Скажи мне

Кариси очень молод. У него едва ли было время сделать что-то стоящее. Неправда. Колледж, полицейская академия, звание детектива, успешный выпуск из юридической школы. Это... Это очень много. Рафаэль не может избавиться от параноидальных мыслей, что именно поэтому Кариси работал на износ. Что Кариси так торопился жить именно потому, что в глубине души знал — времени у него не много. Нелепо. Рафаэль судорожно глотает воздух. Кариси не может. Кариси не может вдохнуть самостоятельно. Он без сознания, а из горла у него торчит интубационная трубка. Кариси в больнице, а Рафаэль сидит у его кровати. Наконец-то. Кариси так молод. И столького ещё не успел сделать. Например, у него так и не выдалось шанса пригласить Рафаэля на свидание. Рафаэль знает, что Кариси этого хотел. Он знает, что довольно длительное время Кариси перед ним робел. Но Рафаэль работал над этим. Он целенаправленно прикладывал усилия, чтобы открыться, опустить защитные стены, показать, что, несмотря на все его насмешки, он, на самом деле, испытывает к Кариси очень тёплые чувства. Он делал это сознательно. А сейчас Кариси без сознания. Добрый, вежливый, честный Кариси, который хотел пригласить его на свидание. Рафаэль давно об этом догадывался. Кариси почти успел. Он уже дерзил в ответ, сверкал улыбкой и все время беспричинно прикасался. Рафаэль знает. Кариси почти успел, когда какому-то психу с пистолетом надо было все испортить. А Рафаэлю даже не сразу позвонили. Если подумать, ему вообще не звонили. Он позвонил сам, когда понял, что от Лив нет новостей уже несколько часов. В конце концов, Рафаэль набрал ее номер. В трубке звучал ее усталый голос, болезненно ломкий, она извинилась, сказала: «Извини, что не выходила на связь, тяжёлый день». Рафаэль сразу понял, что она расстроена, но подумал, что это связано с делом. Просто предположил, поэтому спросил в ответ: «Хочешь, сходим выпить, поговорим?» Лив отказалась. Она ответила: «Не могу. Я в больнице. Кариси подстрелили этим утром. Его только что привезли из операционной. Мы не знаем... Мы ещё ничего не знаем». Рафаэль замер. Он не мог выдавить из себя ни слова. Не мог спросить где, как, когда. Он еле удержался от вопроса, почему, черт возьми, Лив не позвонила ему раньше, почему не сказала сразу. С чего бы? Лив ничего не знала. Никто не знал. В том числе и Кариси. Кариси до сих пор не знает. И, возможно, теперь уже не узнает никогда. Рафаэль делает глубокий вдох. И думает, что отдал бы все, чтобы Кариси тоже так мог. Рафаэль утешает себя тем, что его хотя бы пустили в палату и он может теперь сидеть у его кровати. Когда он только приехал в больницу, медсестра пыталась его остановить. Она говорила, что приёмные часы давно закончились. Он не гордится тем, что сорвался на нее. Он использовал свой самый устрашающий прокурорский голос, когда кричал: «Мне надо его видеть». Шум услышали сестры Кариси и вышли из палаты в коридор. Бэлла и ещё одна, Рафаэль не знал, которая. Он не помнил их имён. Он должен был помнить. Кариси говорил о них, не умолкая. Но Рафаэль не помнил. Вторая сестра, старшая, которая была старше Кариси, именно она уговорила медсестру его пустить. Они с Бэллой сказали, что дадут ему несколько минут «наедине с Сонни». И теперь Рафаэль сидит рядом с Кариси, рядом с «Сонни», и он ни разу в жизни не называл его Сонни, и Кариси не знает. С Кариси все будет в порядке. Так сказала старшая сестра. Может быть, она догадывается. По крайней мере, она рассказала Рафаэлю о состоянии Кариси, зная, что он не может спросить у врачей напрямую. С Кариси все будет в порядке. Рафаэлю очень трудно в это поверить. Кариси выглядит очень бледным, очень слабым. Две пули пробили его грудь и повредили лёгкое. Это все, что Рафаэль знает. Он до сих пор не спросил, как это произошло, потому что не уверен, что готов услышать ответ. Пока нет. Рафаэль держит Кариси за руку. С тех самых пор, как зашёл в палату. Он знает, что с Кариси можно разговаривать, но это не так-то просто. Держать его за руку требует меньше усилий. Но Кариси стоит любых усилий. — Ммм. С-Сонни? Привет, это Барба. Рафаэль накрывает ладонью глаза. Это же не голосовая почта. Нужно сказать что-то осмысленное, важное. То, что поддержит Кариси в случае, если он слышит Рафаэля. То, что поможет Кариси выкарабкаться. — Очнись, — в конце концов говорит Рафаэль. Он не знает, что ещё сказать. Но знает, что сделать. Он поднимает руку Кариси к своим губам и оставляет лёгкий поцелуй на тыльной стороне ладони, прямо рядом с трубками. Он не знает, может ли Кариси его почувствовать. Кожа под губами холодная. Это напоминает Рафаэлю, как он целовал лоб своей бабушки после её смерти. Он вовсе не так представлял себе то самое первое соприкосновение его губ с кожей Кариси. Стук в дверь нарушает его мысли. Рафаэль роняет руку Кариси настолько быстро, что ему становится тошно. Кариси чуть не умер, Рафаэлю больно, но все равно его первым инстинктом остаётся отрицание. Это Бэлла. Рафаэль встаёт. — Спасибо, что разрешили мне остаться. Я сейчас уйду. Бэлла улыбается. А потом кладёт ладонь ему на плечо и мягко давит, чтобы он сел