нездешняя девочка

Стоит ей сделать что-нибудь милое, я уже влюбляюсь. Д. Селинджер

У Кэти Кин глаза большущие, совсем как у ребенка, что радуется самым простым на свете явлениям: дождю, солнечным лучам, скользящим по листве, и россыпи звезд в ночном небе. В них плещется эфемерное волшебство, и сама она похожа на крохотную фею, которая одной своей улыбкой может очаровать и заставить каждого почувствовать себя намного лучше, разогнать стайку грозовых туч, что повисли над мятежной душой творца. Гай к такому, вернее, к такой лучистой девушке не привык. Его постоянными спутниками обычно были дешёвые лицемерки, вульгарно накрашенные и привыкшие расхваливать его талант, всеми своими действиями подпитывая и без того чрезмерное самолюбие прославившегося дизайнера. Кэти Кин совсем другая, крохотная и по-нежному трогательная. Она кажется практически не умеет защищаться от невзгод и злобы внешнего мира. И Ламонтейн невольно ощущает потребность в том, чтобы сгрести ее в крепкие объятья, а потом приложить все усилия для того, чтобы защитить. Но несмотря на весь внешний образ принцессы, сбежавшей из очередной экранизации Диснея, Кэти может и постоять за себя, высказав свое личное, неподдельное мнение. Перед глазами так и стоит недавняя картина: мисс Кин довольно самоуверенно подбегает к Гаю, дерзко преграждая ему путь к машине. — Ценность вашей работы сильно преувеличена! — наверное, после этой честной и чересчур разгневанной фразы, он и заинтересовался ею. Мисс Кин оказывается не так проста, как кажется! А ещё она напомнила ему дух прежнего Нью-Йорка, в котором тебе будут говорить самую грязную и жестокую правду прямо в лицо, не боясь задеть твои личные чувства. Честно говоря находясь в милом, пропитанном солнцем Париже, Гай скучал по такой атмосфере. Именно поэтому он и решил дать Кэти Кин шанс. — Так покажите мне свой Лейси, проведите экскурсию. — Видя её растерянность, то как смешалось у неё все внутри после такого предложения, как она отбросила короткое «ладно», Ламонтейн невольно почувствовал, как уголки губ дернулись вверх. Она вся светится, когда говорит о матери, хоть на алых устах и мелькает печальная улыбка, но в ней, определенно, есть некая страсть. Глядя на нее, он вспоминает себя. Еще совсем юного, не зачерствевшего, без доли того высокомерия, что сейчас мелькает в каждом его движении. Гай отчетливо может представить, как в ее бездонных доверчивых карих глазах, напоминающих теплый горячий шоколад, горит азартный огонек, когда она сидит за старой швейной машинкой, аккуратно стараясь выстрочить узор. Как она задумчиво делает штрихи в своем альбоме, придумывая новый дизайн. И вся мисс Кин напоминает что-то до тошнотворности сладкое. Гай сладкое не любит от слова «совсем», но стоит только произнести — даже не в слух, а лишь мысленно — Кэти Кин, так во рту все пересыхает, пить хочется так сильно, словно он съел десяток конфет. Имя такое сладостное, приятно тающее на кончике языка. С Кэти Кин не хочется быть фальшивым, вся надменность куда-то улетучивается, хочется быть настоящим и говорить о себе, о старом бумажнике, подаренном дедушкой так давно, но не утратившим своей цены, ведь он по-прежнему так дорог сердцу, потому что служит самым надежным ключом к старым воспоминаниям. Все-таки Кэти Кин до невозможности обаятельная. И то, как она любит Лейси, её незамысловатый рассказ просто не может никого оставить равнодушным. Гая влечет в это место, служащее мостом с прошлым, его притягивает на новую работу, словно в бермудский треугольник, в котором можно полностью затеряться в мире моды, а еще именно здесь можно хоть и не так часто, но все же наткнуться на проблеск смоляных волос и чарующую улыбку. — Мистер Ламонтейн! Ой, простите, — девушка врезается в него, и Гай тихо усмехается. Она совсем еще по-детски очаровательна: даже эмоции скрывать свои не умеет. В руках пакеты, неизменная добродушная улыбка и блеск в глазах, отгоняющий всю усталость. — Я смотрю, вас снова Глория