Монохромный кошмар

Гулкие шаги равномерно раздавались по территории Дэд Грана, разрезая звенящую тишину. В этом великолепном и большом поместье, если не планировался съезд очередных зевак, желающих попугаться или посмотреть бой, всегда было как-то по-особенному тихо, спокойно. Даже странно, что место, как таковое, особо никогда и не использовалось. Многие комнаты пустовали и скапливали пыль, простаивая своей век без дела. Они вопили, как люди могут вопить от горя и тоски, скрипели в просьбах, умоляли наполнить их жизнью, красками и солнечным светом, но вместо этого получали уже успевшее стать родным одиночество и пустоту. Только некоторые помещения успевали вдыхать жизнь. В них обитали, творили, создавали, они ликовали, что не оказались связаны одним роком со своими соседями, погибавшими от бездыханности и злой участи. Таких было совсем немного, и, возможно, становилось все меньше с каждым божим днем. Через некоторое время шаги остановились. Тот, кто издавал их, замер, чтобы убедиться, что он не ошибся и выбрал нужную комнату, ещё пока живую и теплую, в которой находился человек. Осторожно постучавшись и не найдя ответа, он приотворил дверь. — Эвел? — голос был неестественно тихим. Обычно в нем слышались задорство и высокомерие, но сейчас в нем словно что-то надломилось, не давая воли былой славе той манере разговора, что так пленяла многих девушек и женщин. Пожалуй, это единственное, чем Кайл был способен похвастаться, так как лицом в прекрасном мире красивых людей, по своему мнению, вполне мог конкурировать с троллем. Многие бы поспорили и ответили, что он на самом деле привлекательный, но легко так говорить, когда сам готов ослепить публику своей изящностью. Впрочем, сейчас речь не о нем. Всё ещё не получая никакой реакции в ответ, Хаким приотворил дверь шире. Оксфорд сидел за столом и, кажется, созерцал кирпичную стену перед собой, смотря невидящим взглядом куда-то вдаль. Глядя на него со стороны, многие бы подумали, что он находится в состоянии транса или нечто подобное, но истинная причина была совсем другая, гораздо более серьёзная, чем простая медитация. Лучше бы это была именно она… Кайл снял маску и, держа её у груди, вошёл в комнату. Различные приборы, вроде компьютера, собирающего данные, или планшета, куда учёный любил записывать анализы боев, были отключены. Казалось, несмотря на присутствие кого-то живого, комната омертвела. Умерла, потеряла жизненный тонус, как и её хозяин. Жутко и больно было смотреть на то, как твой любимый друг неизвестно отчего совершенно неожиданно впал в такое состояние. Это отвратительно, ведь ты не знаешь, что делать, а спрашивать, ну…не лучший вариант. Но что тогда остаётся, если иначе узнать печаль не получится и нужно немного надавить, чтобы в будущем избавить от такой тяжкой ноши? Немного поколебавшись, Хаким неслышно вздохнул: — Можешь рассказать, что случилось? Ты так внезапно убежал, что никто из нас не успел понять, в чём дело. Ты третий день не выходишь из комнаты и ничего не ешь. Я беспокоюсь за тебя. Честно, ответа он не ожидал. Если бы случилось что-то незначительное, Эвел бы ни за что не стал себя так вести. В противном случае ходил бы в хмуром настроении, но в целом свободно распоряжался Дэд Граном, родным домом, как своим собственным. Но если дело дошло до…этого, то растерялся здесь не только Кайл. Найт и Фай также недоумевали и могли только покачать головами. Куроми старший и граф не умели находить правильный подход к людям и оттого были чужими для общества; поэтому это невероятно важное дело поручили именно Кайлу. Будь здесь Хартц, соулмейт Оксфорда, он бы непременно выяснил все самым первым и ободрил, утешил; у них была самая крепкая связь, которую когда-либо видел Хаким, даже крепче, чем связь бея и его владельца. Хартц был для ученого солнцем, которое ласково грело и заботилось, в то время как других было готово сжечь до основания. Самые тёплые ласки предназначались именно Эвелу, именно соулмейту. Фай даже удивлялся, что его младший брат способен на подобные поступки и слова. Сам он никогда