К чему приводит ложь во благо.

К чему приводит ложь во благо. Как просто нам солгать порою, Как просто правды не сказать. Но ложь во благо - не святая, Тебе бы стоило узнать. Забыв о страхе навсегда, Мы лжем, в забвенье уходя. На нас нахлынули те чувства, В которых пляшет Сатана. А может, то не Дьявол вовсе, Лишь только поздняя весна... И ты, рыдая все в подушку, Клянешь Гордыню до утра. А после, утром поднимаясь С измятых за ночь простыней, Улыбке встречной улыбаясь, Захочешь сдохнуть поскорей. Так гадко, муторно порою, Как будто кошки на душе Скребутся лапками в надежде Исчезнуть где - то в темноте. Не потеряться им, к несчастью - Все демоны внутри меня Пушистой тварью оживая, Мурчат, рассвет благодаря. Я не расстанусь с ним. Напрасно Ты обвиненьями кричишь. Влюбиться в Ангела - ужасно... Я поняла сполна, услышь. Последней тварью оказаться Мне довелось в твоих речах. И знаешь, хочется так сдаться, Пойти ко дну и не кричать. Но нет, приходится подняться, В улыбке губы не кривя; Шагнуть к тебе - к груди прижаться, И зашептать, едва дыша... Давясь паршивой тишиной, Начать слагать свое проклятье. О том, как в вечной пустоте Забрезжили лучи двух счастий. Одно - как Солнце золотое, В тепле лучистых, карих глаз, С зеленой яркой окаймою У края сдерживал не раз. Другой - похож, быть может, чуть лишь. И в облике его порой Холодный, чистый свет иной Искрился колкой бахромою. Он схож с Зимою - до касанья, До теплых пальцев на губах; И голоса его звучанье Забыть заставит о часах. Ты замер. Руки охладели. И обнимаю нас лишь я. Ты понял все. Мое доверье - И грош ему сейчас цена. Ты... дорог мне, прекрасно знаешь. Но рядом мне вовек не быть. Я за тебя отдам все счастье, Но не позволю полюбить. Охрипнув, спросишь: "Почему?" "За что ты так со мной, родная?..." Я не отвечу. Отвернусь, За откровение ругая. Все кончено. Сейчас, в сей миг. Меня не будет в твоей жизни. Твой оклик к сердцу не приник - Там все застыло в безразличье. И пусть уйду я - не удержишь, С тобой останется мой смех, Улыбка, шепот слез изнежный И шоколада сладкий грех. Жалею ли?... Чуть - чуть, быть может. Непросто вырвать из груди Того, кто стал роднее кошки, Мурчащей где - то в уголке.