Любимый размер

За окном щебетали птички, на столе дымилась тарелка с вкуснейшими пирожными, под пятой точкой было удобное кресло с мягкой подушечкой. Что еще нужно для счастья и хорошего времяпровождения? Может, веселая компания? Шан Цинхуа покосился на сидевшего напротив Шэнь Цинцю, который сейчас энергично размешивал чай. Настолько энергично, что в чашке уже образовался водоворот. Нет, братец Огурец на «веселую компанию» не тянет. Ух, видели бы его сейчас почитатели, неоднократно пенявшие Шан Цинхуа на то, что тот, мол, ведет себя «неподобающе для горного лорда». А вот Шэнь Цинцю…. Ха! Жалко, фотоаппарата тут не сыскать. Кристаллы, способные записать изображение, существуют лишь в виде чертежей. Вот он, недостаток финансирования. Нет, вообще, денег на эту затею орден выделил прилично, оценив открывающиеся перспективы. Больше никаких махинаций и конфузов, всяческих, как сказала Ци Цинци, «непотребств, развращающих умы приличных людей». Загвоздка состояла в том, что существовало лишь одно месторождение кристаллов, пригодных для преобразования в записывающие устройства. Одно на весь мир. Естественно, где ему еще находиться, как не в Бесконечной Бездне? Порой Шан Цинхуа жалел о том, что в свою бытность Самолетом пронзающим небеса, щедро отвесил этому миру столько монстров, проблем и дамочек для протагониста, забив на все остальное. И «все остальное» разместилось в тех местах, на которые он, будучи писателем, внимания не обращал. За что сейчас и расплачивался. Деньги мертвецам ни к чему, поэтому в ордене не нашлось ни одного добровольца, пожелавшего отправиться в Бесконечную Бездну. Со стороны демонов тоже было глухо. Подчиненные его супруга в Бездну не совались. Тамошние условия были для них, созданий холода, еще более губительными, чем для совершенствующихся. Сам Мобэй… ну, наверное, мог бы туда сунуться. Если бы Шан Цинхуа попросил об этом. Но рисковать не хотелось. Только не сейчас, когда у них относительно наладилось… во всех сферах. Хотя, конечно, больше всего радовало то, что у них наконец-то наладилось в постели — они даже несколько раз одновременно кончили, чем Шан Цинхуа был очень доволен. И отпускать супруга в опасное для здоровья и рассудка место он желанием не горел. Оставался Ло Бинхэ со своими подчиненными. Шан Цинхуа не сомневался: среди них найдется немало тех, для кого Бездна — дом родной. Возникала другая загвоздка: как пересечься с «вредным сыном» и убедить его в целесообразности данного мероприятия? Убедить можно, заручившись словом Шэнь Цинцю (оно было единственным, что вообще могло склонить Ло Бинхэ хоть к чему-то), но… но как встретить хоть кого-то из этой парочки?! Скинув все дела на Ша Хуалин, Бинхэ самозабвенно погрузился в бесконечный «медовый месяц», передавая распоряжения посредством талисманов перемещения, а Шэнь Цинцю…. Этот неблагонадежный товарищ в последний раз появлялся на Цанцюн бог знает когда, а ведь с ним даже связаться возможности не было! *** В общем, сидел Шан Цинхуа, тосковал, заполнял отчеты да грустно поглядывал на сундук с деньгами, пока в один солнечный теплый день не решил попить чайку с османтусовыми пирожными. Стоило заварить чай, как в кабинете возник Шэнь Цинцю, воспользовавшись талисманом перемещения. Знай Шан Цинхуа, что Огурца можно заманить чаем с вкусняшками — давно бы уже так сделал. Шан Цинхуа, естественно, обрадовался такому развитию событий. Как оказалось — поспешил. Не успел он и рта раскрыть, чтобы рассказать о своей задумке с кристаллами и о том, какая роль была отведена Шэнь Цинцю в данном мероприятии, как тот уселся за стол и подтащил