Путь ледяного дракона

В горах уже выпал снег, и путь до Лунных Врат грозил занять неделю, вдвое больше, чем планировали рыцари Долины. Эдделин выделили отдельного, доброго коня, и тёплый плащ из меха горностая, защищающий не только от холода, но и от ледяного горного ветра. Тело Хэлварда везли на повозке, запряжённой парой вороных, и оно было накрыто знаменем своего дома. Эйнара Блэкфайра и его людей, причастных и к похищению принцессы Севера, и к смерти наследника Долины, все эти дни вели пешком, позади отряда, связанных за руки верёвками. К концу пятого дня они были совсем измотаны, их обувь стоптана, а одежда уже не могла согревать от пронизывающего горного ветра.       Старой кормилице Эйнара, Видоне, приходилось тяжелее всего. Она и в первые дни нередко падала от усталости, но её били хлыстом до тех пор, пока она не поднималась, и не шла дальше. Эдда наблюдала за происходящим с тяжестью на сердце, хотя эта женщина и была груба с ней. Она даже однажды попросила командира отряда, сира Ройса, посадить старуху на повозку с ранеными, но тот твёрдо отказал, заявив, что эссоской ведьме такой милости оказано не будет. Было отказано и Эйнару, не единожды просившему позволить ему временами нести старуху на себе, если она будет совсем выбиваться из сил.       В конце пятого дня, когда путь отряда пошёл в гору, по Высокой Дороге, Видона упала в очередной раз, но в этот раз никакие удары не вынудили её встать на ноги снова.       -Убей. –ответил командир на молчаливый вопрос одного из конвоиров. –Неужели ты видишь иной выход?       Но как только солдат вынул из ножен свой меч, Блэкфайр воскликнул:       -Нет! Не трогайте! Я понесу её на себе!       -Понесёшь? –переспросил, с усмешкой, сир Ройс. –Наш путь отныне пойдёт в гору, и будет становиться лишь круче и сложнее.       -Я знаю. Но я понесу. –твёрдо ответил Эйнар.       На этот раз командир не стал запрещать, а лишь с ироничным смешком пожал плечами, и отъехал в сторону.       Все четыре последующих часа пути, до самой остановки на ночлег, молодой человек нёс кормилицу на своей спине, и ни разу не выказал сожаления о своём выборе, хотя она и была гораздо тяжелее него самого. Он шёл с трудом, тяжело дышал, но он не остановился ни разу.       На следующий день Видона была всё ещё слишком слаба, чтобы продолжать путь на своих ногах, и Эйнар снова понёс её, не слушая мольбы женщины бросить её.       Сегодняшний подъём был особенно тяжёлым, и даже лошади, везущие повозки, были все в мыле от натуги. К полудню Эйнар начал сильно отставать, и двое молодых конвоиров подъехали к нему на лошадях, чтобы поторопить. Один из них, долговязый и темноволосый, хлестнул его хлыстом.       -Эй ты, шевели булками, бастард! Почему все должны тебя ждать? –бросил он раздражённо.       Эйнар наградил его ледяным, полным презрения взглядом. Его ноги дрожали от тяжёлого подъёма, и от тяжести кормилицы, а по лицу скатывались капельки пота, даже не смотря на довольно колючий холод.       Второй солдат, коренастый, и почти беззубый, засмеялся.       -И чего ты тащишь эту старую корову? –спросил он. –Старуха отжила своё, и всё равно околеет. Тебе себя не жалко? Ты же здесь вместе с ней подохнешь.       Эдделин, ехавшая ближе к концу отряда, заметила происходящее, и остановились, после чего повернула назад.       -Скинь её в ущелье, идиот! –смеялся конвоир, кружа вокруг Эйнара на коне. Второй, тоже начав ухмыляться, снова хлестнул юношу, в этот раз под колени, и он, вместе с Видоной, рухнул в снег.       Эдда громко свистнула, как её, в детстве, научил сын пастуха, и оба солдата, вздрогнув, обернулись. Принцесса натянула поводья, остановив скакуна, и окинула их гневным взглядом.       -Довольно! –воскликнула она. –Имейте уважение к сыновьей любви! Эта женщина ему как мать. У вас самих-то есть матери? Вы сами не сделали бы того же для них?       Конвоиры переглянулись слегка пристыженно.       -Простите, ваше высочество, мы просто имели в виду, что этот человек, неся на себе старуху задерживает нас, и… -пробормотал долговязый.       -Эй, Блэкфайр! –не слушая его, сказала девушка, и взглянула на Эйнара, тщетно помогающего кормилице встать со снега. –Если ты сможешь поднять Видону в седло моего коня, я не против. Пускай едет со мной, пока животное может везти нас обеих.       -Слыхал? –воскликнул беззубый с восхищением. –Принцесса оказывает тебе великую милость! Ты теперь всю жизнь должен быть у неё в долгу!       -Всю жизнь! –хрюкнул его товарищ. –Не столь уж и долго выходит, учитывая, что лорд Аррен скинет его в Лунную Дверь!       -Заткнитесь, и помогите ему! –бросила зло Эдделин.       Так Видона ехала с принцессой до самого вечера, когда погода испортилась, и командир приказал остановиться на ночлег раньше обычного, чтобы не попасть в надвигающийся буран. Люди надеялись добраться до Лунных Врат уже сегодня к закату, и вынужденная остановка привела многих в мрачное расположение духа.       Командиры и солдаты развели костёр под высокими сводами пещеры и уселись вокруг огня, пригласив к себе и Эдделин. Пленники же были вынуждены ютиться в холодном и тёмном углу, довольствуясь лишь объедками, оставшимися после трапезы. Принцесса изредко наблюдала за ними. Мужчины из числа сподвижников Эйнара -Имон, Хаял и Джозел были, как один, тихи и мрачны, не обмениваясь ни словом. Три женщины же вели себя совершенно по-разному — убийца Хэлварда Нирмала пребывала в какой-то прострации, большую часть времени глядя перед собой пустым замершим взглядом. Она уже осознавала неизбежность своей судьбы. Видона, которой, похоже, становилось всё хуже, могла лишь стонать и причитать, а Наала смотрела зверем. Сам Эйнар оставался рядом со слабеющей кормилицей, временами беря её за руку, и что-то тихо говоря на незнакомом Эдде языке.       Буря стихла ещё до рассвета, поэтому сир Ройс поднял людей очень рано. Они выехали, когда небо на востоке едва начало светлеть, и уже через час, в утренних сумерках, встретили в ущелье, всего в лиге от Лунных Врат, движущийся навстречу отряд. Во главе этого отряда ехала, верхом на белом жеребце, молодая женщина, и Эдделин быстро узнала в ней дочь лорда Аррена –восемнадцатилетнюю Айслин. Она была очень красива, и Эдда, хотя многие называли красавицей и её, всегда втайне завидовала ей. Юная леди Аррен очень походила на мать, но если Белория Хайтауэр была нежным южным цветочком, быстро зачахшим в суровом горном краю, то в её дочери был виден лёд, и даже красота её была, по словам её же брата, холодной, как и её сердце.       -Миледи! –склонил голову сир Ройс, когда Айслин поравнялась с ним, но та даже не взглянула на рыцаря, а поспешно соскочила с коня, и бросилась к повозке, на которой лежало, накрытое синим знаменем их дома, тело Хэлварда. Было очевидно, что вплоть до этого момента девушка не верила до конца в горькие вести о гибели брата, и сейчас, столкнувшись с правдой лицом к лицу, оказалась не полностью готова к ней. Она откинула покров, и взглянула на лицо юноши. Смерть уже успела коснуться его, исказив прежние красивые черты, забрав живой румянец и нарисовав под глазами жуткие тёмные тени. Эдделин тут же отвела взгляд. За прошедшие с его гибели дни она ни разу не смотрела на тело. Она хотела запомнить его другим, таким, каким он был в те дни, когда Хэл впервые поцеловал её под сенью деревьев в Риверране, или когда они вместе танцевали на балу в честь двадцатилетия правления Дейнерис.       Айслин не зарыдала. Она долго смотрела в лицо брата, и за то время, пока она смотрела, взгляд её живых синих глаз словно угас. Потом она наклонилась, легко коснулась губами его холодного лба, и в этом жесте было больше боли и горечи, чем в самом отчаянном стенании.       -Кто? –коротко спросила она после, и сир Ройс мгновенно понял её вопрос.       -Вот та женщина, миледи. –он ткнул пальцем в сторону Нирмалы, которую тут же вытолкнули вперёд двое конвоиров, и она упала на колени. Айслин окинула её ледяным взглядом, эту маленькую, смуглую, остриженную под мальчика гискарскую женщину, одетую слишком легко для этих мест, и дрожащую от холода.       -Зачем? –вновь сорвалось лишь одно слово с губ леди Аррен.       -Твой отец убил моего брата! –ответила та дерзко, и с вызовом, глядя на неё снизу вверх. –Что же ты удивляешься, птичка, что я убила твоего?       На лице Айслин не дрогнул не единый мускул.       -Дайте мне ваш меч, сир Ройс. –приказала она.       -Но…миледи! –поражённо воскликнул рыцарь, округлив глаза. Однако, одного лишь ледяного взгляда наследницы Долины оказалось достаточно, чтобы он потупился и повиновался. Когда он вытащил оружие из ножен, и протянул ей, она взяла его так просто и уверенно, как сделал бы это любой, из окружающих её мужчин. Эдделин напряглась до предела, наблюдая за Айслин. Разница в четыре года помешала им стать подругами, и сейчас принцесса Севера поняла, что очень мало знает о своей кузине. Молча, уверенно, не дрогнув ни на миг, леди Аррен шагнула к Нирмале, и одним взмахом меча снесла ей голову. Кровь брызнула на её песцовую шубу и на обоих конвоиров, едва успевших отпрянуть от пленницы. Голова откатилась прямиком к ногам сира Ройса. Эдделин судорожно втянула ртом воздух, и порывисто отвернулась от бьющегося в конвульсиях обезглавленного тела. Её взгляд упал на товарищей Нирмалы, и в этот самый миг Наала медленно осела на пол, теряя сознание. Имон подхватил её, но и у него самого в лице не было ни кровинки. Видона, поддерживаемая Эйнаром, зашептала неведомые принцессе молитвы, а лицо самого Блэкфайра выражало…пустоту. Иначе описать его эмоции Эдда просто не сумела бы.       -Возможно, она была достойна более жестокой смерти. –произнесла Айслин. –И мой отец дал бы её ей, но я поняла, что должна сама это сделать. Может быть совсем немного, но мне стало легче. Спасибо, сир.       С этими словами она вернула окровавленный меч рыцарю, и, судя по его, и других рыцарей Долины, относительному спокойствию, подобные, совсем не женские, поступки, их юная леди совершает не впервые.       -А теперь покажите мне их главаря.–попросила леди Аррен, обратив взор на остальных пленников. –Я хочу взглянуть в его глаза. Когда же Ройс подвёл её к Эйнару, и солдаты вытолкали его вперёд, поставив на колени перед леди, как и Нирмалу до этого, девушка окинула его долгим взглядом, и на лице появилось лёгкое изумление.       -Я ожидала кого-то более… -Айслин задумалась на миг, после чего закончила: -…кого-то более! Ты немногим старше меня, и совсем не похож на лорда или принца. Кто ты такой, побери тебя Неведомый?       Блэкфайр взглянул на неё нагло, дерзко, с ехидной улыбкой.       -А ты хороша. –заявил он вместо ответа. –Клянусь, если бы Владыка Света не посулил мне дикую волчью девчонку, я бы похитил тебя. Люблю таких женщин…опасных, с норовом… От которых шрамы на спине и засосы по всему телу.       Ответом на это стала звонкая пощёчина. Наотмашь. Эдделин не единожды видела, как женщины давали мужчинам пощёчины. У одних голова поворачивалась набок от удара подобной силы, иные и вовсе пошатывались, но Эйнар даже не дрогнул. Айслин слово ударила скалу. Более того, он продолжал так же смотреть на неё и улыбаться, не замечая струйки крови, которая потекла из его носа.       -Сир Ройс. Позаботьтесь, чтобы по прибытию в Орлиное Гнездо, этого наглеца поместили в самую маленькую из небесных камер. –заявила леди Аррен. –А когда придёт время отправить эту шайку в лунную дверь, пусть его скинут последним. Уверена, наблюдение за казнью дружков придаст ему нужный настрой.       С этими словами она вскочила на подведённого к ней коня, коротко кивнула Эдделин и сиру Ройсу, после чего поскакала вглубь ущелья, и остальные направились следом за ней.       