Падение

Забыться. Все, что нужно сейчас Мишель — забыться. Залпом выпив стопку «Банши», Мишель морщится и закрывает глаза, облизывая губы, отдававшие вкусом какао. С недавних пор жизнь Мишель больше напоминала ей полосу препятствий, и сейчас все, чего ей хотелось — расслабиться и получать от жизни удовольствие. — Бармен, — она улыбнулась, подзывая его жестом руки, — мне повторить. Голова начинала кружиться сильнее, во взгляде появилась мелкая рябь, но ей уже было все равно. Люди вокруг пили, веселились, танцевали, наслаждаясь искусственным светом неоновых ламп, а Мишель сидела одна у барной стойки, залечивая раны от разбитого сердца и надломленной психики алкоголем. Её команда, вернее, её остатки, разошлись по домам, решив, что хватит с них развлечений, нужно и отдохнуть. Осталась лишь она. Нет, они, конечно, не хотели оставлять её одну, но Мишель настояла. Ей хотелось побыть в вдали от всех парней, отдохнуть от них морально, ведь с каждым днем ей все больше казалось, что они окружали её, превращая свободное пространство в лишенную воздуха клетку. Команда. Как глупо. Они вроде были вместе и заодно, но в глубине души Мишель знала, что это не так. Особенно после ухода Брэндона. Мишель тяжело вздохнула — алкоголь заставлял вновь вспоминать о том, о чем в трезвом состоянии она думать не хотела. О том, что причиняло боль. О том, что все равно не исправить и тысячей шотов. — Прошу, — светловолосый бармен легко толкнул ей стопку, через секунду вновь возвращаясь к протиранию стаканов. Взяв в руки маленький белый шот, Мишель задумчиво уставилась на него, пытаясь загнать грустные мысли туда, куда положено — в самую темную часть души, дверь за семью замками, ту, что нельзя открывать. Забыть, забыть, забыть… — Что такая красавица делает здесь одна? — раздался голос сбоку от неё. Мишель встряхнула головой. Необыкновенно глубокий, мягкий баритон. Это не мог быть он. — Я не одна, — соврала она, даже не повернув головы в сторону говорившего. Мишель поставила шот на столешницу и лениво дернув рукой в левую сторону, оперлась головой о правую руку, — там мой парень сидит. — Это его подвеску ты носишь? Где-то посреди груди как будто зажгло огнем. Мишель мгновенно схватила висевший на шее кулон Брэндона, единственное, что осталось от него, кроме разбитого сердца, и нескольких приятных воспоминаний. Повернув голову, Мишель постаралась справиться с головокружением и прищурилась, концентрируясь на лице незнакомца. Его голубые глаза были глубокими и светлыми, как безоблачное небо посреди лета, светлые волосы были аккуратно уложены, а уголок тонких губ был приподнят, позволяя Мишель увидеть такую родную полуулыбку. — Брэндон… — Ну привет, лапуля. Мишель застыла на месте, не зная, как реагировать. Половина её хотела броситься к нему и сжать в объятиях, трогая лицо, волосы, щеки, целовать его в губы, чувствовать под руками упругие мышцы и вновь ощутить тот самый аромат его парфюма, когда другая же… Другая все так же застыла на месте, не в силах пошевелить и пальцем. Другая хотела дать волю тем невыплаканным слезам, бить посуду, сказать ему о том, как ей было плохо. Как плохо сейчас. Другая сжимала обжигавшую руку, казалось, до волдырей, подвеску, и смотрела на него, видя в одном его лице и спасение, и погибель. — Мишель, я… — Молчи. Ей нужно было время. Хотя бы еще минута. Чтобы вдоволь насмотреться ему в глаза. Понять. Простить? Осознать всю его… реальность. Он стоял прямо перед ней, возвышаясь словно чертова Эйфелева башня и не сводя с неё взгляда своих пронзительных глаз, сводящих Мишель с ума их поразительной ясностью. Она хотела было протянуть