к себе его (!) кружку с чаем. А потом вывалил на голову бедного Шан Цинхуа свою проблему. Ну как проблему… по мнению Шан Цинхуа, это нельзя было назвать прямо уж проблемой, но вот Шэнь Цинцю буквально трясло от нервов. Еще повод пожалеть о том, что кристалла нет. Такие кадры пропадают… — Откровенно говоря, не вижу никаких сложностей, — ответил Шан Цинхуа, закончив сокрушаться об отсутствии несуществующего. — Разве не ты постоянно динамил моего мальчика, орал, что его член слишком огромный и что тебе больно? На мой взгляд, братец, ты сейчас должен скакать от счастья — мой малыш «наступил на горло» своей самцовости и нашел средство, уменьшившее его член до обычных, человеческих размеров. Но вместо этого… вместо того, чтобы сплетаться в страстном порыве со своим супругом… ты врываешься ко мне и начинаешь ныть. Что тебя не устраивает? — Ты не… не поймешь, — сказал Шэнь Цинцю, избегая смотреть ему в глаза. — Естественно, — согласился с ним Шан Цинхуа, — если ты и дальше будешь только мямлить и трагически заламывать ручки, хлебая мой чай, я мало что смогу понять. Что не так во всей этой ситуации? Ло Бинхэ после изменения размеров полового органа стал себя хуже чувствовать? Сам член изменил цвет, запах? Что конкретно тебя не устраивает? Самого Шан Цинхуа размеры Мобэевого члена устраивали целиком и полностью (идеальный размер у идеального мужчины, и он даже почти научился этим добром грамотно распоряжаться). Впрочем, стань он больше или меньше, Шан Цинхуа бы не расстроился. Он не возражал против экспериментов. — Он… он… — Шэнь Цинцю вновь принялся устраивать бурю в стакане. — Ну, я-то подожду, — видя, что товарищ идти на контакт отказывается, Шан Цинхуа решил прибегнуть к хитрому манипуляционному ходу, — а вот Ло Бинхэ, когда вернется в ваше любовное гнездышко — куда бы и зачем он там не отлучался — и когда не обнаружит тебя на месте, ждать не будет. Переполошится, перевернет небо и землю. Конечно, через пару минут он обнаружит пропажу талисмана, отследит его по следу ци и переместиться сюда. На том месте, когда начнутся обнимашки со взаимными слезами и обещаниями никого не бросать, я, так и быть, из кабинета выйду. Но Шэнь Цинцю, ты уверен, что если и дальше будешь тянуть, Бинхэ не заявится к нам в тот самый момент, когда ты начнешь изобличать его самое ценное, не считая готовки, достоинство? Внятного вывода из твоих «Бинхэ уменьшил член», «он так рад, что мне горло перехватывает» и прочей бессвязной ерунды я сделать не смогу. Несколько минут после этой тирады Шэнь Цинцю молча пялился в кружку, а потом, видимо, собравшись с мыслями, выпалил: — Да не чувствую я его! — Чего? — от такого заявления Шан Цинхуа, решивший в этот самый момент отпить чаю, аж подавился. — Того, — стушевавшись, Шэнь Цинцю с треском раскрыл свой многострадальный веер и спрятал за ним лицо. Лишь алеющие уши выдавали его глубокое смущение. — Это? — Вот именно, — выдохнул Шэнь Цинцю, все так же скрываясь за веером, — у… у нас папапа раз в несколько дней на протяжении уже длительного времени, братец Самолет. Да, больно. Да, умения Ло Бинхэ в этом плане оставляют желать лучшего, хоть он и прилежно учится. Но человек привыкает ко всему. Мой ан… хризантема от бесконечного папапа с такими размерами, уже раз… разработалась под них. — И? — Шан Цинхуа подсел к собрату поближе. Подстегнуть Шэнь Цинцю к нормальному рассказу было отличной затеей. Столько вкусного для будущей писанины вырисовывается. И это только начало. — И я уже даже начал получать удовольствие, когда насаживался на этот толстый, обжигающе-горячий член, ощущая, как он раздвигает