — Есть у вас, мужчин, такое место, в котором копится жизнь, вот туда и ударило проклятие, и всё, что из этого места выйдет, тоже окажется проклято... — Сперма, что ли, окажется? — нетерпеливо брякнул Лютик. Он, конечно, любил красивые обороты речи и прочие иносказания, но в серьёзных вопросах предпочитал изъясняться чётко и ясно. Неннеке поджала губы и моргнула, чуть дольше задержав веки закрытыми. — Она. Да. Мужлан ты неотёсанный, — всё же высказалась она, но, не дав Лютику возмутиться, продолжила, — и вывести проклятие можно только одним путём. Естественным. Выйдет жидкость проклятая и всё. Очистится разум и тело. — Постойте, — Лютик немного смутился, но в коридоре было темновато, так что вполне возможно, что его алые щёки не были столь сильно заметны, — он уже... Ну... Выходила из него уже жидкость эта. Как же неловко! Лютику всегда удавалось избегать подобных разговоров, а когда всё же не удавалось, обстоятельства были куда пикантнее, чем сейчас. Он ненавидел происходящее. Стоять посреди пыльного глухого коридора с малоприятной женщиной и обсуждать с ней то, как Геральт кончал, при том, что сам Геральт стоял буквально в паре метров от них за закрытой дверью... Уму не постижимо! — Если в одиночестве, то это не то. — покачала головой Неннеке. Лютику показалось, что ей этот разговор нравится едва ли больше, чем ему, — Заклятие так работает, что обязательно нужен другой человек. Цепляется оно за сердце, ты же видел, так что если проклятый не почувствует любви, то и не расколдуется. — Так в чем же проблема тогда? — Лютик от облегчения даже чуть улыбнулся, нервно теребя пальцами выбившуюся нитку на рукаве, — Приведи к нему девушку! Любую! На раз же сработает! — Заклятие завязано... На тебе. — кажется, Неннеке хотела что-то сказать, только вот никак не могла решиться или подобрать верные слова. — Оу, ну... Я могу рядом постоять, если так надо... — Лютик понимал, что несёт какую-то чушь, но собрать в голове всю картинку воедино никак не мог. Точнее, мог, но боялся жутко. — Дурья твоя голова, — тяжело и даже как-то с жалостью проговорила Неннеке, — он с тобой должен... Любви предаться. Ты должен из него проклятие вывести. Только от твоих действий оно действительно покинет его. — Дьявол, Йеннифер! — Лютик сделал шаг назад и упёрся затылком в стену, пытаясь осмыслить дальнейшие перспективы. Не то, чтобы он был против переспать с Геральтом, вовсе нет, скорее даже наоборот, но... Это всё, словно цирковое представление, походило на фарс. Ему настойчиво казалось, что его используют. Что... Это же не взаимно. Не серьёзно. Он понимал, что ведьма мстит ведьмаку, не обращая внимания на сопутствующий ущерб, но не мог сдержать горькой обиды. Ему-то это за что? Несправедливо это. Жестоко. Но ведь Геральт будет страдать, если он не решится. Они оба будут... Что-то мелькнуло на лице Неннеке, какое-то странное выражение... Она подошла ближе. — Не так как ты думаешь. — тихо поговорила она, снова тяжело вздыхая. — Йеннифер недобрая колдунья. Скорее всего... Она перестраховалась. По оттенку свечения можно даже понять, что... Там не одно проклятие, Лютик, а два. Это был чуть ли не первый раз, когда настоятельница обратилась к нему по имени, и Лютик понял, что дело совсем плохо. — И... И какое второе? — он почему-то не мог поднять голову и взглянуть в строгие глаза Неннеке. Куда легче было смотреть на каменный пол, покрытый вековой пылью. — Она его зациклила. Перелившись из ведьмака в другой сосуд, оно завладеет и им. Наверное, таким образом она хотела... Не знаю, убрать тебя со своего пути? Разбить Геральта, чтобы он мучился виной ещё сильнее?... — То есть, — Лютик слышал, как хрипло звучит его голос, и не мог поверить, что он действительно принадлежит ему, — то есть если Геральт... В меня... Если на меня попадёт эта его чертова проклятая жидкость, я сам стану проклятым? — Да, — с неожиданной теплотой ответила Неннеке, — чары перекинутся на тебя, и ты будешь чувствовать то же, что и он сейчас. Будешь с ума по нему сходить... Точнее, ты бы