Все, что нам осталось.

Ичиго помнил их первую встречу. Гриммджо был так взволнован:постоянно делал много резких ненужных движений, отводил взгляд, трогал свои длинные пальцы, а потом нежно прикасался к манжету Ичиго, немного оттягивая его на себя. Ичиго помнил их первый поцелуй. Он действовал медленно, не создавая резких движений, едва дотрагиваясь подушечками пальцев до кожи за ухом, вызывая у Гриммджо по спине волну мурашек. Другая рука зарывалась в насыщенно синего цвета волосы, перебирала пряди. Ичиго вкладывал все свои чувства в столь невесомый едва ощутимый поцелуй, обдавал горячим дыханием губы Гриммджо и не хотел отрываться. Ичиго помнил, как они решили жить вместе. Они арендовали небольшую однокомнатную квартиру. Пока Ичиго расставлял многочисленные горшки с растениями по подоконникам, Гриммджо приподнимал уголки губ, наблюдая, как тонкие руки бережно опускали цветок под блеск солнечных лучей, как пальцы с обгрызанными ногтями выводили зигзаги по закрытому бутону и волнистым листьям. Ичиго помнил грозовые тяжелые тучи за окном, первые упавшие капли, дребезжащие по окну и руки, обхватывающие поперек живота. Видел расширяющиеся с каждой секундой все больше зрачки ярких голубых глаз, чувствовал теплое дыхание на коже и горячие пальцы под кофтой. Теперь только эти воспоминания, бережно хранившиеся в душе, спасают Ичиго. Только они вызывают слабую улыбку, адресованную пустой комнате, закрытой на ключ с внутренней стороны. Ичиго не хочет помнить руки, исписанные венами, сжимающиеся на шее, сильно сдавливающие кадык, теплые длинные пальцы, с силой нажимающие на место за ухом, заставляя выдвинуть челюсть. Мягкие губы, со злостью и горечью впивающиеся в его собственные. Руки Ичиго тянутся к лицу Гриммджо, пытаясь оттолкнуть его, убрать такие родные любимые пальцы с горла, чтобы больше не слышать своих надсадных хрипов, чтобы слезы перестали течь по щекам. Но Гриммджо сильный, поэтому Ичиго, собирая остатки сознания, впивается пальцем в ярко-голубой глаз. Пока Гриммджо по-звериному воет от боли, Ичиго успевает скрыться в ванной и ждет пока любовник, разбивая очередной горшок с яркими резными листьями, докуривая, наверно, четвертую сигарету, покидает дом, очевидно, направляясь в больницу. Ичиго не хочет помнить, как стоя у плиты и помешивая что-то в сковородке, чешет живот и тут же сгибается от боли, забыв о темных гематомах, оставленных вчера вечером, когда Гриммджо слишком плохо среагировал, услышав о встречи со старыми друзьями, не подозревающих о болезненных отношениях. Ичиго не хочет помнить, как все у той же плиты с той же сковородкой, наслаждался свежим воздухом, просачивающимся сквозь форточку, и тихим радио, играющим на фоне, собственным охрипшим подпевающим голосом, после тяжелой слишком эмоциональной ночи. Тяжелые шаги, которые с каждым шагом все громче и ближе, липкий холодный пот, мерзкие мурашки по собственной спине, вмиг напрягшиеся плечи и мелко подрагивающие пальцы, держащие лопаточку. Ичиго ощущает каждой клеточкой злой агрессивный взгляд уже одного глаза, сведенные брови, проступившие желваки на щеках из-за слишком сильно сжатой челюсти. Ичиго слишком остро чувствует опустившуюся на плечо теплую руку и, не совладав со своими вырывающимися эмоциями и подступающей паникой, на рефлексах хватается за горячую сковороду, слишком резко поворачивается и обдает ею ухо Гриммджо. Теперь придется еще и собирать разбросанные по полу кусочки картофеля. Выброс адреналина проходит, Ичиго резко отбрасывает кипящую сковородку, но смотрит все так же загнанно, дыша через раз, зрачки мечутся по согнувшемуся профилю Гриммджо. Тяжелые слезы подступающей истерики касаются пола и Ичиго произносит единственную фразу сорвавшимся дрожащим голосом: -Прошу, больше не подходи ко мне. И неизвестно что заставило Гриммджо развернуться и покинуть кухню, оставляя Ичиго наедине со своим сбитым тяжелым дыханием, подкосившимися ногами, заставившими Ичиго опуститься на пол, с обожженной рукой, бережно прижатой к груди.