внутри сте… — эй, только попробуй использовать эти сведения в своей низкопробной писанине, и я заставлю тебя ее сожрать — таранит то чувствительное местечко, раз за разом заставляя меня испытывать такое блаженство, которое сложно описать словами. — Конечно, не использую, — горячо заверил Шан Цинхуа, мысленно скрестив пальцы, — память у меня не очень, а письменных принадлежностей сейчас под рукой нет. Так что не переживай. Ну, что дальше? — А ничего, — огрызнулся Шэнь Цинцю и, залпом выпив чай, продолжил, — вот я привык, начал получать удовольствие, даже подумывал, может, стоит намекнуть Бинхэ на что-нибудь… интересное…. — Типа папапа на одном мече в воздухе? — перебил его Шан Цинхуа. — Не настолько сумасшедшее, озабоченный писака, — фыркнул Шэнь Цинцю. — Прости-прости, — Шан Цинхуа замахал руками, — продолжай пожалуйста, а то неизвестно, когда Ло Бинхэ появится. Смерив его скептическим взглядом — Шан Цинхуа принял вид самой невинности — и поняв, что так и правда мало чего добьется, Шэнь Цинцю продолжил: — А однажды Ло Бинхэ возвращается из Царства Демонов невероятно довольный и говорит, что у него для меня сюрприз. Говорит, что мне понравится, что я долго об этом просил, но из-за его тугодумия все никак не мог получить. Заинтригованный, я поинтересовался, что за сюрприз? Он снимает штаны, а там… Клянусь, братец Самолет, я от шока прокусил собственный веер, когда увидел, во что он превратил свой член. Маленький, сморщенный… А Бинхэ гордо так говорит, что нашел в мире демонов средство для уменьшения частей тела и использовал на себе. «Теперь учителю больше не будет больно, и мы сможем заниматься совместным совершенствованием каждый день по многу раз». Шэнь Цинцю налил себе еще чаю, пролив часть на стол, и продолжил: — И вид у него такой…. Возражения встали колом в горле, и все, что мне оставалось — это поблагодарить его за проявленную чуткость к потребностям этого учителя и…. В следующий миг Шэнь Цинцю в сердцах отшвырнул от себя чашку. Шан Цинхуа едва успел пригнуться, и чашка со звоном разбилась, врезавшись в стену. — Прости, — произнес он, заметив взгляд Шан Цинхуа, — накипело за эту неделю, ты просто не представляешь. Я честно пытался привыкнуть, подстраивался, хвалил его. Но я уже больше не могу улыбаться и делать вид, что все хорошо и меня все устраивает. Это… это больше не мой размер, понимаешь? Я могу полностью взять его в рот и даже место остается, теперь могу обхватить ствол одной рукой. Нам хватает одной порции масла, а не флакона, как раньше… Шэнь Цинцю обхватил голову руками и замолчал, вероятно, вспоминая. Шан Цинхуа, с помощью ци записывающий в лежащий на соседнем столе свиток самые «вкусные» моменты, его не торопил. Главное — не сбить настрой. *** Шэнь Цинцю и правда вспоминал. Да, он был шокирован тем, что сделал Бинхэ. Но тот старался ради него, и он был бы распоследней собакой, если бы не оценил эти старания по достоинству. Он похвалил ученика, и они тотчас предались утехам, спеша опробовать изменения. Поначалу все шло хорошо: жадные мокрые поцелуи Бинхэ пьянили не хуже розового вина, сильные руки оглаживали грудь, игрались с чувствительными горошинками сосков, перекатывали яички в мошонке, ласкали член, заставляя развратно поддаваться бедрами навстречу прикосновениям. Один палец, два… Они были желанны, но хотелось большего. Гораздо большего. И когда Бинхэ наконец-то размазал масло по своему члену, раскрасневшееся от ласк отверстие Шэнь Цинцю было как никогда готово его принять. Бинхэ вошел, и Шэнь Цинцю… не ощутил ничего. Нет, вранье, конечно. Инородный предмет в заде ощущался. Но