сходил с ума по тому, по кому сердце твоё болит, а по мнению Йеннифер, это должна была быть какая-нибудь красотка... Ты бы отстал от Геральта, он бы от тебя отстал, и все жили бы долго и счастливо... Но. — Вечно это дурацкое "но". — устало пробормотал Лютик, но настоятельница словно и не услышала его, продолжая свою речь. — Вышло так, что тебя бы перемкнуло на Геральте, снова. Заклятие бы зацепилось за твоё сердце, стекло бы в... ниже, и мы бы снова оказались в той же ситуации, что и сейчас. Только вот если ты хотя бы раздумываешь над тем, чтобы помочь Геральту, он бы вряд ли проникся проблемой достаточно, чтобы помочь тебе... — И что бы со мной стало? — Умер бы. От тоски, от отказа... Нашёл бы причину. Но если бы он ушёл — а он ушёл бы рано или поздно — то ты бы сам по себе не выкарабкался бы. Потому я очень рада, хоть это и странно звучит, что ты с ним сейчас рядом, что в твою бедовую голову не пришла идея сбежать от него, едва он стал вести себя странно. Брось ты его, заклятие бы его уничтожило. А так... — Хочешь, обменять меня на него? Хочешь, чтобы я пожертвовал собой за него? — взвился Лютик, отталкиваясь от стены. — Я-то? — хмыкнула Неннеке, приподнимая брови. Лютика словно окатили холодной водой. Он даже не заострил внимания на том, что, кажется, Неннеке знала о его чувствах к ведьмаку, которые он тщательно скрывал. Он просто внезапно осознал, что всерьёз рассматривает вероятность того, что он сейчас войдёт в эту комнату и позволит Геральту взять себя там прямо на полу, только бы освободить его от этого безумия. Был бы он нормальным, даже думать бы не стал, испугался бы и постарался бы не попадаться Геральту на расстояние вытянутой руки... Но... — Что-нибудь можно сделать? Ну, помимо.... Есть какой-нибудь выход? — он слышал, что звучит жалобно и жалко, он знал, что Неннеке, скорее всего, раздражает подобный умоляющий тон, но удержаться всё равно не мог. — Ну... Мысль есть одна, но гарантий от меня не жди. — Что? Что же, Неннеке? — сдерживать дрожь становилось всё труднее. — Был бы ты девицей, не получилось бы, но раз уж всё есть, как есть, то... В вашем случае близость может быть и в другую сторону. Единение всё равно почувствуется, заклятие от сердца Геральта всё равно отцепится, а вот выйдет оно в никуда. Лютик не понимал, к чему ведёт настоятельница. Он снова не мог собрать по кусочкам всю мозаику, но на этот раз не потому, что боялся, а потому, что не видел связи. Кажется, недоумение как-то отразилось на его лице, потому что коридор наполнил очередной недовольный вздох, а следом раздались слова, сразившие бедного барда, как картечь. — Если не ты под него ляжешь, а он под тебя, то, может, и удастся обхитрить заклятие. Лютик вскинул голову так резко, что в шее что-то хрустнуло. Неннеке выглядела раздосадованно и напряженно, но в глазах её светились решимость. — Предлагаешь мне, — сипло начал он, — от... отлюбить его? Да он мне даже в невменяемом состоянии голову открутит голыми руками за одну мысль! Лютика тряхнуло. По позвоночнику прошла дрожь, и вдруг стало очень-очень горячо, а дышать стало практически нечем. Лютик много раз — ладно, уже можно признаться хотя бы себе — представлял себя с Геральтом в постели и до проклятия, а уж за последние пару дней передумал обо всех позах и местах, где это могло бы случиться, но ни разу, ни единого разочка он не представлял себя в верхней роли. Он даже вообразить не мог, каково бы это было, завалить кого-то настолько сильного и свирепого, как ведьмак. "Подчинение" и "Геральт" даже близко не стояли. Отнять у ведьмака возможность контролировать ситуацию и доминировать значило... Просто убить его? Один раз только где-то на самом дальнем краю лютикова сознания, воспалённого от похоти, мелькнула странная, неоформившаяся мысль, когда он просил Геральта сунуть в себя пальцы... Но даже тогда он не думал о себе в такой роли. Теперь же у него просто лезли на лоб глаза и взрывалась голова. — И ещё и гарантии нет, что сработает, да? — безнадёжно прошептал он. На что Неннеке в очередной