Всего через час Эдда увидела выплывшие из утреннего тумана квадратные башни Лунных Врат. Это был приземистый, немного мрачный старый замок, совсем не чета прекрасному Орлиному Гнезду. Но даже его серые стены принесли принцессе сладостное предвкушение долгожданной вкусной еды, тёплой ванны и мягкой постели.       -Я так рада тому, что нашу юную принцессу удалось найти невредимой! — сказала немолодая септа, поднимаясь вместе с Сансой по лестнице.       -У меня словно гора упала с плеч, септа Брук. -ответила королева. -Её нашли в Харренхолле. Это так далеко отсюда. Одни боги знают, куда собирались её везти дальше. Я и не знаю, как благодарить рыцарей Долины… и не знаю, как подобрать слова, чтобы выразить соболезнования лорду Робину.       Септа Брук покачала головой.       -Ужасная трагедия. Совсем ещё ребёнок, и пятнадцати ещё не стукнуло…       -Хэлвард был единственным сыном Робина и наследником Орлиного Гнезда. Он так радовался его появлению, так любил его. -Санса остановилась и поморщилась, как от боли. В горле встал комок. -Не должны родители хоронить детей, септа Брук…не должны. Я и представить не могу этой боли.       -Эдда тоже любила мальчика. Потерять любимого ещё до брачных клятв, в столь юном возрасте. Как бы это не сломало девочку… -пробормотала старуха.       -А как там Ланна? — спросила королева. -Последние события и новости совсем подкосили бедняжку. В её положении опасны любые волнения, и всё это выпало на столь ужасное время.       -В последние дни она почти не вставала. -ответила септа. -Я слышала, как она кашляла прошлой ночью, и дала ей ещё одно одеяло. Боюсь, не могла ли принцесса простудиться. Всё-таки такой нежный, южный цветочек, в таком суровом, холодном месте…       -Почему же вы мне не сказали? -возмутилась Санса. -Я бы послала к ней мейстера. Нельзя допустить, чтобы Ланна потеряла дитя, оно очень важно для всех нас!       С этими словами женщина устремилась прямиком к двери покоев Эдмонда, а теперь ещё и его супруги. Обычно она всегда стучалась, прежде чем войти, даже к мужу, но сейчас, охваченная тревогой, она почему-то не сделала этого, и сразу толкнула дверь. Ланна, стоявшая у кровати, в одной нижней рубашке, бледная и с неубранными волосами, вздрогнула всем телом, услышав, что кто-то пришёл, и порывисто повернулась, попутно судорожно пряча за подушку.       -Ланна, дорогая, у тебя всё хорошо? — напряжённо спросила Санса, обведя взглядом комнату. Её взгляд задержался на простыне, и тёмных пятнах на ней. -Что случилось? Что это? Это кровь?       Оставив за спиной растерянную септу, королева метнулась к постели. Помимо простыни, несколько уже засохших красно-бурых пятен виднелось и на подушке. Схватив, и откинув её, Санса увидела то, что пыталась спрятать её невестка — ворох окровавленных обрывков ткани.       -Милостивые боги! -выдохнула септа Брук.       -Мейстера, живо! -воскликнула королева в ужасе. -Ланна, что случилось? Дитя…       -Нет, ваша милость, нет! — девушка схватила её за руки. — С ребёнком всё в порядке! Дело во мне...       На лице Сансы были написаны шок и непонимание. Её руки дрожали, и девушка сжала их в своих.       -Что ты имеешь в виду? –спросила королева тихо, и кивнула на окровавленные лоскуты. –Откуда…это… Ты больна?       Ланна кивнула, не глядя на неё       -Простите, королева, я…       -Почему ты извиняешься? Сейчас септа Брук приведёт мейстера, мы обязательно найдём способ вылечить тебя!       -Никто не сможет вылечить меня. Так сказало с дюжину мейстеров, и у меня мало причин не верить. Это лёгочный недуг, который невозможно победить навсегда… Санса, округлив глаза, быстро перевела взгляд с неё на кровь на постели, и обратно.       -Лёгочный…помилуй Матерь! Младшая дочь леди Толхарт умерла от подобного. -пробормотала она. -Женщины говорили, что в последние месяцы жизни она кашляла кровью, и почти не могла дышать.       Ланна горько усмехнулась.       -Со мной это происходит уже не один год, но сейчас мне двадцать, и я всё ещё жива. -сказала она.       -Так ты знала? -королева, прежде напуганная, теперь испытала негодование. -Это началось не вчера? Ты больна уже давно?       -На вторую луну после моих тринадцатый именин мейстер Утёса Кастерли впервые назвал мне и дяде мой диагноз. -ответила девушка спокойно. -Я не знаю, откуда взялась эта болезнь. Может быть, я заболела во время путешествия по морю на остров Арбор, или эта зараза пристала ко мне на рынках Ланниспорта. Да это уже и не важно… Дядя пытался найти лекарей, в Староместе, в Дорне, но все они могли помочь лишь на время. Чрезмерное волнение, долгое путешествие, смена климата… Всё могло спровоцировать новое обострение моего недуга.       -Почему ты ничего не сказала? -Сансу начало трясти от злости и боли одновременно. -Ты утаила столь серьёзную болезнь, которая может сказаться, и обязательно скажется, седьмое пекло, на твоих обязанностях жены и матери! Так и ваш дядюшка тоже посмел об этом умолчать, отдавая вас в жёны сыну короля!       -Я доношу и рожу здорового наследника, даже если последние месяцы беременности мне придётся лежать пластом! Я сделаю это! - заявила Ланна с вызовом. - А уж потом пусть боги будут мне судьями. Если заберут меня, Эдмонд ещё очень молод, и найдёт новую жену.       Санса стиснула зубы. Из глаз потекли слёзы горечи и бессилия.       -Я имею долг не только перед мужем и домом Старков, но и перед домом Ланнистеров, который исчезнет, если я не найду в себе силы. Уж поверьте, ваша милость, я, быть может, и не святая Дева, но я верна своему долгу. Как были верны ему и вы.       Королева понимала, что должна злиться, кричать, негодовать и дальше, как сделала бы любая обманутая свекровь. Но вместо этого ей стало стыдно за то, что сорвалась и накричала. Она обняла Ланну и прижала к своему плечу.       -Я знаю, что вы не питаете ко мне тёплых чувств, и пойму, если вы и вовсе будете ненавидеть меня, королева Санса. Вы ненавидели мою мать, а я во многом стою её. -пробормотала девушка.       - Молчи. - произнесла Санса. - Молчи, дурёха. Мой сын выбрал тебя, и я знаю, что он тебя любит. Ради его любви я не дам тебе так просто умереть, ты меня поняла?       Когда Эдделин вошла в чертог, Айслин уже ждала её за столом. Своё синее платье леди Аррен уже сменила на траурное чёрное. Самой юной Старк пришлось переоблачиться из своей грязной дорожной одежды в тёмно-фиолетовое, невзрачное платье одной из дочерей Ройса.       -Ох, Айслин, мне так жаль… -буквально с порога выдохнула Эдда. -Я так тебе соболезную.       -Я соболезную тебе ещё больше, милая. -кузина подошла, и крепко обняла её. Эдделин едва доставала макушкой до её плеча. -Ты лишилась своего жениха. Я знаю, как сильно ты любила его.       За все прошедшие дни Эдда не проронила и слезинки, даже у смертного одра Хэлварда, а сейчас внутри словно что- то лопнуло, и она всхлипнула. На неё внезапно, утёсом обрушилось осознание того, что будущего, картина которого уже давно чётко оформилась в её голове, уже не будет. Всё будет иначе, и сейчас, в порыве отчаяния, она была уверена, что только хуже. Айслин обняла её ещё крепче, и держала, пока она не совладала с собой.       -А ведь было время, когда я желала брату смерти. -вдруг произнесла леди Аррен, когда они сели за стол. Слуги немедленно принесли им мясного рагу, овощей и напитка из сушеных ягод. Эдделин уставилась на кузину во все глаза, поражённая её признанием. -Я ужасна, не отрицай! Рождение Хэлварда окончательно подорвало слабое здоровье нашей бедной леди-матери, и рано свело её в могилу. Я не понимала, зачем она пожертвовала всем, ради его рождения, ведь уже есть я. Но отцу нужен был мальчик. Зачем, думала я, почему? Неужели ребёнок с членом в чём-то принципиально лучше ребёнка без члена?       -Точно так же рассуждала тётя Дени. -слабо улыбнулась Эдда.       -У отца уже была я, крепкая и сильная. Почему он просто не мог довольствоваться этим, и оставить в покое бедную, измученную родами и многочисленными выкидышами мать? Так я думала. Я чувствовала, что вполне могу делать всё, что положено делать лорду-мужчине. Сражаться, ездить верхом, командовать. -продолжила Айслин. -И я хотела править Долиной после отца. Я не хотела покидать её, чтобы выйти за чужеземного лорда. Рождение Хэлварда перечеркнуло всё, и я поняла это даже в свои неполные четыре. Отец, который прежде носил меня на руках, разом словно забыл о моём существовании, сосредоточившись на долгожданном мальчике. Хэл родился слабым, но отец заставил мейстеров, и, по слухам, даже колдуний из горных кланов, сделать всё, чтобы он выжил. Для слабой, недоношенной девочки, что родилась за год до него, ничего этого сделано не было. Ей просто позволили умереть на втором дне жизни.       -Потом что-то изменилось? -несмело спросила Эдда.       -Когда мама умерла, мне было восемь, а Хэлварду едва исполнилось четыре. Он переживал эту потерю гораздо тяжелее меня, и ни отец, ни няньки не могли утешить его. Это получилось лишь у меня. И так мне пришлось заменить брату мать, хотя я и сама была лишь ребёнком. Тогда-то я, наконец, сумела полюбить его и привязаться к нему. Стала его защитницей и заступницей. Именно я обучала его читать и писать, ездить верхом и даже стрелять из лука. Когда я подросла, и мне исполнилось двенадцать, отец, уезжая, стал оставлять меня хозяйкой дома, и всегда говорил, что я отвечаю за своего брата.       Так он сказал и в этот раз…уезжая на три Сестры, тушить пламя войны. Но теперь я не смогла уберечь его. Хэл заявил, что он уже почти мужчина, а я ему не мать, чтобы указывать, что ему делать, и я его отпустила. Думаю, чувство вины не покинет меня уже никогда…       Эдделин опустила взгляд полных слёз глаз, и поняла, что даже не прикоснулась к еде, как и Айслин. Не смотря на долгий путь и скудную пищу, кусок в горло просто не лез.       Когда служанки провожали Эдду наверх, в башню, где находились выделенные для неё покои, она краем уха услышала разговор двух рыцарей.       -Ну как, где вы разместили этих ублюдков? В темницах?       -Ты же знаешь, как там холодно зимой! Леди Аррен приказала оставить их в живых до суда её отца. Мы оставили их в старой башне.       -А их лидер? Его вы поместили отдельно, как мы и договаривались?       -О да, только вот сохранить живыми абсолютно всех пленных всё же не вышло. Та старая ведьма, у которой отнимались ноги, померла вскоре после того, как мы добрались. Эдделин невольно замерла, и опомнилась, лишь когда служанка окликнула её. Значит, Видона, всё же, не выжила… Сегодня утром ей было совсем плохо, и она снова не смогла идти. Правда, в этот раз ей позволили ехать на повозке с ранеными.       Эта мысль не давала девушке покоя весь оставшийся день. Она не понимала, что заставляет её думать о чужой, да ещё и не особо доброй к ней женщине. Но откуда-то в груди зародилось чувство вины. Она и в первые дни видела, как тяжело старухе, и могла уже тогда предложить свою помощь, но она лишь гордо взирала на униженных, страдающих врагов со спины своего коня.       Когда уже давно стемнело, Эдда покинула покои, и поднялась в старую башню, где держали пленных.       -Где содержат главаря? -спросила она у стражи. -Мне нужно поговорить с ним.       -Поговорить? Не думаю, что это хорошая идея, принцесса. -ответил ей седеющий рыцарь.       -Я не просила вашего разрешения, сир. Я приказываю меня впустить. -твёрдо сказала Эдделин. -Будьте уверены, он не причинит мне вреда.       -Я и не сомневаюсь. Этот парень прикован к стене. -хмыкнул старик, и, всё же, отворил перед ней дверь.       В небольшом круглом помещении с одним маленьким окошком было прохладно, но сюда, хотя бы, не проникал пронизывающий ветер ущелья. Эйнар сидел, прислонившись спиной к стене. И руки и ноги его были скованы цепями, и цепи эти крепились к крюку в стене из грубого серого камня.       -Я узнала про Видону. -пробормотала Эдда, на которую неожиданно нашло смятение от того, что она вообще пришла сюда. -И я сожалею… Думаю, я могла помочь раньше, но я не сделала этого.       -Да ничего ты не могла. У неё было слабое сердце. -ответил прохладно Блэкфайр, подняв на неё взгляд поблескивающих в темноте глаз. -И я отлично знаю, что тебе всё равно. Зачем ты пришла?       -Не всё равно! -возмутилась Эдда. -Да, возможно, она была грубовата со мной, но я не желала ей смерти! В отличие от половины твоих людей, которые с радостью прикончили бы меня.       -Зря я привёл их сюда. -тихо произнёс Эйнар. -Они предчувствовали, чем всё закончится. Но я больше верил богам, чем людям. А они слишком сильно доверяли мне. В том числе и Видона.       -Она была твоей кормилицей?       Он промолчал.       -Так зачем вообще ты пришёл в Вестерос? Неужели ты вправду думал, что сможешь получить Железный трон? Это просто безумие. -хохотнула Эдда тогда, после недолгого молчания. Внутренний голос говорил ей, что стоило бы уйти, раз она уже выразила соболезнования, ради которых пришла, но она не послушалась его.       -Я? Чушь. Мне не нужен ваш кровавый трон. –бросил Эйнар почти зло. -И никогда не был нужен. Им грезил мой отец, сначала сам, а потом мечтая усадить на него меня. Но я отлично знаю, что мне не сидеть на Железном Троне, Владыка сказал это мне.       -Что же тогда тебе надо?       -Скажу сразу -у меня и моего отца разные цели. Я говорил ему об этом, но безумец был слишком захвачен планами своего завоевания, чтобы слышать меня и придавать значение моим словам. Я желаю лишь вернуть то, что принадлежит по праву моей семье -меч Чёрное Пламя. Иллирио Мопатис —мой дед, отнял его, с чего-то решив, что может им распоряжаться, и отдал Дейнерис.       -Твоё по праву! -Эдделин хохотнула. -Меч Эйгона Завоевателя принадлежит Таргариенам, а не Блэкфайрам. Вы лишь побочная ветвь дома. Бастарды.       -Может быть, принцесса. Но Эйгон lV подарил этот меч моему прямому предку — Деймону Блэкфайру. Подарил, понимаешь?       — Это ничего не значит! -раздражённо бросила девушка.       -Ошибаешься. Это значит больше, чем ты думаешь. -Эйнар кривовато улыбнулся.       -А что ещё мне нужно в Вестеросе, ты уже и так знаешь. Это ты. Жрица сказала мне, что моя судьба объединить красного и чёрного драконов.       — Знаешь, у тебя больше шансов отнять у моего брата — короля меч, чем получить меня.       -Неправда. -Блэкфайр прищурился. — Боги соединили наши руки, едва мы появились на свет.       -Ты идиот, как и твой отец, решивший, что сможет победить моего. -прошипела Эдда.       — Да, твой отец выиграл битву. Но мой, как бы идиотом его не называли, во многом сумел его обыграть. -юноша сверкнул своими тёмными глазами. Пытаясь сдержать слёзы, Эдда ощетинилась, как волчонок, и бросила Эйнару в лицо:       -Мой брат снёс ему голову! Он гниёт в земле, в общей яме с такими же убийцами, как он!       На лице Блэкфайра не дрогнул ни единый мускул.       -Он получил то, к чему шёл. Отец никогда не боялся смерти. Лишь безвестности и забвения.       -Но если его и будут помнить, то лишь как безумца, пытавшегося захватить Вестерос.       -Война моего отца отнюдь не окончена. И не проиграна. Он, каким бы безумцем не был, собрал Эссос под своим знаменем. Сделал то, чего не делал ещё никто. Если Дочь Гарпии и Минотавр одержат победу, имя Эйгона Блэкфайра будет звучать во всех концах мира.       -Поверь, этому не бывать. -Эдделин смотрела на него с вызовом.       -Как мы можем знать? Лишь боги знают такие вещи. -Эйнар пожал плечами. -А отец… Всё же, он заслужил свою судьбу. -      Ты совсем не сожалеешь о своём отце? Когда сир Ройс рассказывал о его смерти, ты был спокоен, и даже равнодушен. Было заметно, что этим ты разочаровал всех.       -И тебя тоже. -произнёс Эйнар, и это был не вопрос. -Зато ты очень переживаешь за своего, и это видно. Думаю, Эйгон Таргариен лучший отец, чем Эйгон Блэкфайр. Воспоминания о моём не несут ничего, кроме боли, обиды и разочарования.       