иначе, чем столь полюбившийся за это время горячий толстый член с огромной головкой, который раз за разом рушил так тщательно создаваемый Шэнь Цинцю образ благородного мужа. Бинхэ двигался, вбивался в него со всей силой, влажные простыни липли к разгоряченным телам, а столь привычного, смешанного с болью удовольствия Шэнь Цинцю все не испытывал. Кончить удалось кое-как, призвав на помощь всю силу своего воображения, точнее — додрочив рукой. Бинхэ, тогда тоже кончавший, этого, к счастью, не заметил. Потом, отдыхая на кровати, Шэнь Цинцю хотел было обсудить с Бинхэ неожиданно возникшую у него проблему, но не смог. Стоило ему раскрыть рот, как ученик, который вытащил-таки из его задницы свой член, с радостным воплем «Учитель больше не просил остановиться, потому что больно! Я так рад!» заключил его в объятия. И горло Шэнь Цинцю тотчас перехватило спазмом. Он не мог жестко разбить чаяния ребенка, столь обрадовавшегося тому, что наконец-то сделал все как надо. Уничтожить эту веру ему не хватило смелости. Поразмыслив, он пришел к выводу, что будет делать вид, что все в порядке. Подумаешь, член стал меньше. Обычные, человеческие размеры. Люди и с меньшим живут. Живут, и ничего. Бинхэ для него старался же. Чтобы ему не было больно, когда они папапа, чтобы он потом не лежал пластом на кровати, жалуясь на ноющую поясницу и растерзанную «хризантему». Его милый супруг прошел через огонь, воду и соблазнительных демонесс (Самолет, этот чертов писака, выкладывал на форуме кусок черновика об уменьшающем зелье и сторожащих его дамочках, которые использовали это зелье, чтобы уменьшить свои растраханные дырки для горячего приема всех желающих перепи… зелья), и Шэнь Цинцю будет последним ублюдком… нет, хуже — истеричной «сестричкой», если наморщит лоб и капризно выдаст, что прежние размеры члена ему нравились больше. Он снова привыкнет к нормальным размерам (можно подумать, он, до папапа с главным героем ни с кем не спавший, знает, что это такое). С поддержкой в виде каждодневного многоразового папапа — непременно привыкнет. *** Привыкнуть не удалось. Они и позы меняли, и места. За эту неделю Шэнь Цинцю как только не принимал в себя Бинхэ. И на четвереньках, и стоя, и лежа на животе, и на спине, и на весу, обхватив его бедра ногами и самостоятельно насаживаясь. К слову, последний вариант оказался самым провальным, так как нормальный человеческий член просто не задерживался в растраханном заду и, смазанный, выскальзывал из него так же легко, как и проскальзывал внутрь. Они пробовали при ходьбе (то же самое, что просто на весу, вот только обратно засовывать сложнее), на столе, в воде, у стены… И с каждым разом Шэнь Цинцю, к своему ужасу, ощущал, что день ото дня чувствует член Бинхэ все слабее и слабее. А вчера… Выдохнув, Шэнь Цинцю перестал держаться за голову и произнес вслух то, что терзало его вот уже долгое время: — Я больше не чувствую его в себе, когда мы папапа. Даже когда он внутри! Сколько бы я ни менял позы, сколько бы ни принимал его, когда так возбужден, что уже без разницы, как, лишь бы трахнули, он все равно не чувствуется! Растворяется за пеленой возбуждения, а… а сегодня… это было последней каплей, Самолетик, понимаешь? Мы папапа, Бинхэ старается, шлепки на всю комнату, масло пачкает простыни, а я… а у меня упало! А в голове список дел крутится. Думаю: не помешало бы щели в потолке паклей заложить. И это во время секса! Секса с тем, кого я действительно л…. Шэнь Цинцю, во время речи вскочивший со стула, зажал себе рот и опустился обратно. Его лицо полыхало ярким багрянцем. В кабинете лорда пика Аньдин