миллионный раз вздохнула и выжидательно на него уставилась. — Рискнешь? Или крест на себе поставишь? Геральт-то до тебя доберется, это только вопрос времени. Пикнуть не успеешь, как проклянёшься. Лютик шумно сглотнул. Во рту было очень сухо, а под ребрами что-то дрожало и разгоралось, с каждой секундой повышая его температуру на градус. — Безумие какое-то... Неннеке хмыкнула и достала из кармашка на поясе склянку с прозрачной жидкостью. — На, держи. Не хочу, чтобы вы что-то нужное пустили в расход, а это не жалко. — Это что, эликсир какой-то? — Масло. — она посмотрела на него как-то снисходительно, и Лютик покраснел. Он никогда особо не пользовался чем-то сподручным в делах постельных, так как с девами это было и не нужно. Но, логично было бы предположить, что с мужчиной всё происходит иначе. Познания Лютика в этой области были не то, чтобы обширны... О таком не поболтаешь с первым встречным и не прочитаешь ни в одной из книг, ибо грешно, но... Слухами, как говорится, земля полнится. Чуть здесь, чуть там, чуть сам додумал — и готово. — Неннеке... — неловко начал бард, — а... Он не знал, как спросить то, что должен, но делать ситуацию ещё более стыдной, чем уже, ему не хотелось. А потому спросить было надо. — Мы обедали днём... И... — Да что ж с вами сделаешь. Отведу вас в банную. Сама разберусь, не забивай голову. Уж на чистоту я его уговорю и без тебя. — Но... — Лютик! — такой знакомый раздраженный оклик, как ни странно, привёл барда в чувство. Геральт примерно так же одергивал его порой, и ему на ум пришла поговорка про яблоки и яблоню, хотя в данном вопросе вряд ли стоило воспринимать её буквально. По глазам настоятельницы нельзя было понять, догадалась ли она о том, как и где именно Лютик жаждал чистоты, но, он понадеялся, что Неннеке умная и опытная женщина, знакомая с целительством и физиологией. И такую, кхм, свинью, она ему не подложит. Мылись они в разных комнатах. Геральта забрали две девушки в одних тонких рубахах, едва прикрывающих ягодицы, и в былое время ведьмак бы прельстился их телами вмиг, но сейчас он позволил увести себя лишь после того, как Лютик заверил его, что будет буквально за стеной, а Неннеке пообещала, что не выпустит барда из монастыря. Не то, чтобы Лютик пренебрегал чистотой — всё же не в хлеву был воспитан — но она редко когда требовалось для этого дела. Частенько дамы ловили его в не самый подходящий, а то и вовсе неожиданный момент, и никогда ещё не жаловались. Но с Геральтом всё было иначе. Лютик хотел... Сделать всё правильно. Чтобы этот раз был идеальным, тем самым, той вершиной, о которой потом всю жизнь вспоминаешь и стремишься. С которой сравниваешь. Он был уверен, что ничего более фееричного, да и более опасного, с ним в жизни и не случится. В дверь раздался стук, но когда Лютик открыл дверь, за ней никого не оказалось. Коридор был пуст, только из-под чуть приоткрытой соседней, такой же дубовой и тяжёлой на вид двери, клубился пар и лился свет. Лютик был смелым. Очень смелым, можно даже сказать, храбрым. И он собирался взять от сложившейся ситуации всё. Геральт был внутри. Сидел в большом деревянном корыте спиной ко входу, и, в целом, являл собой привычный вид. Сколько раз уже Лютик вот так вот встречался с ним после битв, сколько раз он отмывал чужую кровь с его спины... Геральт то ли услышал, то ли почуял его и резко повернулся, так что вода в корыте заволновалась и чуть не выплеснулась за борт. Лютик споткнулся об порог. Они его даже выбрили — столь гладких скул он не видел у ведьмака, пожалуй, никогда. Волосы не были убраны, рассыпаясь по плечам чуть влажными прядями... И... Очевидно, Геральт был очень... Голым. Мышцы его рук, которыми он опирался на края импровизированной ванны, бугрились, поблескивая от воды, а от вида его упругой, плотной груди, чуть посеребренной волосами, у Лютика закололо кончики пальцев. Он помнил, как хорошо укладывались на неё ладони... Лютик был завернут в большой кусок ткани, который ему выдали в качестве полотенца, но ему вдруг показалось, что