Pretty Daddy

      Рука Тэхёна на талии опаляла даже сквозь ткань пиджака. Вспышки камер ослепляли, а крики репортёров заставляли морщиться и думать о том, насколько уродливым лицо Чонгука опубликуется на обложке новостных журналов и постов в интернете на этот раз.       — Потерпи ещё немного, скоро мы войдём, — голос Тэхёна был совсем близко к уху Чонгука. Пальцы, лежавшие на талии парня, сжались крепче. Он быстро кивнул, опуская голову вниз и пытаясь прикрыться рукой таким образом, чтобы скрыть хотя бы половину лица.       Он и не думал, что публичное появление вместе с иконой моды Ким Тэхёном пройдёт легко, но он не ожидал, что это окажется настолько трудно. Приходилось прорываться сквозь толпы кричащих журналистов, набросившихся на них подобно оголодавшим стервятникам. Казалось, что даже окружавшие их каменной стеной охранники никак не спасали.       — Ким Тэхён, это ваш любовник?       — Чон Чонгук стал моделью благодаря вашему вмешательству?       — Можете ли вы прокомментировать выбор сегодняшней пары?       — Ваши отношения начались после того, как Чон Чонгук закрыл самый успешный показ «V» осень-зима 2018?       Хоть взгляда Тэхёна и не было видно сквозь тёмные стёкла солнцезащитных очков, можно было представить, каким тяжёлым он был. Чонгуку со временем становилось даже больно от хватки на его талии, что он и поспешил сообщить своему бойфренду, положив руку поверх его и огладив костяшки напряжённых пальцев своими. Тэхён повернулся в его сторону с мягкой улыбкой. Она говорила, не требуя слов, о ласковом «извини».       Наконец преодолев те несчастные метры, что были от лимузина до красной дорожки, Чонгук позволил сделать себе глоток воздуха. От волнения в его желудке завязывались узлы, а сердце грохотало где-то в районе горла. Столько людей видело его как партнёра Тэхёна, что от этого дух захватывало, а дыхание спирало от волнения.       Прошёл уже год с тех пор, как они стали парой, но Чонгуку порой казалось, что он с Тэхёном знаком уже вечность. Парень не знал, каким образом их отношения всё это время удавалось сохранить в тайне. Конечно, вокруг них всегда ходили слухи — как же без них. «Чон Чонгук — проститутка Тэхёна» или «Модель, что добилась успеха через постель» — вот, что о нём говорили те, кто пытались докопаться до истины. Первое время было трудно и даже горько осознавать то, что отчасти они были правы. «Чон Чонгук ворвался в модельный бизнес из-за того, что Ким Тэхён захотел его», — так думал сам парень, когда о нём начали пускать слухи. Даже гневные комментарии Тэхёна о том, что это не правда, и что он взял бы Чонгука на свой показ, даже если бы не знал его до их мимолётной, случайной встречи, не особо помогали.       Чонгук впервые почувствовал себя грязно. Он знал, что слухи — это клевета, вранье, злостные комментарии тех, кто хотел поживиться на чужой жизни. Никого не должно было волновать то, кого он трахал или кто трахал его.       Однако после одной громкой статьи он не виделся с Тэхёном на протяжении недель. Люди вокруг него задавали всё больше вопросов о личной жизни, и Чонгуку отчаянно хотелось спрятаться ото всех. Даже его мама позвонила ему, требуя объяснений. Чонгуку было больно оттого, что он не мог дать их ей. После её звонка он проплакал добрых два часа. Это стало неким толчком, триггером к тому, чтобы он сорвался с места и помчался к Тэхёну, что до этого пытался безуспешно прорваться к нему сквозь баррикады злости и непонимания. Чонгук поехал к дому своего парня на машине, что Тэхён подарил ему на день рождения, нарушая парочку правил о превышении скорости. После долгих объятий, поцелуев и разговоров было принято серьёзное решение о том, что Чонгук расскажет своей матери правду. Он скажет ей, что встречается с Тэхёном — богатым модельером дизайнерской одежды; он признается в том, что вначале это было всего лишь увлечение, которое, однако, стремительно переросло в нечто большее. И он даже скажет ей о том, что Тэхён тот, кто оплачивал его учебу всё это время, и что машина, на которой он ездил, была взята вовсе не напрокат.       Год назад, когда Чонгуку не хватало денег и некий шикарно одетый мужчина заплатил за его ужин, а после попросил подвезти до дома, Чонгук и не мог представить то, что сейчас будет стоять с этим самым мужчиной на красной дорожке, позируя и улыбаясь для камер.       