воцарилась тишина. — Охренеть, — резюмировал Шан Цинхуа, отойдя от шока. — Я такого эффекта зелью не прописывал. Не прописывал полного исчезнования ощущений от секса. Честно, Огурец! Клянусь всем, что у меня есть! Не прописывал. — А толку, что не прописывал, — горько усмехнулся Шэнь Цинцю. — Ты многое, из того, что с нами произошло не прописывал. Важнее другое. Что мне делать? — Поговорить с Бинхэ? — предложил Шан Цинхуа. — Объяснить ему, что да, маленький член — это круто, дает массу преимуществ и не больно, но в таком сексе теряется изюминка, а именно она тебе столь нравилась. — А как же то, что я жаловался на боль? — Шэнь Цинцю, бедняга, так нервничал, что веер в руках выписывал причудливые фигуры. — А потом хвалил его за то, что он его уменьшил. — Попросишь прощения, скажешь, что привык к его столбу, а этот размер тебе не нравится. Мой малыш старался ради твоего удовольствия. Он не будет тебя упрекать, если узнает, что тебе не зашло. Значит, просто не тот вариант. Вы пробовали, перепробовали, а не то. — Но я раньше ведь хвалил его за этот поступок, — возразил ему Шэнь Цинцю. — Как это будет выгля…. — Нормально будет, — перебил Шан Цинхуа, — ты хотел новизны в сексе. Так ему и заяви, гордо задрав нос к потолку. Новизна не прошла, старое сердцу милее. Выкиньте зелье, желательно в огонь, чтобы им никто не смог воспользоваться, и вперед! На папапа. — Думаешь, вот это вот все, что ты предложил, впишется в мой образ горного лорда? — фыркнул Шэнь Цинцю. — А то, — ухмыльнулся Шан, нет, Самолет, рвущийся в небеса. — Насадись по полной, брат мой, когда дружок твоего дружка снова будет того размера, что подходит под твою кобуру. — Заткнись, пошляк! — спичкой вспыхнул Шэнь Цинцю. — Ты хочешь, чтобы твой гребанный жаргон кто-то услышал?! — Но ты пришел в себя, что меня несказанно радует, — заметил Шан Цинхуа. — Немного, — прислушавшись к себе, согласился Шэнь Цинцю. Шан Цинхуа кивнул, покосившись на сундук. Шэнь Цинцю, конечно, сейчас попробует свалить… но Шан Цинхуа не смог бы управлять Аньдин, не будь он меркантильным жмотом, умеющим выбивать то, что ему нужно из тех, кто нужен. Пока Шэнь Цинцю не даст добро на экспедицию подручных Бинхэ в Бездну, домой ему не попасть. В это же время в абсолютно другом месте и даже в другом мире — Ему не понравилось, — огорченно закончил Ло Бинхэ свой увлекательный рассказ о постельных проебах. — Уверены? — поинтересовался Мобэй, не прекращая замешивать тесто. Завтра у его супруга наконец-то выходные, и он сможет сбежать из человеческого мира. Переход отнимает немало сил, так что он будет весьма голоден и с удовольствием съест приготовленную для него лапшу. И обязательно попросит добавки. — К сожалению, да, — вздохнул Ло Бинхэ. — И если первый раз, когда он кончил не от моих ласк, а от своей руки, я списал на новизну ощущений и на то, что не до конца завел учителя, то сегодня… Как только я вошел в него, его гордо стоящий член тотчас опал, словно не ласкал я его до этого, не зацеловывал его хозяина. Неужели я настолько плох в постели, что это не зависит от размеров? — Не думаю, что вы плохи в постели, — заметил Мобэй, припыляя стол мукой (льда в этот раз еще меньше, он молодец). — Вашему мужу же нравятся ласки, которые вы дарите ему перед соитием? Ло Бинхэ кивнул. — Значит, все дело в размерах члена, — просто заключил Мобэй. — Не то. — Но мой прежний размер доставлял ему мучения, — покачал Ло Бинхэ головой. — Получался не секс, а пытка нефритовым столбом. — А этот ему не подходит совершенно, — призвав ледяные лезвия, Мобэй начал нарезать тесто на пласты. — И что ты мне