ткань превратилась в тяжёлую и жаркую меховую шкуру. Безумно захотелось её снять. А ещё он с досадой вспомнил, что оставил флакон с маслом в кармане своего камзола, и вернуться за ним сейчас будет попросту невозможно. Геральт сверлил его немигающим жутковатым взглядом, а потом абсолютно молча поднялся в полный рост, разворачиваясь окончательно. Лютик сдавленно выругался. По телу ведьмака схлынула вода, оставляя за собой множество ручейков и капелек. Он, конечно, и раньше уже видел все эти шрамы и неровности, видел все эти мускулы и даже... Видел остальное. Но почему-то именно сейчас всё это вызвало в нём такую же дрожь, как и самые сильные редкие афродизиаки. Не то, чтобы Лютику они были нужны, но он пару раз ради интереса пробовал. Геральт собрался было сделать шаг, выйти из корыта на мокрый пол, но Лютик вовремя опомнился. Если он сейчас хоть на секундочку позволит ведьмаку перенять контроль, обратно он его уже не вернёт. Ну, это при условии что он у него вообще когда-либо был. — Стой. — прошептал он, махнув рукой, так что край ткани сполз с плеча. Взгляд Геральта тут же метнулся к оголённой коже и прикипел к ней, темнея с каждым мигом. Лютик вздохнул и сделал маленький шажок навстречу. Хорошо было, что ведьмак молчал. Если бы Лютику пришлось что-то ему объяснять, он бы засыпался на первом же предложении. А так оставалась ещё крохотная надежда, что всё получится само собой. При приближении барда, член Геральта, и без того налитой кровью до красноты, дёрнулся. Но Лютик отметил лишь то, что грудь и плечи ведьмака стали подниматься чаще. Он всё ещё не слышал его дыхания, но вполне мог вообразить его — тёплый воздух на своих щеках, как бывало уже не раз. Геральт походил на дикого, безумно опасного и безумно красивого зверя. Лютик знал, что он может броситься на него в любой момент, может и взять, может и убить. Но Геральт просто стоял, следя за его приближением. В его глазах отсуствовала всякая осмысленность, в них плескались лишь похоть и, что Лютик признал с горечью, магия. Она отсвечивала фиолетовыми вспышками, ловя блики с воды. Лютик хотел приручить Геральта. Не спугнуть его. Сделать хорошо. Сделать так, чтобы Геральт снова был свободен и чтобы ему было это приятно. Бард сбросил с плеч промокшую от его влажного тела ткань, когда подошёл к деревянному бортику вплотную. Теперь его и ведьмака отделял буквально шаг. Он протянул руку, медленно и осторожно, как если бы хотел погладить пуму, и дотронулся до ключицы Геральта. Вздохнул, метнув взгляд в подёрнутые дымкой жёлтые глаза, и повёл пальцем вниз, едва касаясь кожи подушечкой. Дойдя до соска, он чуть согнул палец и царапнул горошину ногтем. Такое простое действие вызывало резкую реакцию. Геральт с шумом выдохнул носом и крепко ухватил Лютика за запястье, останавливая. Лютик замер. Он понимал, что балансирует на грани, но останавливаться не собирался. У него у самого уже крепко стояло, ещё пара минут и он даже будет не против, если план провалится и Геральт передаст ему проклятие. Неважно, что будет потом. Неважно, кто, кого и как. Важно, что наконец-то. Лютик медленно поднял ногу и шагнул в тёплую воду. Дно корыта было шершавым и немного скользким, как и любая мокрая деревяшка, но это не имело абсолютно никакого значения, потому что Геральт потянул его на себя, впечатывая грудью в грудь, и поцеловал. Ещё никогда поцелуй не был таким удовольствием. Лютик всегда воспринимал эту ласку как недостаточную, лёгкую, лишь распаляющую, а не удовлетворяющую, но то, что происходило с ним сейчас, тянуло на полноценный акт. Геральт не кусал его и не напирал. Он был настолько мягок и нежен, что у Лютика защемило сердце. Касания губ, языка — всё это было таким плавным, таким невероятным, что он на миг даже растерялся. Не этого он ожидал, особенно после их первого поцелуя в лесу. И тем острее оно казалось. Когда Лютик ответил на поцелуй, Геральт застонал. Он без проблем пустил его в свой рот, отступая, позволяя вылизывать себя и исследовать. Лютик же, дорвавшись, даже не особо