Отражение

Сознание вырывается отдельными деталями из пелены забвения в такую же туманную реальность. Отчетливая головная боль - первая из них, и она же самая яркая. Я нахожу себя в комнате мало мне знакомой, которая смахивает на номер одного из тех отелей, где я провожу вот уже большую часть времени. Сейчас я один, но вспоминаю, как добрался сюда под руку с белокурой юной девицей, которую подцепил не глядя на выходе из ночного клуба. Она сама шла ко мне в объятья, и я бессовестно воспользовался предложением. За головной болью следует боль в правом запястье, которая досталась мне от нахального типа, решившего преградить нам дорогу. Похоже, он не хотел просто так отдавать свою спутницу какому-то заезжему музыканту. Я безуспешно пытаюсь вспомнить, как оказался в том заведении, с кем пришёл, как добрался до отеля, и в каком городе, черт возьми, я нахожусь! Пытаюсь подняться с постели, на что комната моментально начинает кружиться и дезориентировать меня. Я теряюсь в пространстве. Телефонный звонок прерывает мои попытки совладать с действительностью и беспощадными ударами откликается в больной голове. Тянусь к аппарату как на ориентир только для того, чтобы прекратить свои мучения. В трубке раздаётся голос Сэма, и реальность обрушивается на меня одной большой неотвратимой волной - Европа, гастроли, четыре выступления один за другим... я здесь уже неделю! Сэм любезно напоминает, что сегодня снова репетиция перед завтрашним заключительным концертом, но я уже знаю, что опоздаю на неё и буду совершенно не в форме и не в голосе. Дэниел разозлится, увидев мое состояние, но по своему обыкновению ничего не скажет, и, что самое отвратительное, вызовет у меня прожигающее чувство стыда за свои действия. Но я не обязан отчитываться перед ним каждый раз. Необходимость привести себя в божеский вид уступает желанию заснуть как отличной возможности избежать ненужного самоанализа. Я снова проваливаюсь в сон. К вечеру меня будит настойчивый стук в дверь, и раздражённый я открываю. — Ты чего пришёл? — в дверях вижу Дэниела. Одетый в чёрный костюм с иголочки, Дэн выглядит почти идеально сейчас и в любой другой ситуации. Его худое... нет, его тонкое тело скрывает одежда в несколько слоев ткани как защитный футляр от внешнего мира. Я ему - полная противоположность: сонный, в измятой майке, немытый второй день, с жутким запахом перегара. Растрёпанный и открытый. — Я помню по встречу. Дай мне минуту, чтобы собраться, и мы можем выдвигаться — не знаю, как скрыться от его уничтожающего взгляда. — Я все отменил — спокойно сообщает Дэн и проходит в комнату, оставив меня держаться за открытую дверь. — У нас отлично получается, сегодня можно не повторять. Слабая отговорка даже для меня, но я делаю вид, что верю его словам, ведь истинную причину Дэн не назовёт. Что ж, ладно. Дневной сон не помог, и меня мучает жуткое похмелье мелкой дрожью по телу и подступающей к горлу тошнотой. Поглядывая в сторону минибара одолеваемый желанием заглушишь страдания выпивкой, я не выдерживаю молчания: — Для чего ты всё-таки пришёл? Сажусь на кресло напротив Дэна, готовый выслушать всё что угодно в свой адрес, лишь бы это побыстрее закончилось. Сейчас я не в том состоянии, чтобы сопротивляться - голова кружится, мне сложно сосредоточится на происходящем. Дэниел вздыхает чуть слышно, отводит взгляд от моего лица впервые за время своего присутствия, снимает чёрный пиджак. Он расстёгивает пару верхних пуговиц на белоснежной рубашке из едва прозрачной ткани, обнажая шею и ключицы, освобождает узкие запястья от манжет. Затем вдруг касается ладонью моей скулы, случайно задевая большим пальцем губы. — Сильно болит? — спрашивает он. — Что болит? — не понимаю я. Дэн кивает в сторону большого зеркала, которое находится у меня за спиной. Я отнимаю лицо от тёплой руки, оборачиваюсь и вижу наши отражения, близко сидящие друг к другу, и только потом замечаю синяк на своём лице. Совсем не болит. — Выходит, я всё-таки сцепился с тем придурком из бара. — Это моя работа — виновато произносит Дэн. — Я не рассчитал силу удара. Я таращусь на Дэна через нестабильное отражение в зеркале, и мой взгляд среди всей этой скачущей реальности находит его глаза. Он смотрит, и мы оба видим одно и то же. Я возвращаюсь к нему с едва скрываемой улыбкой на своём лице: — Не понял, так ты извиняться что ли пришёл? — он молчит — Если уж ударил, зачем сожалеть? Дэн снова подносит пальцы к моему лицу, но на этот раз он осторожно убирает влажные от пота пряди со лба. — Всё не так уж плохо — говорит он — даже симпатично получилось. Эмм... я должен объяснить тебе, что произошло. — Помолчи, а, ничего не хочу знать об этом. Чтобы я ни сделал тогда, я заслужил видимо. Ты долго сдерживался. Я откидываюсь на спинку кресла, отпускаю себя и расслабляюсь. Сейчас мне немного легче сосредоточится на деталях комнаты, и сознание не скачет из угла в угол. Протягиваю руку Дэну, беру его ладонь в свою и тяну к себе. Он поддаётся и пересаживается на место рядом со мной. Мы молчим долгое время, я кладу свою голову ему на плечо, и сон снова одолевает меня. — Я тут кое-что сочинил, хотел показать тебе... Дэниел встаёт, берет в руки мою чёрную гитару - вещь личную, и наигрывает мелодию. Я пытаюсь сосредоточиться на звуках, но запоминаю лишь то, что мой Гибсон чертовски идёт Дэниелу, что гитара очень четко вписалась в его объятья, что струны подчиняются его изящным пальцам с такой легкостью. Меня бросает в жар, всё-таки нужно было сделать хоть пару глотков виски. — Вообщем, из этого может получится неплохое начало ... — говорит он, и его взгляд снова становится пронзительным — начало нового альбома с твоей помощью. Я надеюсь, что мы с тобой... Мне и самому этого очень хочется.