загоняла? — спрашивает Ламонтейн, рассматривая наряд девушки. Непривычно видеть ее в таком белоснежном, с клетчатым воротничком, платье: как он успел понять, Кэти любительница ярких цветов. Наверное, это ее новая задумка. «Простенькое, но со вкусом», — думает Гай, пытаясь выгнать из мыслей навязчивое «и ей очень идет». Это же, черт его побери, так непрофессионально. — Нет-нет, что вы, Гай! — Кэти улыбается еще ярче. — Сегодня в Лейси важные гости, мне надо быть на высоте! Ну, я побежала. Рада была увидеться! Гай в очередной раз усмехается. До чего же она забавна. Гай думает, что, возможно, все-таки увлекся малышкой Кин, что порхает, совсем как бабочка весной, хохочет звонко, как колокольчик, несмотря на вечные придирки строгой начальницы и недавнюю боль от разбитого вдребезги сердечка. Кин одна может смотреть с таким неподдельным восхищением, но при этом открыто говорить и своими простыми, но сладостными словами заставить остывшее ко всему — кроме мира моды, разумеется — сердце забиться чаще. Поэтому Гай совсем не удивлен тому, что этим миниатюрным чудом, этой Белоснежкой, потерявшей где-то своих верных семь гномиков, увлекся сам принц. И Гай, честно говоря, завидует удаче, что, видно, следует по пятам за королевскими особами. Потому что тогда, когда Ламонтейн был с ней наедине, заветный поцелуй так и не свершился, наверное, сработал сказочный закон, ведь было уже далеко за полночь. И Гай, засмотревшийся на красивые пухленькие и манящие, покрытые красной помадой, губы впервые в жизни испытал такую острую пустоту и желание, чтобы одно касание к этим колдовским губам, смогло разжечь в его душе то былое, совсем утраченное за миллиардом рулонов ткани, чувство. Нет, Ламонтейн любил свою работу больше всего на свете, да и женским вниманием обделен не был, просто в Кэти Кин было что-то особенное. И ощущение потребности в ней, в ее мимолетном обществе так и не оставило его. Хоть Гай и старался оставаться внешне совершенно спокойным, погружаясь в работу. В тот вечер они не поцеловались из-за внезапной оказии, но Гай был рад, что девушка заглянула к нему, пусть и с такой пустяковой просьбой. Выслушав всю историю до конца, Ламонтейн еле слышно усмехнулся, немного злясь на идиота-принца и думая, что Кин, не будь такой честной, обязательно бы придумала такой дизайн, что он и сам бы восхитился. А еще Гай в очередной раз поразился тому насколько Кэти Кин нездешняя девочка. Ее, определенно, ураган принес из страны Оз прямо к нему в руки. — Не хочешь быть моей ученицей? В бездонных глазах, на кончиках которых пляшет галактика, скрытая на поясе Ориона, разгораются огни удивления, и лицо мисс Кин озаряет улыбка. И Гай счастлив предоставить Кин пусть и малюсенькую, но радость. Но, конечно, не за просто так. Он глубоко ценил ее доверчивость и готовность излить душу, но излишняя эмоциональность могла плохо сказаться на работе, которой Гай отдавал всего себя без остатка. Да, и сама мисс Кин должна понимать, что такими темпами можно поставить крест на своей только-только начинавшейся карьере. Но конкурентки и задание забрать платье у самой Александры Кэбот, кажется, не только немного подкосили ее, но и одновременно дали некий толчок, мгновенное возвращающий в суровую реальность, в которой не существует никаких магических фей и волшебников. И, как ни странно, мисс Кин все-таки справилась. Гай, конечно, верил в то, что ее мечта сильнее всех душевных бурь и препятствий, однако избавиться от старых привычек и от вездесущего скептицизма он не мог. Но, видно, у Кэти Кин вошло в привычку удивлять его. — Надеюсь, что наши отношения останутся исключительно профессиональными, — последнее слово Ламонтейн особенно интонационно подчеркивает, словно надеясь поставить между ними какой-то барьер, а затем пожимает крохотную ладошку, стараясь убедить себя в том, что он не врет самому себе. Ведь на самом деле ему очень хочется, чтобы их отношения все-таки вышли за рамки рабочих будней и переросли во что-то большее.