контролировал напор. Он хотел урвать как можно больше, забыв о том, что времени у них, в принципе, много. Зубы Геральта были острыми, губы гладкими и не такими мягкими, как у девушек. Лютик впервые не тонул, а чувствовал, как тонут в нём. Он бы не удивился, если бы узнал, что ведьмаки умеют вырабатывать яд, потому что слюна Геральта однозначно была ядовита. От неё кружилась голова, а сердце начинало биться неровно и под самым кадыком. Оторвавшись на секунду, чтобы вдохнуть воздуха, Лютик открыл глаза. Он даже не заметил, как закрыл их. И настала его очередь сдерживать стон. Геральт выглядел как грех. Он не покраснел, не поплыл, как сам Лютик. Он выглядел очень... Опасно. Практически так же, как в бою. На его каменном лице отражалось нечто такое, что заставляло задыхаться, хотя особо красочной его мимику назвать было бы трудно. Лютик сделал ещё шаг, полностью становясь в воду и касаясь Геральта всем телом. Горячо. Мокро. Скользко. Геральт чуть склонил голову вбок, не разрывая зрительного контакта, и резко дёрнул барда за бедро. Другой рукой он всё ещё сжимал его запястье, не давая трогать себя. У Лютика в глазах на мгновение померк свет. Столкновение их членов было странным, но до невозможности нужным. Таким приятным, каким никогда ещё не было ни одно столкновение лютикова члена хоть с чем-нибудь. Геральт плавно опустился в воду, не выпуская Лютика из своей хватки, буквально усаживая его на себя. Поцелуй начался снова, на этот раз более грязный и глубокий, не несущий в себе ничего чувственного, только жаркое, животное желание. Лютик отключился всего на мгновение, а когда пришёл в себя, осознал, что Геральт уже во всю мнёт его задницу, тихо порыкивая ему в губы и толкаясь бёдрами вверх. — Гер... Ге... Хаааа... Ах... Попытки совладать с речью остались всего лишь попытками. Лютика трясло, и он с паникой ощущал, как рвется связь между его мозгом и телом. Если он сейчас же не предпримет решительных действий, то следующим движением Геральт втолкнёт в него пальцы, а потом и член. — Дай... Я... Геральт словно и не слышал, он продолжал целовать барду шею, изредка вгрызаясь в неё зубами и оттягивая кожу, продолжал широким жестом оглаживать его спину и подкидывать вверх бёдрами, так что вода вокруг них плескалась, как море в шторм. Лютику пришлось двумя руками надавить Геральту на горло, чтобы тот изволил отстраниться и посмотреть ему в глаза. Его кошачьи зрачки расплылись на всю радужку, делая её чёрной, почти как под зельем, и понять, какое в них было выражение, Лютик не смог. — Как я... Скажу... Так... Ах... Сделаем. Язык словно распух и весил тонну, но Лютик не был бы лучшим бардом, если бы не смог с ним управиться. Геральт заторможенно кивнул, прекращая истовые ласки. Теперь его руки просто лежали у Лютика на пояснице, а пальцы едва шевелились, но вода вокруг них слегка колебалась, отчего казалось, что пальцев несколько больше, чем десять. Лютик, противясь всем существом, потянулся назад, к другому краю бадьи, и Геральт, хоть и нахмурился, всё же отпустил его. Бард не сомневался, что если он сделает хоть одно неверное движение... — Иди сюда. — бард сказал это мысленно, слабо трепыхнув рукой, И вовремя спохватился, — Только повернись... — Это он тоже сказал мысленно, а рукой покрутил в воздухе. Но, кажется, Геральт и сам не особо был готов воспринимать человеческую речь. Он раздумывал всего миг, а потом повернулся и плавно стёк на Лютика, укладываясь ему на грудь. Бард застонал. Ведьмак вторил ему нетерпеливым рыком. Лютика придавило к деревянным бортам весом всех этих великолепных мышц, а ноги его оказались разведены по сторонам от исполосованных шрамами боков. Поза была странной. Он, бывало, оказывался в такой с женщинами, но все они были сильно меньше и не выключали его разум, ёрзая ягодицами по члену. Геральт же казался слишком большим. Он откинул голову барду на плечо, так что Лютик перестал видеть его лицо. Белые волосы щекотали ему шею, и это было приятно. Геральт рыкнул громче и саданул кулаком по бортику. Дрожь прошла по