Мероприятие проводилось в Париже и, конечно же, Тэхён был приглашён. Благотворительный вечер посвящался борьбе с детской онкологией. Повсюду стояли белые коробки, в которые нужно было кидать чеки и деньги. И, ладно, у Чонгука не было чековой книжки и миллиона долларов, но он всё равно выгреб туда всю наличку, что была у него в запасе. Тэхён за это чмокнул его в щёку, хотя Чонгук и не считал, что за такое дело ему нужны были какие-либо вознаграждения. Всё же нельзя было быть приглашённым и не пожертвовать фонду. Зал был переполнен людьми, так сказать, высшего сословия. Все хотели поговорить с Тэхёном, но их разговоры были столь скучны и филигранны, что Чонгук не выдержал уже на тридцатой минуте и по-тихому ушёл, заприметив на столе в дальнем углу тарталетки с креветками и фужеры с шампанским и вином. Чуть позже, когда все принялись идти куда-то по широкой лестнице с лепниной и красным ковром, Чонгук поспешил найти Тэхёна. Но, увы, людей было слишком много и все они шли в одну сторону, так что Чонгук просто-напросто потерялся в потоке. Тэхён был где-то впереди, а Чонгук позади. Он был уверен, что Тэ злился на него. В итоге Чонгук остался в одиночестве до тех пор, пока люди не вышли на открытую крышу. Тогда Тэхён перехватил его за руку и посмотрел волком, потянув за стол, где на табличках значились их имена. Он молчал, и Чонгук знал, что провинился. Его рука гладила чужую коленку под столом до тех пор, пока Тэхён не перехватил его ладонь и не сжал, говоря подобным образом, что всё в порядке. Затем начался аукцион. Серьёзный мужчина в полувековом возрасте объявлял антикварные предметы и цену. Многие люди соревновались, а за одну картину, на который была нарисована девочка на лошади, началась целая бойня. Чонгук с восхищением смотрел, как Тэхён с серьёзным лицом отстаивал перьевую золотую ручку, принадлежавшую когда-то Гуччио Гуччи. Чонгуку не стоило говорить, за сколько в итоге Тэхён её приобрел. Утешало лишь то, что все деньги пойдут на лечение больных детей.       — Что ж, господа и дамы, а эта фарфоровая кукла принадлежала графине Анне Россе. Начальная стоимость две с половиной тысячи долларов.       На сцену вынесли фарфоровую малышку с белокурыми кудрями в пышном розовом платье. Тэхён резко выдохнул, его пальцы сжали руку Чонгука так крепко, что у парня заныла ладонь. Чонгук нахмурился и наклонился к Тэхёну, зашептав:       — Хочешь её?       Тэхён заморгал и начал отрицательно мотать головой. Его рука отпустила ладонь Чонгука, сжав свои пальцы в замок, он спрятал их под скатерть. Губы у него поджались.       — Что? Нет, — отрицал он, но Чонгук-то видел, как его глаза блестели желанием обладать.       — Ладно, а я хочу, — сказал Чонгук, его рука поднялась вверх. — Четыре тысячи долларов!       Тэхён удивлённо моргал, взирая на своего парня с едва приоткрытым ртом.       — Четыре тысячи долларов раз! Кто-нибудь даст больше? — Видимо, мало кого интересовала фарфоровая кукла, потому что другую цену никто озвучивать не спешил. — Четыре тысячи долларов два? Всё ещё ничего? Четыре тысячи долларов три! И фарфоровая кукла достаётся молодому человеку за седьмым столиком!       Тэхён смотрел на довольно улыбавшегося Чонгука и качал головой. На его собственном лице тоже была улыбка, которую он, однако, стремился прикрыть, делая вид, что вытирал губы салфеткой.       — Платить за неё будешь сам, — вставил ремарку Тэхён, пиная парня под столом коленом. Чонгук засмеялся.       — Конечно.       Вечер продолжался. Люди вокруг вели беседы о политике и о моде, но Чонгук был далёк от всего этого, потому каждый раз, когда к их столику приходили поболтать, спешил заткнуть рот какой-нибудь закуской. Под конец вечера он думал, что набрал пару лишних кило, и если Урсула решит поставить его на весы перед очередным дефиле для стандартной проверки, он, что более вероятно, не сыщет головы от обрушившегося на него гнева. Он надеялся только на секс с Тэхёном, что поможет ему сжечь хоть немного калорий. Но Тэхён, вероятно, решил, что танцы это тоже неплохо, потянув Чонгука к танцполу. Живой оркестр играл что-то классическое, но Чонгук в этом не особо разбирался — звучало красиво и ладно. Конечно, Тэхён вел, его руки лежали на талии Чонгука и направляли. Чонгук мог заметить, как некоторые репортёры фотографировали их, а люди более взрослого возраста смотрели не особо-таки одобрительно, морща свои и так порядком испещренные морщинами лица.       — Не обращай на них внимания, — прошептал Тэхён на ухо, ускоряя темп их танца.       — Я не…       — Ты должен смотреть на меня. Не на них.       И Чонгук смотрел. Смотрел с вожделением и созерцанием, с любовью, чтобы все, кто морщился, подавились своим фуа-гра от зависти.

