Список

Список того, что бы ему хотелось с ним сделать, Шинки не вёл. Хотя бы потому, что объект его страсти был слишком уж необычным и, прознай кто о его увлечениях, урон будет нанесён как самому принцу Суны, так и, тем паче, его возлюбленному. И, если бы он просто был влюблён в представителя своего пола — в Араю там, джонина-наставника или даже в этого наглого и бесцеремонного блондина Боруто (которого повелитель сатецу на самом деле на дух не переносил), да вот даже в Шикадая — и то эффект был бы не тот. Но его сердце пало перед тем, перед кем и без того всегда трепетало. Медленно-задумчиво моргнув, Шинки придал сатецу форму клетки. Вести список означало бы подписать себе смертный приговор, сдаться с поличным, пусть даже имени своего избранника он бы там не называл. В этом мире найдутся умельцы, которые смогут вывести подозреваемого из пары-тройки намёков. А уж желания у преемника казэкаге были специфическими. — укусить его. Хотелось бы до крови, но это больно. А причинять любимому дискомфорт — вовсе не то, чего когда-либо желал Шинки. Так, слегка надавить, сжать мягкую-прозрачную кожу, до появления отметин, до бархатного голоса, звучащего непривычно, ещё ниже, чем обычно. — поднять на руки. Поправочка: в общественном месте. Это, надо признать, самое безобидное. Собственно, молодому человеку даже раз-другой удалось провернуть подобное. Лёгкая улыбка коснулась бледных губ джонина Песка. Они были вместе в бане. Отец подскользнулся и сын ловко подхватил его, с ходу прижав к себе почти что обнажённое столь желанное тело. Да-да. Гаара. Он был влюблён в собственного приёмного отца и, надо сказать, давно оставил попытки его не любить так. Пребесполезное занятие. Нервотрёпка одна. Гораздо проще наслаждаться каждым мигом, проведённым вместе. Пусть он и без того занимался этим… разве что не с таким же упоением, как сейчас. — признаться ему. И снова поправочка: у всех на глазах. Сказать, что любит, что дома его ждёт вкусный ужин и тёплая постель, а ночь их ожидает жаркая, вопреки привычному холоду в пустыне. Раздражённо хмыкнув, Шинки взмахом заставил сатецу рассыпаться, обращая клетку в водоворот. Это романтично, откровенно, прямо и безапелляционно. Не то, что у него по итогу получилось, когда Отец спросил, что это с ним в последнее время такое. Ну да, действительно, подумаешь, влюбился в недостижимого человека, когда Отец этого просил не делать. Впрочем, конечно, и сердцу не прикажешь, да и человек оказался не таким уж недостижимым. — целовать его. А стоит ли упоминать: «чтобы это видели», право слово? Парень нервно сглотнул, потея, обращая своё грозное оружие в огромный кулак. Губы властителя Суны были мягкими, слегка суховатыми, тонкими, такими нежными и быстро меняли оттенок от бледно-розового к красному и наоборот. Шинки с ума сходил при каждом воспоминании о том, что теперь он может к нему прикасаться. Что Гааре нравится, как его мальчик нервно дышит, пытаясь отобрать каждый вздох, прижать к себе сильнее, заставить стонать громче. Что ему разрешили, дали позволение не только на поцелуи. — взять его. У всех на глазах, на столе, в рабочем кабинете. Так, чтобы Пятый нормально вздохнуть не мог, погребённый экстазом. Форма песка, потревоженная яркими образами, начала таять. Это, конечно, чересчур — позволить хоть кому-то видеть его таким… но зудящее, сковывающее желание прорычать «ОН МОЙ» раз от раза, стоило кому-то с нечистыми помыслами приблизиться к казэкаге, наводило паренька на самые безумные мысли. Их отношения, с нежданного, тихого, но четкого согласия Гаары, не подлежали разглашению. Шинки понимал, принимал это и, вопреки недовольному взгляду и попытке (весьма слабенькой) оттолкнуть, однажды дорвался и распял любимого на рабочем месте… когда в резиденции никого, кроме них двоих, не было. — заботиться. — быть рядом. — оберегать. — охранять покой. Это всё он делал и ранее. Только сухо, молча, со скрываемой, сдерживаемой лаской и нежностью. Раньше принц Суны не мог, накрывая Отца пледом, мягко коснуться губами алых с редкой сединой волос. Или поцеловать в щеку, отдавая кружку с чаем. Был не в праве провести носом или пальцами по обнажённому участку бледной и такой гладкой кожи, сидя близко, обняв за плечи, окутанный его неповторимым запахом. И, уж тем более, провести ночь в одной постели, теряя голову от того, как любимый в его руках стонет и выгибается, сам отдаваясь Пятому полностью, падая в подушки от изнеможения. Список того, что бы Шинки хотелось (и что он уже успел) сделать со своим избранником, был бесконечным, полон странных мелочей и каверзных выходок, на которые по многим причинам шиноби никогда не решится. Пункты извечно добавлялись, изредка меняясь и трансформируясь. Но каждый из них, независимо от содержания и доли сумасшествия, был полон любви к тому, кого сердце молодого джонина Песка выбрало.