дереву и вода по краям пошла рябью. Лютик понимал, что ведьмак еле сдерживается из последних сил. Пора было брать дело в свои руки. И Лютик взял. Член Геральта был крупнее его собственного, толще и длиннее, но лёг в руку удивительно правильно. Было непривычно трогать его под водой, движения становились тягучими, и вместо звука трения кожи о кожу раздавался плеск. Лютик всё ускорял и ускорял движения, краем глаза следя за тем, как вздымается от дыхания грудь ведьмака. Геральт укусил его за ухо, играясь с мочкой языком, и стал чуть двигаться навстречу. Он вцепился в края корыта до побеления костяшек. Ещё немного, и из-под кулаков посыпятся щепки. А у Лютика из глаз — искры. Он и сам не мог сдержаться и потирался о Геральта всем пахом. Под водой ощущения казались смазанными. Ему не хватало... Он чуть толкнул ведьмака в плечо, побуждая встать. Удивительно, но Геральт подчинился мгновенно. Такая податливость пьянила похлеще, чем прямая ласка. Лютик уже с трудом мог соединиться с реальностью. Инстинкты брали вверх. Тело двигалось само. Он встал вслед за Геральтом и навалился ему на спину, вынуждая наклониться и упереться руками в противоположный бортик. Лютик не был в состоянии объяснить себе, почему раньше мог безостановочно болтать, разбрасываясь грязными словечками и даже приказывая ведьмаку, что делать, как в той же таверне, к примеру, а теперь не мог даже составить буквы в слова. Перед его глазами перекатывалась мускулами широкая спина. Идеальные изгибы, ровный тон, тонкие светлые шрамы. Геральт наклонил голову, так что Лютик снова увидел его беззащитный затылок и не смог удержаться — подался вперёд и лизнул его, а следом укусил точно так же, как сам Геральт недавно кусал его шею. Ведьмак застонал и пригнулся ниже, открывая больше доступа, позволяя Лютику хоть кусаться, хоть целоваться. И Лютика снова выкинуло из реальности. Следующая вспышка сознания пришла к нему, когда он впился зубами Геральту в лопатку, слушая долгий низкий стон. На коже между зубов проходил один из шрамов, и Лютик игрался с ним языком, не разжимая челюстей. Геральт под ним дрогнул и расставил руки шире, цепляясь крепче и выгибая поясницу. Оказывается, Лютик уже давно и ритмично скользил членом между его ягодиц. Пытаясь ухватиться за вновь исчезающее сознание, бард отстранился от Геральта и с удивлением заметил, что от его зубов на гладкой коже остался яркий след... И не один. Вся спина была в таких же укусах. И Лютик почувствовал такую мощную волну собственнического удовольствия, что чуть не завалился вбок. Он огладил Геральта от загривка до крестца и... Пошёл ниже. Он перекатывал в ладони его яйца, прослеживал пальцами шов на мошонке и трогал сжатое колечко мышц, жалея, что ощущения в воде притуплены. Хотелось почувствовать каждый миллиметр кожи, каждую складочку, запомнить их чуткими подушечками, поиграть, как на лютне... Когда первый палец скользнул внутрь, Геральт на долю секунды замер, а потом взревел и дёрнулся так, что чуть не опрокинул всё корыто. Вода выплеснулась за край, заливая и без того мокрый пол. Нужно было всё же захватить с собой масло, но... И так справятся. Лютика словно затопило кипятком, с ног до головы продирая таким желанием, что дышать стало крайне проблематично. Кровь превратилась в расплавленный металл, потекла по венам, поджигая каждую клетку, раззадоривая азарт. — Ну, тише, тише, эй... Поверь мне, Геральт... Давай... Горячий шёпот сам полился откуда-то из сердца, когда под свободной ладонью на взмокшей спине ведьмака Лютик почувствовал дрожь. Геральт весь напрягся, превращаясь в камень, самый крепкий, какой только был известен. Но в данном случае Лютик был той самой водой, которая этот камень точит. Пройдясь языком по позвоночнику, подразнив им свои же собственные укусы и пару раз проведя кулаком по всей длине геральтова члена, он добился того, что сведённые лопатки слегка разошлись, а хватка на бортике слегка ослабла. — Вот так, да... Вот так... Лютик был готов сорваться буквально в любой момент. Он чувствовал, как