Колыбельная

— Ты урод, никому ненужный урод, — голос любимой мамы был такой четкий и пронзительный, что сердце сжималось с каждым звуком все сильнее. — Я дружу с тобой только из-за того, что не хочу ранить, — голос друга, басистый и приятный, но говорящий столь ужасные вещи. — Ты убил мою жену. Ты не сын, а ничтожество, — голос отца, который говорит мне эти слова и в жизни. Но сейчас больнее.

***

И снова я просыпаюсь из-за кошмара. Время 3:17. Все нормальные люди сейчас спят. Но не я. Почему я такой никому ненужный урод с говенной судьбой? Наверное, потому что я сам виноват в этом. И как бы больно не было это осознавать, но жизнь далеко не сахар. Я взял рацию в надежде, что мой патлатый друг еще не спит, сидя за очередной композицией, но когда я сказал: «Прием», а в ответ не услышал ничего, то понял, что этот оболтус наконец-то заснул раньше рассвета. Я так рад за него. Он хоть выспится. А я, ну что я, своя жизнь, она на то и своя, чтобы решать проблемы в одиночку. — Кромсалли, ты что так поздно? — Послышался спокойный сонный голос моего лучшего друга. — Ничего, спи Ларри, — я старался говорить максимально тихо и убаюкивающе, чтобы он поскорее заснул. — Если тебя мучают кошмары, то я сейчас поднимусь, — устало сказал мой собеседник. — Нет, не надо, — мой голос был уже более обеспокоенным, но последнее, что я услышал, это закрывающуюся дверь из рации. «Черт, я разбудил, и буквально заставил прийти ко мне. Так неловко» Через минуту в моей комнате сидел Ларри и сонно смотрел на меня. — Прости меня, друг, я не хотел тебя тревожить, — я говорил довольно жалостливо, но мне действительно было страшно, что я разбудил Джонсона, потому что он обычно злиться, но сейчас он не выглядел злым, а даже наоборот. — Салли, ты мой лучший друг. Сколько всего ты для меня сделал, почему я не могу сделать так, чтобы тебе было хорошо, просто доверься мне, — он лег на кровать, там, где обычно лежу я и похлопал рукой по месту, которое осталось. Я, спокойно лег, честно, мне все еще было страшно, но я делал это, делал, потому что в глубине души понимал, что Ларри не сделает мне больно. Патлатый положил мою голову к себе на грудь и каким-то детским голосом стал напевать старую колыбельную. В сон солнца пожар, ярче, пой… Холод за дверь не пройдёт… Видишь, летит Знайкин шар, Мальчик мой… А город не верил в полёт… Я вспомнил, как мы с Ларри смотрели закат на крыше заброшенного здания. Это был лучший закат в моей жизни. Он полыхал яркими красками, отливаясь от лица моего собеседника. Да, порой Джонсон суровый, но в душе он тот еще романтик. Видишь и ты сомневался, глупый, думал, что в комнате, в этой тьме есть кто-то злой. Никого нет. Губы пусть улыбнутся твои мне… А как он меня останавливал во время очередного припадка. Как шептал, что он рядом и говорил, что все пройдет. Я ведь тогда и правда видел призраков, но как только он приходил, то все они исчезали, как будто боясь его праведного гнева. Но был и есть мое лекарство, лекарство от всех невзгод. Я люблю его больше, чем друга, но не думаю, что это когда-то всплывет, потому что моя любовь убивает все, что мне дорого. А ты не верил, ты не верил мне… А ты не верил, ты не верил мне… А ты не верил, ты не верил мне… А ты не верил мне… Я не верил ему никогда, и хотя, он говорил, что мы вместе справимся и пройдем все невзгоды. Я всегда ждал с его стороны нож в спину. Но его все нет. И вот, я уже почти привык к нему. Он стал для меня роднее всех. Даже отца, который меня постоянно бьет, даже роднее матери, которая каждый день является в ночных кошмарах, заставляя сердце вновь сжиматься до размера крупинки. И наклейки из-под жвачек спрячь в свой ящик, наклеишь потом… Спи… Мама уже не плачет… Слышишь, в какой тишине весь дом… Я помню, как мы вместе ездили на кладбище к моей маме, чтобы почтить ее светлую память. Он мужественно стоял и слушал мои рыдания на протяжении трех часов, а потом еще и подставил плечо, чтобы я смог поплакать на нем. Он замечательный парень, и хороший друг. Спи, во сне вырастают люди, спи, будешь, как папа, большой… Спи… Всё хорошо будет… Спи… Всё будет хорошо… Ну вот… А как он сражался с Трэвисом, когда тот обзывал меня и не упускал шанса избить. За это Ларри избивал его в ответ. Это было так мужественно с его стороны. Но плохо, что это сказалось на его успеваемости, ведь его не раз отстраняли от уроков. Но вот меня нет, поэтому он учился вместе со мной. Я приходил к нему домой, и мы занимались до самой ночи, стараясь оба понять новые темы. А ты не верил, ты не верил мне… А ты не верил, ты не верил мне… А ты не верил, ты не верил мне… А ты не верил, ты не верил мне… А ты не верил, ты не верил мне… А ты не верил, ты не верил мне… Но самое важное для меня, что он защищал меня перед отцом. Даже зная правду, о том, что же случилось в тот день, когда я потерял мать. Он уверен, что это всего лишь стечение обстоятельств. И за это я ему благодарен. За то, что он всегда на моей стороне. Какой бы бред я не нес, чтобы не пытался доказать, он всегда меня поддерживал и помогал. — Спасибо за все, Ларри, — я говорил это тихо, потому что уже засыпал, но он все равно услышал такие простые, но важные для меня слова. — Спи, Салли, все будет хорошо, — он поцеловал меня в лоб. И это последнее, что я помню, потому что заснул.