руку, чтобы, как тогда, сжать его пальцы, обнять, провести ладонью по щеке, но тут же одернула себя, отбрасывая глупые мысли и снова хватаясь за кулон как за спасительный круг. — Зачем ты здесь? Он глубоко вздохнул. — Пойдем, — проигнорировав её вопрос, он кинул бармену несколько купюр, и взяв её за локоть, потянул к выходу. Мишель выдернула руку, оставаясь сидеть на высоком стуле. — Зачем ты здесь? — повторила она свой вопрос, стараясь скрыть дрожь в голосе. Брэндон быстро оглянулся по сторонам, обращая внимание на собирающихся вокруг них зевак, и еще раз взял Мишель за руку, пытаясь увести из бара. Она не понимала почему он здесь, зачем так настойчиво пытается увести отсюда, почему выглядел так растерянно и почему, из-за чего он смотрел на неё так? С мольбой. — Пойдем, — мягче сказал он, а затем, тихо, словно только для неё, — прошу. Она не двинулась, застыв, подобно статуе. И молчала — её взгляд говорил больше, нежели могли сказать сейчас тысячи слов. Её не волновали сейчас ни люди вокруг них, ни будто прожигающие взгляды компании команды «Ледяные сердца», задержавшейся куда дольше, чем её «Гладиаторы», ни даже собственное сердце, грозившееся выпрыгнуть из груди, или, чего хуже, стать поперек горла и позволить ей умереть. Она думала о нём. О том, как он стоял перед ней, хмуро сжимая руки в кулаки и безотрывно бегая взглядом по её лицу. Она смотрела на него и не знала, что чувствует. Злость? Обиду? Нет. Симпатию, и даже, может… — Пойдем, — еще раз сказал он. — Здесь слишком много лишних. Глаз, ушей. Пойдем. И протянул руку. Для людей, наблюдавших за ними, прошло не больше двух секунд, пока Мишель протянула ему свою ладонь. Для неё же прошла вечность. Его протянутая рука — как мираж, прекрасная сказка. Мишель знает, что она далеко не принцесса, а Брэндон совсем уж не принц, однако когда она медленно, словно сомневаясь, кладет свою ладонь поверх его, то будто чувствует это прозрачное волшебство, словно сорвавшееся искрами из палочки крестной феи. Электрический ток пробирает до костей, спускаясь вниз по позвоночнику, стоит ему сильнее сжать её пальцы, и Мишель чувствует, что падает. Падает в пучину его глаз, в тихий шепот глубокого голоса, зовущего за собой, падает, словно Алиса, и вина не в алкоголе, не так уж много она и выпила, вина только в нём. В нём одном. Брэндон тянет её за собой, и она идет. Идет, ожидая чего-то. Каких-то слов, оправданий, откровенности. Она хочет увидеть его — того Брэндона, который под покровом ночи обнимал её и шептал на ухо приятные слова. Того, который был уязвимым и мягким, того, из-за которого так отчаянно ныло сердце. Того, кого она успела… Они вышли из клуба, дошли да машины, он открыл ей переднюю дверь и она села. Мишель чувствовала себя будто под гипнозом, и не совсем понимала, почему действие алкоголя (или же Брэндона) так странно влияло на неё. Мишель услышала как он сел, захлопнув за собой дверь, и они поехали. Она не знала куда, зачем. Он был здесь, и она не боялась. Ей казалось довольно странным, что он вот так заявился спустя столько времени и просто предлагает ей куда-то уехать, но вот. Вот она — здравомыслящая Мишель, сидящая в одной машине с таким родным незнакомцем. Она понимала, что было довольно глупо соглашаться, но её сердце слишком разрывалось, тоскуя по нему. Для Мишель все еще оставалось загадкой как этот человек смог так прочно засесть в её голове. Но сейчас Брэндон был тем человеком, который был с ней открыт. И в данный момент Мишель осознавала, что могла бы доверить ему и свою жизнь. Глупо? Да. Безрассудно? Тоже. Но сейчас по-другому она не могла. — Почему ты забрал меня? — Ты