Того фургончика с мороженым уже давно нет, и нас тоже нет

На пляже никого нет — слишком холодно, и даже ветер, вечно выгоняющий на рассветные волны серферов с их разноцветными досками, сейчас стих. Нейт смотрит, как прибой медленно катится к его ногам, облизывает пенистым языком кеды и с шелестом стекает по мокрому песку обратно. Ему было бы проще, будь вокруг люди, но что влево, что вправо — бесконечная полоса пляжа с неподвижными темными пятнами спасательных вышек. Вздохнув, он отступает назад и опускается на песок рядом с Алви. Тот не просыпается, и Нейт думает, что после ночи на холодном пляже у него будет наверняка болеть спина. Или — он скашивает глаза на пустую бутылку виски под рукой Алви — не будет. Он мог бы пойти к Джею. К Лизе. К матери или даже к Уиллу. Но он сидит на пустынном пляже и смотрит на спящего отца — и из всех воспоминаний, что у него есть, на ум приходит что-то очень давнее, смутное. Но там тоже был пляж — залитый солнцем, полный человеческих голосов, и Нейт тогда был куда ниже, чем сейчас, да и Джей — тоже, а у Алви были сбитые в боях кулаки. У них были тренировки, и клеткой им служил начерченный на песке круг, а перчатки были для Нейта слишком велики, но Алви кружил вокруг них, и его хрипловатое «джеб, джеб, джеб, быстрее, не давай ему расслабиться» четким ритмом отдавалось в ушах, и для Нейта тогда часы пролетали за минуты. А потом они, затоптав ногами остатки клетки, шли к стоящему неподалеку фургончику с мороженым, и перчатки, перекинутые через плечо, колотили Нейта по груди и спине, и он порой даже хватал Алви за руку, и тот, глянув сверху вниз — каким же он казался большим тогда! — улыбался в ответ. Большим Алви перестал казаться Нейту уже очень давно. Особенно сейчас, когда ежится сквозь сон под своей кожаной курткой. — Я не виню тебя, — откинувшись на руки, Нейт оглядывается и ищет взглядом тот самый фургончик с мороженым — но его тоже уже давно нет на пляже. — Не знаю, почему я тогда подумал, что будет иначе. Себя я тоже не виню, знаешь? Просто… случилось некоторое дерьмо. Он знает, что Алви его не услышит. Да и Джей тоже. Может — мама. Но вряд ли. Вздохнув, Нейт протягивает руку, чтобы поправить сползшую с плеч Алви куртку, но его пальцы проходят сквозь потертую кожу. — Не виню, — повторяет Нейт и поднимается на ноги; скоро рассветет. Говорят, чувства людей обостряются, когда они пьяны и находятся на грани забытья. Сегодня он опоздал, но он придет снова. И снова. И может, когда-нибудь его наконец услышат.