***
Полковник Штауффенберг взял на должность своего адъютанта меня. И после этого начались странности. Утром всё было хорошо, как и весь рабочий день, а вечером я провел одной рукой, убирая пушистые пряди с лица, а потом с ужасом посмотрел на свою ладонь, на который были рыжие светлые волоски. У людей выпадают волосы только в нескольких случаях. Либо его бросила неродственная душа, в которую ты влюбился, либо ты встретил свою родственную душу, которая любит другого человека. От старости никогда никто не лысеет. Так что где-то в штабе сегодня мне удалось заметить свою родственную душу, но даже не понял, кто это была, ведь девушек я даже не встречал сегодня. От таких мыслей ставало не по себе.***
С каждым днём волосы выпадают всё больше, а я всё больше стал думать и втайне стал засматриваться на своего же начальника, в которого успел влюбиться по уши. У Штауффенберга есть семья, которых он очень любит, отчего ставало всё хуже и плохо, ведь мои мечты не сбудутся теперь. Иногда я замечал, что кидаю взгляды на полковника, полные усталости от этого всего и беспокойства. Я хотел бы обнять Клауса, поцеловать, провести по кудрявым волосам. Почему же это так невозможно, почему мне так плохо? С каждым днём лысины ставали больше, потому вскоре мне пришлось зачесывать волосы назад. Я не хочу, чтобы кто-то видел его проблемы, особенно мой любимый полковник. Приходится любить, но молча. Я выполняю все приказы Штауффенберга, пытаюсь делать всё, чтобы полковник хоть немного обратил на меня внимание. Но при этом не перебарщиваю, зная, что всё же имеею дело уже с человеком, у которого даже дети есть. Появился даже страх сделать лишнее движение, чтобы чем-нибудь не разозлить или разочаровать полковника.***
Я заметил, что это Штауффенберг злился очень редко, но слишком яростно. Однажды полковник просто устал, а в штабе ему все надоедали с глупыми вопросами. Ну и в итоге Клаус просто начал громко ругаться на всех. От такого я очень сильно испугался. Никто даже не думал, что полковник знал вообще такие слова. Я, боясь, что мне сейчас тоже влетит, стоял немного в стороне, но всё так же с моим полковником. Но это всё же произошло. Штауффенберг просто сорвался на адъютанта, который даже ничего не сделал, просто был рядом, потому что должен. Я тогда с болью в сердце слушал это всё. Слышать такие слова от любимого человека -- самое ужасное, что есть в мире. Сердце разрывается от этого. Просто еле сдерживаешь слёзы и держишься, чтобы не выкрикнуть слова:«Я люблю вас, мой герр. Пожалуйста, хватит кричать. Мне больно это слышать». Но всё, что мне разрешено говорить -- это слова «Всё, тише, мой герр, всё хорошо. Хотите я принесу вам чай? Вам надо успокоиться. Вы устали. Вам стоит больше спать» в официальном тоне, подавливая слёзы. Этим же днём я грохнулся на кровать и весь вечер прорыдал в подушку, убирая с лица волосы, которые, кажется, стали выпадать ещё больше. Больно дышать, когда я вижу его счастливым после очередной поездки к семье. Но я хочу только лучшего для своего полковника. Плевать, что случится с моими волосами, я не должен отнимать полковника, да я даже не могу. Вы мой самый страшный кошмар, герр полковник. Среди сплошного счастья я выбрал горе. Вы, как солнечный луч, ранишь насквозь моё сердце. С каждым днём у меня всё больше видны лысины. Теперь не снимаю фуражки даже в штабе. Но даже из под фуражки видно голые виски без волос. Полковник теперь заметил изменения во мне, даже несколько раз говорил о том, чтобы я снял фуражку в здании. Но я лишь испуганно мотал в стороны головой и приступал к работе. Мне говорили, что я стал менее позитивным. Но как же радоваться, когда твоя родственная душа любит другую, твоя родственная душа является твоим начальником, ты лысеешь, а каждый вечер, как девочка-подросток, рыдаешь в подушку. Я купил на последние деньги подарок Штауффенбергу на праздник. Просто подарил и всё. У меня большое желание делать приятно своему полковнику, вроде бы, он тогда оценил попытку, как какой-то дружественный жест. Каждое утро приходится бегать в подсобку, стоять в очереди и делать кофе для полковника, как тот любит. Штауффенберг часто задерживаться после работы, потому я стал часто напоминать ему о том, что пора уходить, потому что я переживал, а ещё не хотел, чтобы полковник вновь кричал.***
Вот мы стоим на перед стеной в окружении солдат. Заговор не удался, но я до последнего момента шёл за моим полковником, придерживал его ослабшего от ранения в плечо. Я не мог смотреть на страдания Штауффенберга. Я выбежал прямо перед тем, как выстрелят, я не хочу видеть, как убивают моего полковника. Сейчас на голове не было фуражки, потому почти голую макушку ничего не скрывало. Преданным взглядом я смотрю на полковника, который выглядит загнанным. Мои губы еле слышно шепчут фразу, которую я хотел сказать всё это время:«Я люблю вас, мой герр»