пьяна. Забрать тебя некому. Не хотел, чтобы с тобой что-нибудь случилось, если я уйду. Искренность. Новое его качество, к которому она никак не может привыкнуть. Следующий вопрос хотелось задать уже самой себе: почему ты так легко согласилась уехать? Почему, Мишель. Ответа не было. Её мысли плыли в неизвестном направлении, и почему-то ей вдруг пришло в голову, что сейчас все, что с ней происходит — противоречие. Мишель думала о том, что она была пьяна и трезва одновременно, о том, что в одно и то же время и боялась и предвкушала. Повернув голову, она внимательно изучала его четкий профиль с каким-то необъяснимым трепетом. Челюсти Брэндона были сжаты, на скулах играли желваки, брови нахмурены, а глаза угрюмо смотрели на дорогу. Его руки крепко сжимали руль, выступавшие синие вены резко контрастировали с бледной кожей, а длинные пальцы навевали мысль о том, каким бы хорошим он был пианистом. Он — самое большое противоречие в её жизни. Демон и Ангел. Проклятье и благословение. Мишель вздохнула, отворачиваясь к окну. Италия — страна контрастов, страстной любви и творчества, и сейчас, проезжая мимо всего этого, хореограф забывала обо всем. За окном мелькали огни вечернего города, люди и машины. Глаза застлала полупрозрачная дымка, и Мишель совсем не заметила, как упала в беспамятство. Её сон был теплым и тягучим — Мишель как будто со всех сторон окутало мягкое одеяло, а голову заполнила благословенная пустота, освобождая от тяжести мыслей. Чувство свободы окрыляло, позволяя почувствовать неземную легкость, и она совсем не заметила, как начала улавливать гулкий призвук собственного имени, произнесенного шепотом. — Мишель. Будто через вату до неё донесся голос Брэндона то ли спустя час, то ли спустя минуту. Она медленно открыла глаза, пытаясь сморгнуть с глаз пелену и попыталась встать, понимая, что находится уже не в машине, а на широкой кровати, застеленной нежным шелковым покрывалом. — Где мы? — голос после сна показался ей совсем чужим, и Мишель потерла глаза, откашливаясь. — В отеле, — Брэндон сидел возле неё, склонив голову. Лицо его было непроницаемо. Мишель прищурилась, ровно садясь на кровати и пытаясь слегка приблизиться, как будто это помогло бы ей понять, что творится у него в голове. — Это мой номер. Ты спала, не хотел будить. Мишель выдохнула, полностью отходя от сна, и стоило их взглядам встретиться, как она снова повторила свой вопрос. Тихо, почти шепотом, склоняясь ближе, чтобы не спугнуть волшебство открытости Брэндона. — Зачем ты приехал? Он прикусил щеку изнутри и медленно выдохнул. — Ты не рада меня видеть? — Рада. Молчание. А у неё как будто свалились камни с плеч — в его глазах неистовым светом сияло облегчение. — Но зачем ты приехал? — её голос дрожал. Брэндон молчал. Они не сводили глаз друг с друга, как будто пытаясь почувствовать, привыкнуть друг к другу. Руки Мишель коснулось что-то теплое, и она не смогла сдержать дрогнувшей улыбки, когда он переплел их пальцы. — Зачем? — голос Мишель дрогнув, сорвался. — Потому что больше не мог. Второй рукой он потянулся к её лицу и потер покрасневшие щеки. Расстояние между ними было практически незначительным, и он, пробежав взглядом до её губ и обратно, тяжело вздохнул, сглатывая. — Я говорил правду тогда, — все же продолжил Брэндон, — я не влюблен в тебя. Но быть вдали от тебя тоже не могу. Бред какой-то, если честно, — хмыкнул он. — Все эти два с половиной месяца я как будто чувствовал это расстояние, и… И то, что бросил тебя не давало мне покоя. Я могу быть козлом, грубым придурком, но я тоже человек. Мишель посмотрела на него, как будто раньше и не видела. Он раскрылся