Птицы за окном

Солнечный свет заливал кухню. Впервые за столько времени, впервые почти за пять месяцев. Высокая береза за окном незаметно для глаз начала зеленеть. Казалось, ещё вчера на ней ничего не было. А сегодня тут и там уже виднелись крошечные зелёные почки. И птицы. Их было великое множество. Галки и стрижи, воробьи и голуби — то и дело кто-нибудь из них приземлялся на тонкую ветку у самого окна, деловито оглядывался по сторонам и, легко взмахнув крылом, скрывался из виду. Тамара поняла, что уже давно стоит у окна с грязной посудой в руках и поспешно отнесла ее к раковине. Наружу. Первое осмысленное желание с тех пор как она перестала выходить на улицу вспыхнуло внутри нее. Прочь из этой душной панельки. Куда угодно. Хотя бы в магазин. Или до банка. Просто пройтись и почувствовать кожей солнечный свет. Открыв кран, Тамара вернулась к реальности. Вода не способна смыть жир, но, по крайней мере, после нее, прикасаться не так гадко. Сухой рукой она повернула контроллер небольшого радиоприемника. Хотелось послушать новости. «…Для предупреждения развития новой инфекции следующая неделя объявляется в стране выходной с сохранением зарплат…» Легко узнаваемый голос, который она слышала с самого детства, и никогда не испытывала к его обладателю ничего. Ни плохого, ни хорошего. Он просто был. Как граффити на гаражах, как улыбчивая кассирша в продуктовом. Но сейчас он сказал страшную вещь. Неделя. Целая неделя. Голова ее внезапно опустела. Руки сами по себе продолжали скрести жёсткой мочалкой тарелки. Неделя дома. Эта мысль, страшная в своей простоте, билась в ее голове, словно пойманная под стакан оса. Поднеся в лицу вилку, между зубьями которой застряло что-то, что никак не удавалось вымыть мочалке, Тамара поддела кусочек пищи ногтем другой руки. Внезапно, скользкая от воды и средства вилка, выскользнула из ее пальцев и с гулким металлическим лязгом упала в кухонную мойку. Резкий звук заставил девушку вздрогнуть, сжаться, как от удара, но в голове внезапно прояснилось. «Нет, не это невозможно. Так быть не должно и не будет.» — внезапно решила она. —"Только не здесь.» Не думая, что делает, она достала из раковины упавшую вилку, как оказалось, последнее, что там было, сполоснула ее и отправила в ящик. Внутри одна за одной вспыхивали мысли. Что взять с собой, что одеть, какой трамвай довезёт ее до дома родителей. Или, может, до лучшей подруги со школы. Полная решимости, она отступила от столешницы. Взгляд вновь устремился к окну. Большая сорока, сидела, раскачиваясь на ветке. И смотрела вглубь квартиры. Повернула голову другой стороной, посмотрела с прищуром, даже как-то лукаво, и, взмахнув широкими крыльями, скрылась из виду. Первой в списке, что составила Тамара, была большая спортивная сумка. Она лежала в прихожей. Старая, потёртая, из тех, что всегда в изобилии встречаются на вокзале перед поездом Москва-Сургут. И тут щёлкнул замок двери. Один поворот, второй. Привычная заминка, звук навалившегося на дверь веса, ещё поворот. Каждый поворот перечеркивал один за одним пункты списка для побега. Вот исчезла спортивная сумка, за ней телефон и ключи, туда же последовали пара свитеров и джинс, что она думала захватить с собой. Тамара отступила к кухне. Почувствовала, как бедра упёрлись в столешницу. Затравленно заозиралась по сторонам, бросила взгляд на плиту, где стоял готовый ужин. Каждый раз она готовила его. Но каждый раз с ужасом думала, что будет, если она вдруг забыла. Начал открываться второй замок. Поворот. Исчез трамвай номер 50, который останавливался прямо у подъезда подруги. Звук открывающейся двери. Пропало заявление в полицию и опись побоев. Тамара облизнула губы, заранее боясь почувствовать на языке вкус крови. Одернула рукава домашнего платья, так, чтобы оно прикрыло руки как можно сильнее. Бросила взгляд на окно. Ветка пустовала. Свет внезапно померк: видимо, солнце скрылось за облаками. Входная дверь закрылась, отсекая двоих людей от внешнего мира на целую неделю.