Волк волка не кусает

Нерисса металась из стороны в сторону по операционному столу, насколько это позволяли пристёгнутые руки и ноги, с утробным воем, уже не похожим на человеческий крик. Боль быстро распространилась по телу и теперь была всюду, боль стала ей самой — озверевшая, жадно вгрызающаяся в плоть, в кровь, в мозг, остервенело терзающая без пощады, не давая ни секунды вдохнуть хоть немного воздуха горевшими лёгкими. Боль запускала яд, меняя клеточный состав, вытравляла всё то, что дала девушке природа, перекраивала несчастную под себя, стирая её личность и закладывая абсолютно новую. Зимний всё время стоял рядом неподвижным изваянием, скрестив руки на груди, и внимательно следил за бьющейся в агонии перерождения девушкой. Из докторской лаборатории через некоторое время раздался заливистый храп, и верхняя губа шатена слегка дёрнулась, как у хищника. Он прекрасно знал, что такое риск, и как порой опасно идти на него, особенно когда он не оправдан. «Чёрт бы побрал эту девку!» — с раздражением подумал Солдат, наливая в мерный стакан воду для неё. Весь ее рот был в запёкшейся чёрной, и в свежей алой крови — она искусала губы от невыносимой боли. Теперь же Голдблатт была в тяжёлом забытьи. Слегка приподняв голову девушки, Зимний влил ей немного воды. Услышав, что она сглотнула, мужчина долил ещё немного и, вернув её в прежнее положение, быстро вымыл стакан и погрузил его в спиртовой раствор. Голубоглазый прекрасно знал, что камеры в операционной отключили и не боялся быть пойманным, но вот девчонка, когда придёт в себя, могла бы запросто выдать нечто сенсационное, после чего осталось бы только униженно молить Пирса об относительно быстрой смерти. «А ведь он так и не захотел меня выслушать… Чуть не убил мою маму. Он не узнал её? Или узнал и поэтому специально так поступил с ней и со мной? Мама говорила, что мы были не нужны ему никогда… Мама, мама…» По щекам девушки вновь потекли дорожки слёз из-под плотно закрытых век, а губы зашевелились, шепча что-то неразборчивое. Зимний услышал пронзительный писк прибора и оглянулся: шкала показывала скачущую диаграмму изменений подопытной. Тут же девушка сильно выгнулась, вены на шее выступили так сильно, что казалось: ещё совсем немного — и они разорвутся, зальют здесь всё горячей багровой рекой, и утечет жизнь из этого тела, остывшей алой лавой застынет навеки в памяти Зимнего Солдата. Девчонку было жалко. Зимний ставил на то, что мучиться бедолаге осталось недолго. В принципе, лучше умереть, чем существовать вот так — марионеткой в умелых руках жестокого кукловода… Спустя два часа доктор всё же соизволил продрать свои глаза. Вспомнив, что происходит в лаборатории, он пулей туда полетел. Увидев невозмутимого Зимнего стража и спящий на столе «подопытный материал», чья грудь вздымалась легко и свободно, доктор не поверил своим глазам. На негнущихся ногах служитель медицины подошёл к столу и его челюсть бестактно отвалилась. — Она жива… — неуверенно забормотал доктор, а затем заорал: — Она жива!!! Ты всё видел, как, как всё прошло? — По плану, — коротко ответил Солдат. Он презрительно посмотрел на всё проспавшего доктора, который жаждал подробностей, и молча ушёл из лаборатории. Всю дорогу он думал о том, как бы не выдать своего нарастающего волнения из-за этой девицы перед начальством. Ему было важно узнать, что за эксперимент ставили над Нериссой…