перед ней, обнажая свою душу, и она ценила это. — У меня тоже есть чувства, какие-то моральные ориентиры, хоть и довольно сомнительные, — он хмыкнул, продолжая потирать большим пальцем скулу Мишель. — Я не хотел подходить к тебе. Мне нужно было просто посмотреть и все, я бы исчез. Но ты сидела там одна, и я просто… — он вздохнул, отводя взгляд, — не смог смотреть на тебя такую. — Какую? Мишель придвинулась, пытаясь заглянуть ему в лицо. — Сломленную, — шепот, пробирающий до мурашек. Брэндон резко тряхнул головой, будто придя в себя, и встал с кровати, отдаляясь не только физически, но и морально, закрывая двери в темницу его собственной души. — Отдыхай, я пойду спать на диван. Стоило ему развернуться, как Мишель схватила его за запястье, не давая ускользнуть. Повернувшись к ней, она снова заметила на его лице бесстрастное выражение лица, являя миру Брэндона-циника. — Останься, — попросила она, смотря на него снизу вверх. И вся его оборона треснула. Брэндон лег на другой стороне кровати, находясь от неё на расстоянии вытянутой руки. Мишель легла ближе к нему, и попыталась вновь взять его за руку. Ей до скрипа зубов нужен был телесный контакт, и когда он, секунду, спустя, погладил пальцем её ладонь, Мишель неосознанно подняла уголки губ в легкой улыбке. Он был здесь, рядом. Реален, как никогда. До боли знакомый, такой родной. — Мне тебя не хватало, — нарушила она тишину, глядя в его глаза. Безумная игра в гляделки продолжалась, и Мишель казалось что она знает его тысячу лет. — Мне тебя тоже. Из окна лился густой лунный свет, освещая лицо Брэндона серебристым оттенком. Его волосы отливали легкой платиной, а кожа казалась алебастровой, придавая ему схожести со средневековым вампиром, или же необычайно красивым диснеевским принцем. Но, как Мишель уже знала, сказки — не для них. — Скучаешь по ним? — Нет. Я скучал по тебе. Мишель фыркнула, на секунду прикрывая глаза. Паяц. — Так непривычно. За весь вечер только одна «лапуля». Он улыбнулся в ответ. — Ну, если моя лапуля хочет больше прозвищ, без проблем. — С каких пор я твоя? — А с каких пор ты шепчешь мое имя во сне? Мишель застыла на секунду, ощущая, как краснеют кончики ушей. Неужели и вправду? Она знала, что может разговаривать во сне, и было бы действительно неловко, если бы он это услышал. Мало того, не просто разговор, а имя. Его имя. — Не было такого, — попыталась оправдаться она. — Я слышал, пока мы ехали, лапуля. — Брэндон искренне улыбался, забавляясь сложившейся ситуацией. — Я могла говорить о другом своем знакомом Брэндоне. — И восхищаться как прекрасны его голубые глаза, когда он танцует? Брось, Мишель, мы оба знаем, что ты от меня без ума. — Брось, дорогой мой, мы оба знаем, что ты придурок. Он рассмеялся, и Мишель улыбнулась, наслаждаясь теплом не только его рук, но и приятной дружественной атмосферы. Им вместе было легко, и она впервые за столько времени с облегчением выдохнула, как будто ощутив то, чего ей давно не хватало. — А мы с тобой прекрасно сочетаемся вместе, — закончив смеяться, с легкой ухмылкой сказал Брэндон. — Ты же не хочешь серьезных отношений. — Не хотел, — согласился он. Повисла тишина. Мишель пыталась рассмотреть в его глазах какую-то искру, надежду, что все будет хорошо, но видела там лишь какую-то тревогу. Его что-то беспокоило, и все, что могла сейчас сделать Мишель, это придвинуться ближе и обнять его, предоставляя свою поддержку. Хотя бы только сейчас. Только эту ночь. Думать о большем… не стоит. Его объятия были теплыми и уютными, Мишель чувствовала себя защищенной от всего мира, хотя, по сути, защищать его должна была она. И вот оно, снова — противоречие. Он нуждался в защите, но сам был будто каменной стеной. — Скажи, что не бросишь меня, — прошептала она. — Просто скажи. Он легонько провел по её позвоночнику сверху вниз, оставляя руку на пояснице, и приблизил своё лицо к её. Их дыхание смешалось, а носы едва соприкасались. — Я не брошу тебя. Мишель знала, что так не может быть. Он не из тех, кто остается. Она не из тех, кто бежит следом. Может, им просто не суждено быть вместе. И все, что им остается — это выхватывать маленькие крупицы уютного счастья. Мишель знает, что жизнь — не сахар, но ей это так надоело, что хотелось выть. Секунда, и их губы встречаются. Мгновение, и поцелуй набирает обороты, превращаясь из целомудренно-нежного в напирающе-страстный. Мишель горела — от прикосновений Брэндона, ловко пробравшегося под юбку серебристого платья, от прижимающихся губ и жаркого дыхания. — Я, — Брэндон на секунду отстранился, нависая над ней, — не смогу остановится. Если ты не… Мишель прервала его, потянув за воротник футболки с глупым принтом скелета в очках и с большей, чем рассчитывала, силой впечаталась поцелуем. Она почувствовала, как Брэндон улыбался. — Боже, что ты творишь, женщина, я пытаюсь быть галантным. Мишель хихикнула. — Мне казалось вся твоя галантность исчезла еще когда ты отдал мне кулон и свалил в закат. Он притих, облизнув губы и нежно проводя длинными пальцами по внутренней стороне бедра. Кожа Мишель плавилась от его прикосновений, и она чувствовала, как от возбуждения начинает кружиться голова. Брэндон отстранился, чтобы снять с себя футболку, а затем прильнул к ней еще ближе, практически вжимая в кровать. — И ты носила его, — он приблизился к шее, проводя языком к уху, а затем прикусывая мочку, — все это время. — Я не могла иначе. Он уложил её на спину и провел дорожку поцелуев от шеи до ключицы. Медленно, но ловко снимая одежду с девушки, он не оставлял её губы без внимания. Брэндон исследовал руками её стройное тело, все еще изучая языком её рот. Мишель сильнее прижалась к нему, обняв за шею и сжимая пальцами его светлые волосы. — Я хотела спросить. Мишель немного отстранилась, когда у них закончился воздух, и игриво посмотрела на него, все еще чувствуя его пальцы на внутренней стороне бедра. — Тебе стоит поторопиться, лапуля, потому что я не железный. — Когда ты уходил… — Брэндон тяжело вздохнул, показывая, как невовремя её посещают такие вопросы, но Мишель продолжила, — ты говорил, что я останусь единственной девушкой, которая смогла растопить твое сердце, что не можешь меня забыть. Я просила тебя не уходить. Так почему ты все равно ушел? — Ты бы меня не простила, — просто ответил он. Челюсти его были плотно сжаты, а глаза под лунным светом казались прозрачно-серыми. Мишель провела рукой по его скуле, закидывая ногу ему на поясницу. — А меня спросить ты не думал? Я простила тебя еще тогда. Его лицо просияло. Мишель потянулась к его лицу и прошептала, касаясь губами уха, а второй рукой оглаживая живот Брэндона. — И тогда мне больше всего на свете хотелось, чтобы ты остался. Из его груди раздался будто бы звериный рык, и Брэндон, не медля ни секунды больше, поцеловал её, пытаясь одновременно и стащить с себя джинсы, и сорвать с неё платье. Мишель простонала его имя, наслаждаясь жаром его тела, с таким неистовым интересом изучающего её. В прошлый раз они не сильно заботились о том, чтобы найти друг у друга слабые точки, изучить полностью, до последней родинки. Брэндон полностью увлекся, и Мишель чувствовала его везде. В комнате было достаточно жарко, но эти двое покрывались волной мурашек от каждого прикосновения друг друга. Сняв с неё платье, он