обратно. — Я счастлива, что ты чувствуешь к Сонни то же самое. Рафаэль смотрит, не моргая. — Сонни об этом не знает. Бэлла не спрашивает. Она утверждает. — Не знает, потому что иначе он бы мне точно рассказал, я уверена. Рафаэль смотрит и молчит. — Тебе стоит признаться ему, когда он очнется. Рафаэль кивает. И снова берет Кариси за руку. Он больше не хочет ничего отрицать. Бэлла садится рядом и начинает мягко поглаживать лодыжку Кариси через простыню. Они ждут. *** Кариси пришёл в себя. Теперь он в сознании, в относительном порядке и, самое главное, жив. И Рафаэль его ещё не видел. Всю вторую половину дня с Кариси находились его сестры и родители, которые были в отпуске и экстренно прилетели ночью. Кариси после операции, наверное, очень слаб. И вряд ли Рафаэль сможет увидеть его раньше следующего утра. Но он все равно ждёт. В районе восьми вечера заезжает Лив. Она не выглядит удивлённой, когда застает в больнице Рафаэля. Она не выглядит удивлённой тем, что он со всей очевидностью пробыл в больнице ночь и целый день, что он не брился и не спал. Что он совершенно измотан. Что ему больно. Она не задаёт вопросов. Она разговаривает с врачами Кариси, улыбается Рафаэлю и уезжает. А Рафаэль ждёт. Несколькими часами позже — по крайней мере, судя по ощущениям, — семья Кариси покидает палату. Они все смотрят на него, но никто ничего не говорит. Никто, кроме Бэллы. Она выпроваживает остальных, отсылает их в больничный кафетерий «добыть что-нибудь поесть». — Он о тебе спрашивал. Рафаэль чувствует надежду. Надежду на то, что, возможно, ему все-таки удастся увидеть Кариси. У Рафаэля есть, что ему сказать. — Ничего, если я зайду? Бэлла улыбается. — Часы посещений уже закончились, и медсестры настаивают, что нам не стоит его утомлять, но да. Я думаю, ему это пойдёт только на пользу. Он будет счастлив тебя видеть. Рафаэль кивает. И Бэлла уходит, все еще улыбаясь. Рафаэль стучит и слышит тихий ответ Кариси. И это кажется неправильным. Кариси всегда такой громкий. Он улыбается, когда видит Рафаэля. А Рафаэль чувствует мгновенную вспышку счастья, что именно он и его визит вызвали эту улыбку. Потому что Кариси «чувствует то же самое». Что бы это ни значило. Рафаэль и сам не знает, не совсем понимает, что именно он чувствует, и уж тем более, что чувствует Кариси, но он верит Бэлле. Если она так сказала, значит, так и есть. — Привет, советник! Теперь Рафаэль может беспрепятственно видеть улыбку Кариси. Губы больше ничего не закрывает. Нет ни трубок, ни повязок. Рафаэль может видеть улыбку Кариси. И ему есть, что сказать. Рафаэль никак не может заговорить. Вместо него говорит Кариси. — Знаешь, мне тут Бэлла рассказала одну забавную вещь. Улыбка Кариси превращается в ухмылку. Его только что подстрелили, он перенес операцию, всего несколько часов назад дышал через трубку, и у него все равно есть силы ухмыляться. Шутить. Флиртовать. Рафаэль отказывается сдавать позиции. — Да ты что? Передай сестре, что с ее стороны было нечестно красть мои лавры. Это я должен был тебе рассказать. Кариси тут же сверкает улыбкой. — Что именно, советник? Рафаэль закатывает глаза. А потом садится на кровать настолько близко к Кариси, насколько это возможно, вновь берет его за руку, и на этот раз Кариси точно чувствует. Его улыбка исчезает, взгляд становится мягче. Рафаэлю просто хочется сидеть с ним рядом, смотреть на него, знать, что он в порядке. Рафаэль прикасается к лицу Кариси, проводит кончиками пальцев по губам, и они размыкаются. Рафаэль никак не может заговорить. Он просто смотрит. Кариси так молод. — Не могу поверить, что мне пришлось практически умереть, чтобы ты мне рассказал, Барба. Рафаэль продолжает гладить лицо Кариси, а тот снова начинает улыбаться. Кожа под пальцами теплая и мягкая, несмотря на легкую щетину. — Я ещё ничего не говорил, Кариси. Кариси продолжает улыбаться. Он льнет щекой к ладони Рафаэля. И это самая чудесная вещь на свете. — Тогда скажи. Рафаэль не может. Но ему и не надо. Он наклоняется ближе и целует Кариси. И слышит, как мониторы, отслеживающие показатели, начинают сходить с ума. Он ловит зубами нижнюю губу Кариси, лижет ее, вторгается языком глубже в рот и продолжает гладить пальцами лицо. Кариси стонет и целует в ответ, его губы очень мягкие, он целует в ответ все глубже, а потом отстраняется. — Ох, притормози, советник. Подожди, пока я наберусь сил, ладно? Кариси пытается шутить, пытается сохранять видимое спокойствие, но у него не получается. Его глаза широко распахнуты, а недавняя бледность сменилась ярким румянцем. Рафаэль чувствует мгновенную вспышку счастья, потому что это — его заслуга. Именно благодаря поцелую с ним в глаза Кариси вновь вернулся здоровый блеск. И Рафаэль счастлив, что к его сердцу не подключены мониторы. Потому что они бы его сейчас выдали. Главным образом потому, что он очень долго пестовал идею того, что у него нет сердца. Но Кариси никогда этому не верил. — Я подожду, Сонни. И эта улыбка. Улыбка, которую Рафаэль получает в ответ — она стоит целого мира и даже больше. — Не могу поверить, что мне пришлось практически умереть, чтобы ты назвал меня Сонни.