•

      — Я ненавижу эти светские вечера, — выдохнул Тэхён, заталкивая Чонгука в их пятизвёздочный номер отеля посреди Парижа с видом на Эйфелеву башню. Чонгук не хотел даже представлять, каких баснословных денег это стоило. Тэхён устало привалился спиной на закрытую дверь, начав снимать туфли без помощи рук. — Хотя тебе, я смотрю, понравилось.       — Ну, еда была вкусной, — Чонгук пожал плечами, облокачиваясь о соседнюю стену напротив своего парня. — Ты выглядишь уставшим.       — Каждый второй задавал мне одни и те же вопросы, — вздыхал модельер, расстёгивая бриллиантовые запонки. — Вереница повторяющихся фраз быстро начинает утомлять. И ты бросил меня!       Действительно. Чонгук ушёл есть и пить вино, когда понял, какими светские вечера всё же бывают скучными.       — Прости, — Чонгук виновато улыбнулся. Однако сочувствие пробыло на его лице недолго — уже спустя секунду он шёл к Тэхёну с хитрой ухмылкой. — Я могу извиниться перед тобой, — сказал он, прижимаясь к телу напротив. Его руки легли на талию, медленно заскользили вниз и начали высовывать атласную рубашку с ярким принтом из брюк.       Тэхён прерывисто вздохнул и закусил губу. Жидкое золото плавилось в его глазах, и Чонгук тонул в нём, слушая чужие, такие любимые им звуки одобрительного хныканья.       — Но только тебе придётся делать это долго, — предупредил Тэхён, склоняя голову к плечу и поощряя Чонгуку его поцелуи в шею.       — Я буду, — Чонгук активно закивал, поднимаясь горячими пальцами по поджатому животу Тэхёна к его уже стоявшим твёрдым соскам. Доступ к которым, однако, был ограничен. Зрачки у Чонгука расширились. — Ты в белье сейчас?       Тэхён откинул голову назад и закатил глаза. Его всего выгибало дугой, а жаркий румянец блуждал по его щекам, заставляя Чонгука вмиг становиться твёрдым.       — Ты проходил весь вечер среди всех этих снобов и интеллигентных дам, пока у тебя под рубашкой был бюстгальтер? — шептал томно Чонгук, нажимая пальцами на кружево прямо в том месте, где стояли горошинки сосков.       Тэхён застонал. Его «да» вышло мимо губ с пылающим жаром. Чонгука от тона и от глубины голоса всего передёрнуло. Член в ставших внезапно тесных штанах запульсировал. Его колено проложило себе путь между чужих бёдер и надавило прямо на отчетливый бугор, вырывая из Тэхёна хрип.       — А в комплект к бюстгальтеру идут трусики?       Тут Тэхён открыл глаза. Они у него хитро блестели и зазывали куда-то глубоко-глубоко, в самую пропасть. Чонгук думал, что уже давно потонул в ней и выхода назад не было.       — А ты как думаешь, сладкий? — С блаженной улыбкой Тэхён зарылся пальцами в волосы Чонгука и недовольно зашипел, когда на пути ему преградой встал слой лака. — Чёртова прическа. Хочу растрепать тебе волосы.       — Я тоже этого хочу, — отозвался стоном Чонгук. От чужих касаний он весь покрывался мурашками.       Тэхён насильно потянул голову Чонгука к себе. Его зубы сомкнулись на мочке, проходясь языком мимо сережки и дальше, по самому краю хрящика.       — Раздень меня, детка.       Пальцы Чонгука беспрекословно подчинялись, быстро и ловко расстёгивая рубашку и скидывая ярко-алый пиджак с чужих плеч. Когда рубашка последовала за пиджаком, упав на пол, Чонгук не смог подавить в себе стон — Тэхён был таким невероятным. Его длинные серьги практически касались плеч, колье с камнями отбрасывало мерцающее отражение на лицо, так что белое кружево бюстгальтера вкупе со всем этим смотрелось даже не столь вычурно, как можно было ожидать, — скорее мягко и невинно, не обличая до конца то, что так жаждал взгляд.       — Ты такой красивый, папочка, — голос Чонгука сорвался на фальцет. Его губы оставляли на шее засосы, быстро алеющие и распускавшиеся на коже словно маки. Губы жадно загребали кожу, руки проникали под ткань брюк и сминали мягкие ягодицы, впиваясь в кожу коротко подстриженными ногтями. Тэхён цеплялся пальцами за плечи Чонгука, прижимаясь к нему всё ближе и ближе, до тех пор, пока между ними не осталось свободного пространства.       — Ох! — возглас удивления вырвался из Тэхёна, когда его оторвали от пола и содрали брюки одним рывком, так что те соскользнули с ног и, даже не собравшись гармонью у лодыжек, приземлились на пол. — Отнесёшь меня в кровать? — хихикал Тэхён, когда его без особого напряга понесли в сторону спальни. Стоило отметить, что Чонгук в последнее время перестал потерянно озираться, когда они оказывались в богатых местах с чрезмерным количеством убранства. Теперь мрамор и лепнина не заставляли Чонгука восторженно замирать на месте — Тэхён пока не знал, радовало его это или нет. Ему не хотелось бы избаловать мальчика слишком сильно, но при этом он не мог остановиться и не знал, когда пора нажимать на стоп.       Тэхёна аккуратно, словно он был хрустальным, положили на кровать. Чонгук не лёг рядом, он предпочёл смотреть на чужое тело сверху, где точка обзора была более обширной. Тэхён мог отметить, какие у его малыша были расширенные зрачки, когда Чонгук смотрел на него. Он был уверен, что его были такими же чёрными, повторяясь зеркальным отражением. Когда пальцы Чонгука зацепились за белые трусики, прозрачные и ничего не прикрывавшие теми пришитыми кружевными цветами, что на них были, изобличая его уже порядком напряжённую плоть, Тэхён отстранился и не позволил Чонгуку снять их с себя.       — Сделай это ртом, — прохрипел он осипшим голосом, приподнимая в воздух таз.       Глаза Чонгука расширились. Он быстро сглотнул и присел на пол, схватив своего парня за круглые мягкие бёдра. Его поцелуи-укусы пробирались дорожкой от коленки до паховой области. Губы дольше замерли на татуировке «J.J», набитой у тазобедренной косточки. У Чонгука была такая же, но только с «К.T». Раньше только он один принадлежал Ким Тэхёну, нося на шее кулон с его инициалами, но теперь они оба владели друг другом. Обещание быть вместе до конца дней было высечено на их коже одним тёплым, практически знойным весенним днём. Возможно это было весьма претенциозно, но им обоим идея с парными татуировками нравилась. Сейчас Чонгук с улыбкой поцеловал Тэхёна в исписанную чернилами кожу, а после сомкнул зубы на тонкой кружевной резинке и с рыком потянул вниз. Тэхён захихикал, прикрывая рот рукой.       — Потише, тигрёнок, — сказал он, помогая Чонгуку снимать с себя бельё. Его член, не встречавший более сопротивления, резко дёрнулся и встал, а потом так же быстро шлепнулся о живот. Чонгук поцеловал его прямо в розовую головку, но невинный поцелуй быстро перешёл в посасывание, и вот уже он брал плоть по самые яйца, заставляя Тэхёна выгибаться и скулить. Откинув голову назад и сомкнув пальцы на чёрном шелке одеяла, модельер открыл глаза и с каким-то не то удивлением, не то удовлетворением заметил круглое зеркало на потолке. Он чётко видел себя, разнеженного в ласке его парня; голову Чонгука, усердно двигавшуюся на его паху; большие сильные руки, что гладили его напряжённый живот, и собственную тяжело вздымавшуюся и опадавшую грудь, обхваченную топом-бюстгальтером ручной работы, обшитым белыми цветами и стразами. Эта картинка была так развратна и так прекрасна одновременно, что Тэхён с криком чужого имени, слетевшим с искусанных губ, подбросил бёдра и кончил, жадно смотря на отражение того, как его длинные пальцы оттягивали чужие обсидиановые волосы. Он быстро дышал, его распалённая кожа растекалась по простыням, и потому Тэхён был не в силах сопротивляться, когда его схватили за бёдра и, согнув ноги в коленях, сложили пополам, прижав их к матрасу по обе стороны от тела. Он задрожал, когда Чонгук языком стал следовать от пульсирующей венки на члене до яиц, а от них в самый разрез ягодиц, пока язык не уткнулся в кольцо мышц.       — Гукки, — сказал Тэхён с предупреждением. Но Чонгук был избалован и разнежен слишком сильно — он даже слушать не стал, начав облизывать поджавшийся от горячего касания языка анус. Он так остервенело толкался, что вскоре пробил себе путь внутрь. Тэхёна передёрнуло от чрезмерной стимуляции. Его ноги задёргались, но Чонгук держал их слишком крепко, не позволяя вырваться. — Ты же не думаешь… ах… что я спущу тебе это с рук?       Чонгук приподнял голову. Его улыбка была обольстительной, такой удивительно невинной на его милом румяном лице, что хотелось потискать его за щёки. Как этот ребёнок мог стать таким развратным? Тэхён иногда удивлялся, хотя, по сути, сам его всему этому непотребству и научил.       — Конечно, папочка. Ты… отшлёпаешь меня? — спросил он с надеждой.       — Тебе это слишком нравится, — сказал Тэхён и закатил глаза. — Я, пожалуй, просто привяжу тебя к кровати и заставлю смотреть, как трахаю себя на игрушке.       Чонгук надул губы. Итак слюнявые он облизнул их ещё раз, прежде чем вновь примкнуть ко входу Тэхёна, прибавляя к языку палец. Тэхён заскулил.       — Сколько раз мне говорить тебе, что ты не трахнешь меня по одной слюне? — запричитал мужчина, тяжело дыша.       Чонгук виновато отстранился и рывком встал с кровати. Он быстро стянул с себя пиджак и штаны, оказавшись в одной рубашке и носках. Кто-то был очень нетерпелив, раз предпочел остаться в одежде и не тратить время на пуговицы. Тэхёну, с одной стороны, это льстило, но с другой расстраивало, ведь тело Чонгука было таким красивым... Ох, как он любил созерцать чужие изгибы и точеные рельефы мышц.       Смазка нашлась быстро — всё по правилам отеля — презервативы и лубрикант в прикроватной тумбочке. Чонгук смазал свои пальцы и вернулся на кровать, где Тэхён уже поменял позу, стоя в коленно-локтевой, только вот его плечи с некой ленцой лежали на матрасе. Чонгук немного завис от этой картинки, но пришел в себя, когда Тэхён поторопил его. Он приставил носик баночки к трепетавшему входу и чуть надавил, чтобы смазка влилась внутрь. Его пальцы быстро разработали проход до той степени, когда пролазило три, а Тэхён был похож на хнычущий и насаживавшийся на его костяшки беспорядок. Его член скользнул внутрь одним толчком, и он ахнул, когда горячие мышцы поглотили его. Тэхён сжимался на нём так сильно, что перед глазами у Чонгука заиграли фосфены. Его пальцы зачарованно скользили по коже чужой спины, обрисовывая кончиками контур позвонков и размах лопаток. Руки Чонгука самопроизвольно потянулись к застежке лифчика — никогда ещё раньше он не расстегивал его ни на ком. Это даже было смешно. Одной рукой сделать это оказалось трудно — пришлось прибегнуть к помощи второй. Его бёдра замедлились, вскоре толчки и вовсе сошли на нет, пока он пытался расправиться с коварной застёжкой. Спина Тэхёна дрожала от смеха. Чонгук шипел, потому что из-за этого мышцы вокруг него сжимались, а это отвлекало.       — Ну же, сладкий, это не так уж и трудно, — насмехался Тэхён.       Чонгук шлепнул его ладонью по ягодице и с победной ухмылкой стал стягивать лямки наконец расстегнутого лифчика с чужих плеч. Его руки немного помассировали их, прежде чем он продолжил толкаться с постепенно нарастающим темпом. Это не заняло много времени — вскоре Тэхён кончил, повторяя имя Чонгука между стонов, и Чонгук последовал за ним, укладываясь на тело своего парня сверху и покусывая его затылок с голодом нуждавшегося в принадлежности зверя. Он вдыхал запах Тэхёна жадно, до головокружения. Мужчина продолжал пользоваться гелем с малиной и маточным молочком, и эта смесь запахов ввергала Чонгука в негу.       — Гукки?       — М?       — Люблю тебя.       — И я.