предлагаешь с этим делать? Лапшу ему вместо секса предлагать, а самому дрочить за домом? — Я предлагаю вам вернуть прежние размеры своего достоинства, выкинуть флакон с зельем и объясниться с мужем, — Мобэй сделал вид, что не заметил упрека, и продолжил нарезать лапшу. — Мол, хотел, как лучше, а оно вышло еще хуже. Готов понести наказание за то, что не смог ублажить своего супруга как следует. — И ты думаешь, учитель согласится с этим абсурдным решением, по факту ультиматумом? — фыркнул Ло Бинхэ. — Возьмите побольше масла, растяните его получше, заласкайте перед этим так, чтобы он потерялся меж вожделением и реальностью и забыл свое имя. Думаю, после такого он возражать не станет, — аккуратно подвесив лапшу на кухонные стояки, произнес Мобэй, поворачиваясь к своему господину. — Но ему будет больно потом, и… — начал было Ло Бинхэ, но Мобэй, которому уже надоело, что его отвлекают от приготовлений к встрече с супругом, перебил: — Тогда верните члену естественный, природный размер и, не выбрасывая пузырек с зельем, покажите свое достоинство мужу. Скажите, что хотели как лучше, думали, что с маленьким членом секс будет лучше, но надежды не оправдались, и вы все вернули обратно. А что дальше делать с членом, сексом и зельем — решайте уже по реакции своего супруга. — Ты прав. Пожалуй, так и поступлю, — поразмыслив, согласился Ло Бинхэ. — Хорошо, когда есть с кем посоветоваться. — Согласен, — кивнул Мобэй. — Я вас покину первым, не возражаете? Он, пожалуй, не станет ждать до завтра и навестит Шан Цинхуа уже сегодня. Все эти разговоры о сексе, самоудовлетворении и зельях разожгли в нем нешуточное вожделение, удовлетворить которое был способен один единственный на два мира. Допускать самотек Мобэй не собирался. Ло Бинхэ ухмыльнулся, но, понимая, что разговоры порой заводят не хуже вида, удерживать подчиненного не стал. Он исчез из кухни вслед за ним, и каждый пошел своей дорогой. Спустя некоторое время в маленьком домике на берегу озера Хоть Шэнь Цинцю и заверил Шан Цинхуа в том, что полностью спокоен и готов сказать Бинхэ, что маленький размер плюс воздействие зелья на людей (в дырявой памяти удалось откопать, что это зелье годилось для папапа демонов с демонами, а у людей реально убирало еще и чувствительность) не вызвали ожидаемого эффекта и что этот учитель вот уже неделю как ходит жутко неудовлетворенным… На самом деле Шэнь Цинцю не был готов это сказать. Ведь признать это вслух означало обесценить все старания Бинхэ. Но частицы зелья, оставшиеся на члене Бинхэ, не потеряли своих свойств. Соприкасаясь со стенками анального прохода, они снижали чувствительность Шэня Цинцю. Если зелье накопится в его организме, то он потеряет чувствительность. Вообще. Не только во время папапа. Готов ли он на это ради душевного равновесия Бинхэ? Нет, трижды не… Хлопнувшая дверь заставила Шэнь Цинцю, нервно наматывающего круги по комнате, испуганно замереть. Вот сейчас сюда войдет Бинхэ, расстроенный утренней неудачей. И как сказать и без того расстроенному ученику, что в том, что у учителя на него не стоит, виновато зелье, которое он добыл с риском для жизни? Нет, Шэнь Цинцю на такое не пойдет. Лучше он зароется в книги и выяснит, как приготовить противоядие. Будет использовать его на себе и… — Учитель, я дома, — в дверном проеме появилась лохматая макушка Бинхэ, и Шэнь Цинцю тут же напустил на себя благостный вид. Горный лорд никогда не ударится в истерику, в какой бы ситуации ни оказался. — С возвращением, Бинхэ, — поприветствовал он супруга. *** — Учитель, нам надо поговорить, — грустно произнес Бинхэ, жадно поцеловав