быстро избавился и от трусиков, радуясь, что бюстгальтера платье не предусматривало. — Не мучай меня… — Чш-ш-ш. Брэндон прекратил поцелуй, и, не прекращая зрительного взгляда, хищно ухмыльнулся, облизывая нижнюю губу, а затем прильнул к её груди, покусывая правый сосок, а потом зализывая укус. Его рука скользнула между её ног, и Мишель почувствовала, как он коснулся её клитора. От нетерпения и ощущения его пальцев внутри Мишель как будто разом покинули все чувства, заставив откинуть назад голову и содрогнуться всем телом. — Брэндон… — простонала она, царапая отросшими ноготками его широкую спину. — Что, лапуля? — ласково спросил он, как будто насмехаясь. — Пожалуйста. — Пожалуйста, что? Она промолчала, двигая бедрами ему навстречу, желая, чтобы он заменил пальцы кое-чем более стоящим. — Брэндон, пожалуйста… Ему не нужно было повторять еще раз. Сняв трусы, Брэндон начал покрывать её шею поцелуями, оставляя четкие засосы, и медленно вошел в неё… Все её мысли были заняты только им. Брэндон постепенно ускорял темп. Их пальцы сплелись, и Мишель почувствовала как будто они с Брэндоном сплелись воедино, слились не только телами, но и душами. Время тянулось вечно, заставляя каждую секунду пропитаться сладким удовольствием, позволяя им чувствовать каждой клеточкой тела, словно ощущая электрические разряды и взрывы фейерверка. Когда они достигли кульминации, то лениво разлеглись в кровати, все еще обнимаясь. — Когда я подошел к тебе в баре, я не думал, что все закончится вот так, — сказал он минут через десять, нежась вместе с ней под одеялом и рисуя пальцами какие-то узоры на её спине. Мишель улыбнулась. — Я тоже. Немного помолчав, Мишель заворочалась, удобней укладываясь на груди у Брэндона и исследуя взглядом обстановку его номера. Больше всего сейчас ей хотелось выяснить, что будет дальше. Тогда, при их первом разе её устроила вся «одноразовость» их отношений, но сейчас… Сейчас она бы не смогла. Сердце Мишель не выдержало бы, если бы он сейчас сказал «прости, что-то долгосрочное не для меня». — Мишель, — позвал её Брэндон, когда она подвинулась, заглядывая в его лицо и встречаясь с ним взглядом, он продолжил. — за прошедшее время я понял, что был идиотом. Мишель вздернула брови вверх. — Это да, — не стала отрицать она. — Продолжай. — А вот это было обидно. Но неважно. Просто я подумал, может, мы сможем завтра поужинать? Сердце Мишель забилось быстрее. Он смотрел на неё с надеждой, пряча в глубине глаз что-то такое теплое и искреннее, что хореограф просто не могла не расплыться в широкой улыбке, целуя его в губы. — Думаю, сможем. Ты можешь забрать меня завтра после тренировки. — Не думаю, что остальная команда будет рада меня видеть. Нет, мне, собственно плевать, но не хотелось бы, чтобы после нашей с ними встречи у парня твоего по всему лицу синяки были. Мишель замерла на секунду, забыв как дышать. Подняв одну бровь, она уточнила: — Парня? Брэндон хмыкнул и провел рукой по её шее, пестрившей круглыми синяками. — Мне казалось это понятно было еще когда я сказал, что не отпущу тебя, а потом пригласил поужинать, лапуля. — Ох, вот и снова. Старая добрая лапуля. — Мишель закатила глаза, а Брэндон рассмеялся, откидывая голову назад. Где-то посреди груди разлилось ощущение счастья, и Мишель глубоко вдохнула, наслаждаясь теплотой объятий её мужчины. Скоро за окном взойдет солнце, начнется новый день, и Мишель снова придется встречаться с командой, репетировать, танцевать до упаду, выигрывать конкурсы и бесконечно скучать по сестре, но это все будет завтра. Сейчас она просто была рада, что он рядом, и на этот раз не стоит ждать, что он уйдет.