***
У неё невысокий балл за показательное выступление, но публика её любит. Она улыбается Цезарю, носит изящное платье, будто из электричества, со всей доступной ей грацией и произносит, наклоняясь к Цезарю чуть ближе на интервью и зная, что все смотрят сейчас на неё: — Я собираюсь сразить всех наповал. Все примкнули к экрану. Все видят симпатичную девочку с рыжими локонами и высчитывают, через сколько её имя сотрется в пыль. — С такой магнетической улыбкой у вас это может вполне выйти, мисс Мартин. — Я знаю. Пэрриш напряженно ей улыбается и кивает. Она всё делает правильно.***
Оказываясь на Арене, план Лидии идет к чёрту. Двое из трёх профи, на которых она рассчитывала, уже мертвы к тому моменту, как она находит небольшое укрытие и дает себе передышку. Она осматривается: лес редкий, хвойный и пахнущий сыростью, слишком мал, он переходит в луга и поля чересчур быстро, не давая места для того, чтобы спрятаться. Лидия мрачно думает, что при таком раскладе эти Игры закончатся быстро. В тот момент, когда её мозг работает на то, чтобы проработать дальнейшую стратегию, появляется Элли. Появляется во всем своём темном величии с натянутой тетивой и настороженным взглядом. Лидия помнит её высокий балл и то, что все считали её одиночкой из Второго. Она приложила мальчишку из Седьмого щекой о стену, когда он сказал ей что-то, и Лидия тогда решила, что её нужно опасаться. И сейчас она стоит в паре шагов, и её стрела вот-вот сорвется. Они смотрят друг на друга долгие минуты, прежде чем Элли медленно опускает оружие. — Я не стану убивать безоружного. — Благородно, — сипит Лидия, ощущая, как гудит в ушах. — Я предлагаю объединиться. Элли кажется уверенной. Несокрушимой. У неё прорезан костюм у левого плеча, и темнеет засохшая кровь на ткани; у неё выверенные движения и она могла бы прикончить Лидию за секунду. У неё тёмные волосы и острые линии челюсти; у неё тонкие пальцы и рюкзак, полный еды и вещей первой необходимости. Лидия соглашается (будто бы у неё есть выбор).***
Она пахнет кислыми ягодами, сыростью леса и мускатом. Она рассказывает тихим голосом о том, что оба её родителя — победители, и у неё не могло быть другой судьбы. А ещё она шепчет о небольшом поле у границы Дистрикта и о том, как она мечтала убежать далеко, прочь от тренировок и постоянного напоминания об Играх. Ей нравятся и лук и стрелы, натяжение тетивы успокаивает её, но она не хотела участвовать в бойне. Это почти иронично слышать от натренированной убийцы. Лидия спрашивает о том, скольких она успела убить на Арене. Эллисон сжимает челюсть. Двоих. Мальчика из Шестого — Лиама, и Тео из родного Дистрикта Лидии. Она смотрит прямо в глаза, когда говорит это, и Лидия пожимает плечами: — Это Игры. Или ты, или тебя.***
Несколько дней проходят в дымке. Ночью они считают удары вместе, и каждый раз, когда Лидия кидает взгляд на Элли, та смотрит. — Я сразу тебя заметила. Они лежат друг напротив друга прямо на сырой земле, и иголки больно впиваются в кожу. На минуту можно представить, что они где-то в другом мире. Там, где нет страха, где одна из них не обречена. — Это должно меня насторожить? — голос цепляется за стенки горла, и Лидия сглатывает. Эллисон фыркает. — Это комплимент. У неё холодные пальцы, и иголки от елок налипли на ребра ладоней. Вопреки всему, её касания — мягкие и воздушные, едва ощутимые и Мартин задерживает дыхание, боясь спугнуть. Элли редко моргает. Её лица почти не видно в ночной тьме, но Лидии удается ухватить очертания. Она слегка подается навстречу её ладони, и это единственное согласие, которое необходимо Эллисон. Она целует так, словно это их первый и последний раз, с отчаянием и невыносимой нежностью. Лидия не даёт ей прекратить, удерживает запястья в тисках своих пальцев, вжимается вперед. Ягоды, лес и мускат — это всё, что есть сейчас. Есть только один вопрос "это правда, или ты просто хочешь выиграть?", и Элли вздыхает, выпуская воздух ртом. — Это правда.***
Всё происходит слишком стремительно. Они едва успевают проснуться и отогнать сон, прежде чем по земле ползут сотни или тысячи змей, а воздух становится кислым, удушающим. Элли тянет её за руку, обходя деревья, и Лидия знает, что они движутся навстречу полям, где их легко прикончить. Организаторам надоело ждать. — Что бы не происходило, держись за меня, — говорит, приказывает, Эллисон и у неё нет времени спорить с этим тоном, потому что та достает лук и вытаскивает из колчана стрелу. — Не делай глупостей, Элли. — Мы справимся. Они выбегают на луг, розовые и желтые пятна цветов смеются над ними, а солнце едва не водружает нимб над головой Элли. Она улыбается, и если бы Лидия знала, что это последний раз, она бы обязательно урвала поцелуй, чтобы попробовать эту улыбку на вкус. Всё происходит слишком быстро, и она не замечает, как оказывается одна, а Эллисон утопает в крови. Эллисон, которая защитила Лидию ценой жизни. Эллисон, которая должна была выиграть. Эллисон, которая мечтала о доме у озера и спокойной жизни. Эллисон, которая обещала Лидии, что всё будет хорошо. Лидия смотрит на её тело — те же черные волосы, освещенные солнцем, те же пальцы, сжимающие стрелу, те же губы, окрашенные черно-алым. А потом она кричит.***
Когда Капитолий наряжает её в кукольный наряд победительницы и показывает, как ещё один трофей на полке; когда её объявляют первой за семь лет победительницей Дистрикта 3; когда говорят о единственном трибуте, которого она убила во время финальной битвы; когда в лицо светят прожекторы (не солнце), она произносит, глядя на толпу: — Это ради Элли. То, что она сейчас стоит на ногах, ради Элли.