ничего не испытывал в любовном плане и только пожимал плечами на вопрос о второй половинке, предназначенный судьбой. Видимо, краски мира сего узнать ему было не суждено. Кайл почему-то не сомневался, что если бы Куроми младшему пришлось выбирать между Эвелом и Аидом, он бы не задумываясь выбрал первого. Любимый человек всегда был для него в приоритете, но сейчас его здесь не было. Хартц сказал, что на некоторое время улетит по делам в другую страну и некоторое время может быть вне зоны доступа сети. Поэтому Фай и не переживал, что брат не собирается ответить на очередной звонок учёного, который, в отличие от довольно холодного обладателя Феникса, постоянно беспокоился о своём партнёре. Это казалось даже милым в какой-то степени, что суровые, на первый взгляд, обитатели башни ужаса могут быть такими…уютными и домашними. Но эту сторону Дэд Грана вряд ли когда-нибудь посмеет увидеть кто-то чужой. Задумавшись, Хаким не заметил, как Оксфорд повернулся к нему. Ещё более бесцветным голосом, чем всегда был до этого, он резко, словно отрубая ножницами, произнес: — Я вновь вижу мир в черно-белых красках. На секунду Кайлу показалось, что его пронзили молнией. Или даже если бы это и случилось, то ощущение от удара зарядом не так сильно поразило бы его, как фраза, произнесенная Эвелом только что. Она была сказана быстро, слишком быстро, чтобы целиком быть осознанной. — Ч-что?.. — Чисто на автомате Хаким повторил свой вопрос. Это было не от чистого желания уточнить, что же произошло, а шок, тяжёлый и сбивающий с трезвого мышления, как шар в боулинге сбивает лёгкие кегли, не готовые к такому натиску со стороны. Стоит в них только попасть — они упадут. Точно также сейчас себя чувствовал и Кайл. Тишина была ему ответом. Эвел сидел не шевелясь и, кажется, пытаясь угадать эмоции, возникшие у чересчур любопытного собеседника. Не то чтобы он делал это правда из интереса, скорее от желания посмотреть реакцию на то событие, которое он, черт возьми, уже третий день пытается переварить. Секунд через пять блейдер вскочил на ноги с широко раскрытыми глазами и напряженной позой. Каждая клетка тела ощущала давление. Воздух в помещении резко стал тяжёлым и плотным, а драгоценная маска давно валялась где-то на полу. Сейчас она не имела абсолютно никакого значения. — Н-не может быть! Это какой-то сбой, Эвел! Он просто…просто…он не мог вот взять и!.. — Мог, — настолько глубокое отчаяние Кайл слышал впервые. Эвел не психовал, не истерил, как многие поступили на его месте, но все эмоции пропустил через себя и в данный момент вёл разговор сам с собой, — Я читал об этом. Ни одного сбоя не было. Это бессмысленная надежда. Оксфорд с каждым новым словом, вылетавшим изо рта, подписывал себе смертный приговор. Каждая буква, каждый звук отдавался огнём; ярким пламенем, в котором легко не сгореть, но медленно таять и плавиться, страдая от бесконечной агонии и пыток. Нервная система просто включает последнюю защиту, с треском разбитую и убитую насмерть. Фраза сложилась в острие ножа, медленно проникшим внутрь Оксфорда, разрезая его изнутри. Какое-то время Кайл просто пытался обработать информацию и понять, что же только что он услышал. Хартца…больше…

Нет?

Не веря собственным ушам, Хаким на негнущихся ногах просто вышел из комнаты, тщетно пытаясь осознать, что же случилось. Он мысленно обещал зайти к Эвелу, как только сам сможет нормально стоять на ногах и не падать. А Оксфорд просто остался один. Во всех смыслах теперь он был одинок — рядом больше не было того, кто в нужную минуту мог бы отобрать очередную чашку кофе и насильно послать в постель засыпать; не было того, кто с улыбкой предложит протестировать новый вид стойкого бея и будет хвалиться своей силой; не было того, кто делился откровениями и умел как никто другой слышать и, что самое главное, слушать, поддерживая любой разговор и обращая его в уютную беседу; не было того, кому он был нужен, не было, черт подери, того, к кому он привязался всем сердцем и душой, отдавая всего себя и испытывая блаженное счастье. Больше не было его самого.