Шэнь Цинцю. — А… да, — возбуждение, охватившее было Шэнь Цинцю, тут же отступило. Ему на смену пришли страх и горечь. Сегодня он не смог возбудиться, и Бинхэ наверняка принял это на свой счет. Он-то не знает о том, как действовует зелье на людскую расу… — Понимаете, — Бинхэ отошел от Шэнь Цинцю на несколько шагов и понуро опустил голову. У него был до того жалкий вид, что Шэнь Цинцю с трудом подавил желание протянуть к нему руку, прижать к себе и начать успокаивать. — Я… я нашел зелье для уменьшения размера и использовал его на себе, чтобы учителю было приятно. Но я просчитался, забыв, что зелье, не причиняющее никаких неудобств демонам, бьет по людям со всей силы. Применив его, я не подумал о том, что зелье, оставшееся на моей коже, сделает секс для учителя не ощутимым. И не в последнюю очередь из-за моих размеров. Простит ли меня учитель? Шэнь Цинцю, который лихорадочно придумывал, как убедить Ло Бинхэ, что это не его вина, заслышав речь полностью, унял свое заполошно стучащее сердце. BL-гаремник или нет, а протагонист остается протагонистом. Бинхэ знал о свойствах зелья, просто забыл, как оно влияет на людей. А Шэнь Цинцю тем временем корил себя в том, что перестал реагировать на супруга. Аррр. — Учитель, вы очень злы на этого ученика? — Бинхэ не поднимал головы, упорно сверля взглядом пол. Шэнь Цинцю начал обмахиваться веером. Конечно, он был недоволен. Он-то долгое время считал себя неблагодарной тварью, которая прицепилась к размерам полового органа. «Не чувствую», «не чувствую», а дело было в том, что Бинхэ забыл и о свойствах зелья, и о том, как оно может повлиять на человеческого заклинателя. Впрочем, размер тоже со счетов сбрасывать не стоит. Зелье, использованное другим, не влияет моментально даже на людей. Тех первых папапа Шэнь Цинцю хватило с головой, чтобы в этом убедиться. Ему нравится большой член Ло Бинхэ, а не маленькое нечто! Нравится, как он растягивает проход, нравится его огромная, горячая головка, которая раз за разом касается именно той точки, что прошивает Шэнь Цинцю разрядом удовольствия. Заставляет прогнуть поясницу, заставляет стонать, кусая губы, комкать пальцами простыни в надежде найти опору и не потеряться в этом всепоглощающем удовольствии. (Вслух он этого, само собой, не скажет. Не настолько он развратен. Но если Бинхэ, избавившись до пагубного воздействия зелья, умудрится при этом оставить маленький член, Шэнь Цинцю не обрадуется.) — Я не зол… — Правда? Я…. — Не перебивай, Бинхэ. Да, этот учитель не зол на тебя, но все же недоволен. Используя незнакомое учителю зелья, забыв о всех побочных действиях, ты поставил меня в неловкое положение. Ты изо всех сил старался доставить мне удовольствие, но, как бы я ни хотел, а удовольствия не было. Я уже испугался, что наши меридианы и тела из-за разности рас невозможно совмещать длительное время и с горечью ожидал того дня, когда начнется окончательное отторжение. Пусть Шэнь Цинцю и правда был недоволен своим супругом, того все равно следовало направить подобающим образом, а не просто накричать. — Простите, — Ло Бинхэ поник еще сильнее, хотя, казалось, сильнее уже было невозможно. — Я… этот ученик более не будет использовать непроверенные зелья без ведома учителя. Он клянется. — Что ж, хорошо. Раз ты усвоил урок, этот учитель прощает тебя. — Шэнь Цинцю не мог долго сердиться на него. — Теперь нам надо найти способ смыть это зелье… — Я уже убрал все последствия, учитель, — Бинхэ, обрадованный тем, что так быстро получил прощение, буквально просиял. — Правда… — Он замялся. — Правда что? — Прежний размер вернулся. Без зелья он не