его собственный член подрагивает, как выплёскивает в воду мутные капли смазки, тыкаясь Геральту в бедро... Но он должен был держаться. Не потому, что от этого зависела его репутация или ему просто так хотелось. Если он кончит сейчас, то Геральт определённо перевернёт ситуацию в погоне за собственным удовольствием и тогда не миновать Лютику проклятия. Он определённо должен был заставить ведьмака кончить первым. Со вторым пальцем пошло легче. Геральт лишь шире расставил колени, качнувшись вниз. Терпеть ещё дольше Лютик не мог. Он догадывался, что недостаточно разработал Геральта, но... Это же Геральт. Он и не из таких передряг выбирался. Судя по тому, как на нём заживали раны после схваток с чудищами, весь вред, который ему и мог нанести Лютик, испарится на втором же движении внутрь. И он решился. Не было никаких взрывов, вспышек, фейерверков или ангельского пения. Была тишина. Абсолютная. Вакуумная. Такая, которую даже ночью нельзя поймать. Сердце Лютика замерло, и совпало так, что сердце Геральта тоже. Даже вода не булькнула, когда оба качнули бёдрами. Мир схлопнулся до одной единственной точки. А вот потом был взрыв. На секунду замершее время устремилось вперёд, пытаясь наверстать свой ход. Сердце забилось аж в висках, не то, что в горле. Стон превратился в крик, а крик — в хрип. Лютик, возможно, что-то говорил в горячечном бреду, а, возможно, молчал, не в силах ухватить за хвост ни одну мысль. Он двигался и двигался, и чувствовал, как Геральт уступает, как поддается, позволяя себе хоть раз не быть сильным. Вся эта гора мышц и угроз, всё это идеальное для убийств создание было в его власти и под его контролем. Его. Геральт был его. Это приводило Лютика в такой восторг, что, казалось, даже на пике оргазма не будет лучше. Казалось, теперь уже ничего не будет иметь значения. Только этот миг. Только ради него Лютик и жил. Он захлёбывался в нежности и упивался оказанным ему доверием. Он наклонился вперёд и буквально лёг Геральту на спину, обнимая его и, наконец, устраивая ладони на его потрясающей груди. Лютик ни на секунду не переставал двигаться. Он не выходил из Геральта, не трахал его размашисто... Он любил его. Он качал его. Он двигался вместе с ним. А Геральт в ответ дышал. Он стонал на грани слышимости, так чисто и мягко, как невозможно было от него ожидать, и если бы вокруг не было так тихо, Лютик бы не услышал его... Но вокруг было тихо. И Лютик слышал. Он наслаждался этим, считая звуки, издаваемые ведьмаком, лучшей музыкой на свете. Такой музыкой, которую ему никогда не удастся сочинить. Лютик прижимался щекой к горячей лопатке и перекатывал в пальцах геральтовы соски, ощущая, как его утягивает в омут, тянет в блаженное ничто. Он безумно хотел кончить, но в то же время не хотел, чтобы всё это прекратилось. Он хотел быть так вечно. На Геральте. В нём. С ним. Но ничего не может длиться вечно. Лютик скользнул рукой вниз, под волнующуюся воду, и лишь раз провел по члену Геральта рукой, как почувствовал... Нечто. Оргазм настиг их одновременно. Геральт застонал в голос, так сладко и жарко, таким голосом, которого Лютик никогда от него не слышал, да и вряд ли услышит когда-либо ещё. Он сжал его там, внутри, изливаясь в руку и в воду, и Лютик последовал за ним в свой маленький персональный рай. Над водой заклубился фиолетовый пар, а сама вода на мгновение засветилась. В следующий миг деревянный бортик не выдержал ведьмачьего натиска и с треском подломился. Геральт упал на щепки, а Лютик на Геральта. Вода выплеснулась и растеклась по всей комнате, заполняя трещины в камнях, но это уже никого не волновало. Лютик пытался хотя бы просто дышать. Он чувствовал, как его опадающий член редко, ритмично сжимают подрагивающие мышцы, слышал, как гулко бухает под ухом чужое сердце, ощущал, как приподнимается его голова с каждым вздохом Геральта. Мир плавно переставал вращаться перед глазами и терял свои безумные цвета. — Может, слезешь с меня? Не хочу занозу в живот. — раздался тихий знакомый голос. Геральт звучал сыто и совсем не