здравствуй, сестра

Мастер Лин называет её абсолютным успехом. Сайя — убийца, идеальный наёмник, охотница, она на пути к званию лучшей выпускницы. Она — машина смерти, а у машин не может быть слабых мест, не может быть души, не может быть чувств. Чувства — это слабость, так говорит мастер Лин. И Сайя верит, потому что это правда, потому что она на самом деле должна стать идеальной, должна стать лучшей — самой-самой из жестоких, из беспощадных и расчётливых студентов Академии. Сайя в этом мелком болотце — глава Якудза. Её репутация требует уничтожения любого соперника, способного сместить её, способного бросить на неё тень. Даже если она искренне с самого детства любит этого человека. Даже если этот человек — единственная сестра. «здравствуй, сестра. так случилось, что мы родились в мире, где каждый враг, где даже ты не должна существовать. в этом мире — гнилом и затхлом — есть место только для одной из нас» Кира — это сосредоточие тепла и уюта, но стоит только дотронуться до оболочки, как она лопается, выплёскивая смертельный яд. Её сочувствие — слабость и сила, потому что простые смертные всё ещё верят в невинность девочек с ангельскими лицами. Этот ангел продал крылья давным-давно в обмен на острый меч и беспощадность. Они были детьми — и всё было просто. Они были детьми — и доверяли друг другу безоговорочно, как только могут доверять сёстры, ищущие мир друг в друге. Теперь всё иначе — и Сайя кожей чувствует взгляды, слышит затылком шепотки, когда они сталкиваются в коридоре. Она понимает желание сестры стать кем-то, занять место в семье. Так уж случилось, что у них место — одно на двоих, но так не бывает. И Сайя это знает. Знает и Кира — они говорят только взглядами во время коротких столкновений между занятиями, и в их взглядах намного больше, чем может заметить посторонний. — Это должен быть публичный поединок. Такие правила, — говорит Сайя, и мир вокруг замирает — все слушают и запоминают, ведь это исторический момент. — Ты всегда следовала правилам, — улыбается Кира, и лёд будто бы тает — никто так и не может разгадать это сердце, запечатанное на семь замков, только Сайя всё видит — именно она приложила руку к созданию безукоризненно обескураживающего образа младшей сестры. Именно она собственноручно запечатала её сердце, чтобы никто не мог навредить, даже она. — Да будет так. Сайя стоит перед выбором одинаково тяжёлым и невозможным. В её руках жизнь той, которую она любила и которая любила её безусловно, каждый день, каждую минуту. И Сайя взмахивает катаной — она хочет разрубить эту реальность, хочет распороть её ткань, схватить Киру за руку и смело, как в детстве, плечом к плечу, вступить в неизвестность, которая подчинится, ведь они вместе — навсегда. Кровь густая, липкая. Сайя никогда этого не замечала, потому что запрещала себе думать о жертвах — у неё была цель, которая неизменно оправдывала средства. На руках кровь — её кровь. Лезвие входит в тело быстро и легко — и вот они уже лицом к лицу, так близко, что Сайя чувствует на губах последний вздох сестры. Якудза ликуют, кто-то отворачивается, но Сайя никого не видит и не слышит. Она смотрит на Киру — на единственную, кто знала её настоящую, её мечты и надежды. И знала о самой главной — стать главой мафии, стать значительной, стать непререкаемым лидером. Кира улыбается, или это только предсмертная гримаса той, что до последнего не верила в свою смерть. Сайя — абсолютный успех, так говорит мастер Лин. Сайя смывает с рук кровь той, что любила её безусловно, и спрашивает себя, стоило ли оно того. Закрывает глаза и признаёт — да, стоило. Стоило, потому что таков их мир и от него никуда не сбежать. Вот только…. Они были детьми — и всё было просто. Они были детьми — и всё, чего они хотели, — быть вместе, всегда. Кира остаётся — Сайя чувствует на губах её последние слова «я люблю тебя» и засыпает, чтобы увидеть её снова — младшую сестру, доказавшую, что у Сайи нет сердца. Больше нет, ведь Сайя вырвала его из собственной груди; она всё ещё видит, как оно кровоточит.