хочет оставаться обычным, — сказал Ло Бинхэ и в доказательство махом стянул с себя штаны. У Шэнь Цинцю резко пересохло в горле. Он! Он был снова на своем законном месте. Родненький, огромненький член! Вкусный, горячий, заполняющий без остатка. — Так что секс у нас, учитель… вам снова… — Мой любимый размер вернулся, — брякнул Шэнь Цинцю, не успев прикусить язык, не успев осознать, как именно эти слова, идущие из глубин подсознания, смогли вообще вырваться на свободу. Он-то собирался толкнуть возвышенную речь о том, как хорошо, что все пришло в норму, что его ученик более не будет ставить над собою опасных опытов и что он, как учитель, им очень доволен. А вместо этого… Вот что значит — сначала избыток папапа, а потом его резкое отсутствие или же плохое качество. Все мысли тотчас устремляются к низменному: к толстому, горячему, огром… тьфу! — Бинхэ, это… этот учитель, он имел в виду дру… — Шэнь Цинцю попытался было оправдаться за свои слова, но не успел. Бинхэ хищно оскалился, и в следующий момент Шэнь Цинцю оказался прижат к стене, а его рот попал в ловушку умелых губ и напористого языка, которые полностью заполнили собою все. Одной рукой Бинхэ высвободил его из одежд, другой — ласкал его кожу цунь за цунем. Тер, щипал за чувствительные соски, оглаживал ключицы и живот. Вскоре от жадного напора стало двоиться в глазах, ослабели ноги. К счастью, Бинхэ, вовремя заметивший его состояние, вклинил колено между бедер, не давая упасть. Перестав терзать губы Шэнь Цинцю, он переключился на его многострадальную шею, не позволяя погаснуть возбуждению. Шэнь Цинцю кусал губы, метался, стараясь уйти от дразнящих прикосновений, пока внизу все твердело, а из головы медленно уходили все мысли кроме одной. Весьма непристойной. — Раз этот размер у учителя любимый, Бинхэ больше не будет его менять, — мурлыкнул Бинхэ ему на ухо, прикусывая мочку. — Но учитель мог и раньше сказать, что ему нравится и что он просто притворяется, что больно. Тогда… — Шэнь Цинцю прогнулся в пояснице. — Бинхэ не пришлось бы переживать столько трудностей, чтобы добыть это зелье. Рука двигалась вверх-вниз по стволу, изредка задевая чувствительную головку, и Шэнь Цинцю, плавясь от накатывающих волн возбуждения, почти не улавливал произносимых слов. Ключевое слово: почти. — Этот…ах, не-не так сильно, этот учитель не… ммм, ох… пальцы. Шэнь Цинцю прошибло волной наслаждения, когда пальцы Бинхэ, растягивающие его проход, резко задели заветную точку там, в глубине. — Учителя надо растянуть, иначе он снова будет притворяться, что ему больно. — Его с силой куснули за плечо, тут же зализав отметины. — Не притво… ааах, да, туда. Шэнь Цинцю оперся спиной об стену и обхватил талию Бинхэ ногами, открывая его члену, уже возбужденному и пульсирующему, полный доступ. — Этот учитель не притворяется, что ему больно. Но этот размер и правда его любимый, так что менять его, даже если пропадет боль, он не желает, — на одном дыхании выпалил Шэнь Цинцю, пока головка потиралась о вход, увлажняя его смазкой. Он пожалеет об этом, когда пелена возбуждения спадет. Но пока этого не произошло, можно быть честным. Хоть в чем-то честным с тем, кого любишь. — Значит, я правильно сделал, что захватил с собой много масла, — демонически ухмыльнулся Бинхэ, продемонстрировав Шэнь Цинцю здоровенный кувшин. Шэнь Цинцю согласился и резко опустился, насаживаясь на член Бинхэ до основания. И хотя от боли едва не заплясали звезды перед глазами, отступать он не стал. Только не тогда, когда вернулся его любимый, долгожданный размер! (А о просьбе Шан Цинхуа он подумает когда-нибудь потом).