зло, но Лютика прошибло холодным потом. Он как-то не подумал, как будет объяснять Геральту всё случившееся, и, вполне возможно, что ему даже не представиться такой возможности. Бард пошевелился, но не успел и приподняться, как ведьмак извернулся и перевернул его на спину, к счастью, на то место, где не было щепок от развороченного корыта. Пол покрывала чуть тёплая вода, которая стремительно стыла, но Лютик не боялся простудиться. Он боялся Геральта. Даже глаз на него поднять не решался. — Посмотри-ка на меня, Лютик. Пожалуйста. — это прозвучало настолько мягко, что Лютик от удивления вскинул взгляд. Геральт нависал над ним всё такой же голый и разгоряченный. Он прижимал его запястья к полу возле головы и фиксировал бёдра своим весом. Вопреки страху, Лютик чувствовал его член в каких-то сантиметрах от своего собственного, и понимал, что вот-вот заведется снова, если они не поменяют положения. — Ты и правда оказался так хорош, как о тебе говорят. Геральт ухмыльнулся, и Лютик нервно выдохнул, глядя как от его дыхания колыхнулась прядка белоснежных волос. — Но... Знаешь, что, Лютик? Азарт возвращался толчками, перебарывая послеоргазменную негу. Лютика уже не могли обмануть сурово насупленные брови или крепкая хватка. — Что же? — он с вызовом посмотрел в прищуренные жёлтые глаза, в которых наконец исчезла колдовская дымка. — Я всё равно лучше.***
Выезжая со двора Неннеке, Лютик не рисковал встречаться с ней глазами. Геральт прощался от них обоих, благодарил настоятельницу и обещал быть впредь осторожным. Он так изворачивался, беседуя с ней до последнего, что чуть не падал с Плотвы. Лютик же — на этот раз сидевший перед ним в седле — бодался взглядами с той самой девушкой, которая открывала им ворота, когда они только приехали. Она сверлила его ядовитым и ревнивым взглядом, а он отвечал ей взглядом холодным и спокойным. Ну, во всяком случае, ему так казалось. Ехали молча. Молчание не было неуютным или обременяющим, но Лютик всё же беспокойно ёрзал, пока тяжёлая рука не легла поперёк его живота и не прижала его к сильному телу позади. — Чего ты дергаешься. — Геральт снова звучал раздраженно и устало, но теперь в его голосе сквозила та самая теплота, которая в чистом виде пробивалась наружу лишь в стонах. Лютик теперь знал, куда слушать, и потому слышал её. — Да просто... — Лютик! — рука сжалась крепче. — Ладно! Я просто подумал... А что, если ты всё ещё под заклятием? — Определённо нет. — фыркнул Геральт, дёргая поводья и замедляя ход своей любимой лошадки. — А почему тогда... Почему я сижу в седле, почему ты не сбежал ещё в монастыре, почему ты... Горячие сухие губы прижались к багровому синяку, красовавшемуся у Лютика на шее, а следом по тому же синяку скользнул влажный шершавый язык. Следующие слова застряли у Лютика в горле, переплавившись в беспомощное "ах". — Это не заклятие, — как ни в чём не бывало сказал Геральт. Кажется, он был доволен, что нашёл такой быстрый и приятный способ заткнуть своего барда, если тот станет совсем уж невыносимо много болтать, — это любовь, Лютик. Самое сильное проклятие, которое только существует, и накладывает его вовсе не человек. И снять невозможно. Так что не забивай себе голову. — Знаешь, я даже немного благодарен... Ну... Ей. — хрипло продолжил бард, потирая шею и снова ёрзая, чтобы полувставший член не упирался в завязочный шов на штанах. — Если бы не всё это... — Я так бы и плутал во тьме. И нескоро ещё вышел бы к свету. — Так значит, я свет? — в Лютике проснулась та самая игривая натура, которой всегда нравилось доводить ведьмака до белого каления. — Лютик... — предостерегающе зарычал Геральт, видимо, тоже почувствовав изменение тона беседы. — Почаще вспоминай об этом, когда я буду раздражать тебя особенно сильно. — Он хохотнул, когда Геральт в шутку клацнул зубами у него над ухом, то ли угрожая, то ли играясь, — И знаешь, что? — Лютик обернулся, из-под ресниц любуясь суровым профилем ведьмака, — Напомни мне заказать в ближайшем трактире клубнику и сливки. Есть у меня одна идейка...