Люблю тебя

— Сейги. Ричард зовет тихо, но требовательно. Взгляд холодных глаз впивается в лицо Накаты, словно ища там подсказку. Вечер за окном разливается чернильной краской, всполохи красного едва виднеются на горизонте. — Сейги, посмотри на меня. Наката, ведомый повелительным тоном, поднимает взгляд и натыкается на лицо Ричарда. Очень-очень близко. В холодных глазах — беспокойство, и Сейги видит в них свое отражение. — Ты намерен в одиночку нести это бремя? Почему ты считаешь меня чужим? Кто я для тебя? Последний вопрос словно выбивает весь воздух из легких, в груди — взрывы сверхновых. Наката кусает губы и отводит взгляд, словно боясь сказать. Боясь признаться. Он уже и так подорвал доверие Ричарда — милого, милого Ричарда, рассказав о том, как едва не убил отца. Демоны в голове не верят словам Ричарда, что он — Сейги Наката — сильный. Не верят тому, что Ричард восхищается им. — Я люблю тебя, и в той же мере злюсь на тебя. Накату вырывает из хоровода чертов-мыслей, и он краснеет, все еще не поднимая взгляд. Сердце непроизвольно стучит сильнее, ломает ребра робкой надеждой. — Я повидал больше твоего и знаю больше, чем ты, а ты все равно бросил меня и пошел по темной тропинке. Почему? Сейги хочется усмехнуться, сказать, что темная тропинка — он сам. Вязкая, всепоглощающая темнота, совсем не такая мягкая и утешающая, как все считают. Наката молчит долгие мгновения, он ощущает только теплые ладони иностранца, одновременно сильно и нежно сжимающие его плечи. От точек соприкосновения словно цветы распускаются, заполняют вены, прорастают сквозь клетку ребер. — Прости, я не хочу об этом говорить. Ричард смотрит ошеломленно, словно не верит, что Наката пошел на попятную. Он убирает руки, кивает и уходит в свою комнату, оставляя Сейги одного. Тот сжимает руки в кулаки и жмурит глаза, ненавидя себя за то, что Ричард спас его, временно приютив у себя дома, а он отплатил ему недоверием. Ночь остаточно забирает мир в свою власть, и на улице тихо-тихо. Легкий, едва заметный ветер влетает сквозь приоткрытое окно, и Сейги душит в себе порыв полететь вниз. Он опускается на диван, который выделил ему Ричард на пару дней, и смотрит в потолок под непрекращающиеся песнопения своих демонов. // Крик разрезает ночь холодным лезвием. Сейги кричит — во сне, наяву, шепотом, в голос. Он не понимает, где он. Наката видит лишь руки, свои руки в крови. Окровавленный нож лежит рядом. И труп. Труп его отца. Сейги бежит, бежит от отца, от мира, от себя. И натыкается на теплые объятия. Они словно тучи — такие только в летнюю грозу — тяжелые, но мягкие. Он падает в эту тучу, обхватывает руками и плачет. — Все хорошо, — шепчут мягким голосом, едва слышно. — Я рядом. Туча нежная, обнимает в ответ еще сильнее. Сейги захлебывается слезами, ужасом и страхом, пока сильные руки гладят его по спине. Наконец Наката выныривает из своего сна, что словно бездна затягивает его каждую ночь. Он не понимает, что происходит, кто его обнимает, и где он вообще. А после до его сознания доходит, что рядом лежит Ричард, который шепчет ему что-то на английском, что-то нежное и мягкое. — Ричард?.., — имя вырывается изо рта, растворяется в ночном воздухе хриплым эхо. Если он все еще хочет быть рядом, после всего случившегося… — Все хорошо, я рядом, — шепчут уже на японском. Руки все так же продолжают гладить, успокаивая, и надежда с новой силой прорастает в груди, вспаривает вены лепестками цветов. — Я помогу тебе справиться с твоими демонами. — Прости меня, — шепчет Сейги. Он знает, что Ричард все понимает и принимает его таким, какой он есть. — Прости, что не ответил на твои чувства раньше. Прости, что я сомневался в тебе. — Все хорошо. Я бы ждал столько, сколько угодно. Наката целует первым — ему хочется быть ближе, влиться в этого человека, быть с ним единым целым. Ричард отзывается сразу же — перехватывает инициативу, но поцелуй из горячего и нетерпеливого перетекает в нежный и долгий. Ричард наслаждается каждым движением, каждым вдохом и выдохом Накаты, он так долго ждал этого. Сейги перекатывается и взбирается на бедра Ричарда, целуя его в уголок губ. — Если ты так просишь прощения… — сквозь поцелуи шепчет Ричард, — то не нужно. Ты пожалеешь потом об этом. — Это не извинения, — вздыхает Сейги и отрывается от губ мужчины. — Это мои чувства к тебе. Глаза в глаза, секундный взрыв сверхновой, черная дыра утягивает длинными щупальцами прямиком в бездну. Но Сейги не боится — пока с ним Ричард, он в безопасности. Губы ищут другие, соединяются в горячем поцелуе, руки блуждают по телу, забираются под одежду и оглаживают мышцы живота. Ричард вздрагивает, вдыхает чуть громче, чем прежде. Холодные руки на горячем теле ощущаются странно, но неимоверно приятно. Сейги вздрагивает, когда чужие ладони ложатся на бедра, переворачивая его на спину. Ричард оказывается сверху, нежно смотря в глаза напротив, но не видя там ни единого намека на страх или недоверие. Он притирается членом к члену, даже сквозь одежду это все еще очень чувствительно. Наката стонет, прикрывая в испуге рот, но мужчина убирает его руку, поглаживая по щеке. Ричард припадает с поцелуем к губам Сейги, одновременно поглаживая его член через нижнее белье. Наката стонет в губы, сжимает пальцами сильные плечи. Они притираются друг к другу, исцеловывая чужие губы, пока ночь обязуется хранить это только между ними. — Я повторял это много раз, — говорит Ричард между толчками, — но повторю еще раз. Я люблю тебя. Сейги под ним стонет и кусает губы, затуманенным взглядом смотрит в яркие голубые глаза. — Я тоже люблю тебя, — шепчет Наката и вздрагивает. Ричард руками проходится по поджатому животу и целует мягкие губы. Сейги стоит того, чтобы цепляться за него. В предрассветных сумерках Накате слышатся слова на незнакомом языке — тихие и нежные, словно колыбель. Демоны прекратили свои песнопения и стали подпевать лишь одной мелодии. Наката медленно проваливается в сон, ни на секунду не выпустив теплую руку Ричарда из своей.