Некоторые время они молчали. На лице Эдды читалось смятение.       -Ты удивлена моим откровением? -поинтересовался Эйнар. — Как и тем, что я не люблю своего отца. Более того презираю и ненавижу. Тебе, ребенку, выросшему в любви родителей, трудно осознать, что так бывает?       Девушка покачала головой.       -Я не настолько наивна, как может показаться из моей юности, и… -девушке было сложно признаться в своём интересе. -…Эйгон Блэкфайр был плохим человеком, это да, но чем он заслужил такое отношение, как отец?       -Он отнял у меня мать, детство, и свободу. –ответил юноша спокойно. –Моя мать, Беала, была родом из Долины Сладкого Лотоса, что на Летних Островах, и любила говорить, что она родилась дочерью правителя своего острова. Но в семь лет её забрали в рабство, и последующее десятилетие она провела в борделях Мира. На момент её встречи с моим отцом ей было двадцать три, она была свободной женщиной, и одной из известнейших куртизанок города. Своей редкой, экзотической красотой и грацией, смуглой кожей и кошачьими глазами, а так же виртуозным владением искусством любви, она заполучила путь к роскоши. Её покровителями были богатейшие люди, и мужчины, и женщины Мира. Они осыпали мать золотом, каменьями и шелками, она сумела купить себе роскошную виллу на берегу моря, где и встречалась с любовниками, а нередко даже устраивала оргии.       Отцу было на два года меньше, и он, отвергнутый Иллирио, поскитавшись по Вольным Городам, был принят отрядом Золотых Мечей, чей контракт, на тот момент, был заключён с Миром. И тогда же, в этом городе, Владыка даровал ему встречу с Беалой, которой он тут же стал одержим.       Мать лишь смеялась над самонадеянным одноглазым безумцем, раз за разом пытающимся прорваться к ней, и выбрасываемым через забор её широкоплечими темнокожими рабами. Смеялась долго, но то ли ей надоело, то ли проснулся интерес, и однажды она согласилась выслушать его. И тогда отец взял с неё слово, что она будет принадлежать лишь ему, и никому больше, если он оплатит вес её любимой кобылицы, самой резвой в Мире, золотом. Беала, разумеется, не поверила, что это возможно, и снова лишь рассмеялась ему в лицо, однако, ради веселья, обещание дала. Возможно, она даже уже забыла этого сумасшедшего, но через год он вернулся, в бархате и шелках, на белом породистом коне, и четырьмя сундуками золота по весу лошади возлюбленной. Как и где ему удалось раздобыть такие богатства за довольно короткий срок, осталось загадкой, как для моей матери, так и для меня. Но я думаю, что в тот раз отец совершил нечто незаконное, и довольно ужасное, рискнув жизнью и остатками чести, чтобы купить — таки вожделенную шлюху. Чего ты так смотришь? То, что она была моей матерью, не отменяет того, кем она являлась по своей сути.       Эдделин поёжилась, хотя ей было довольно тепло в её тёплой шали.       -Беала была падкой до золота, и своё слово она сдержала, став любовницей Эйгона Блэкфайра, тем более, что его последующие дары были не менее роскошны. Но взамен он требовал, чтоб она прекратила вести распутный образ жизни, отвергла всех своих покровителей, и была лишь с ним. Мать поклялась. Но клятву держать не собиралась, как и отказываться от подарков богатых седых магистров-ловеласов, и сладких поцелуев юных жрецов любви. Рождение ребёнка –меня, должно было уверить отца в её верности, но когда его не было в городе, она оставляла меня кормилице, нянькам, и приводила любовников и любовниц, иногда по нескольку сразу.       Разумеется, долго это оставаться в тайне не могло, и отец узнал про обман. Его ярости не было предела. Беала узнала о возвращении любовника в Мир, и велела страже не пускать его к ней, поскольку в тот вечер она принимала у себя богатого магистра из Лиса. Однако, Эйгон вернулся не один, а в компании пары дюжин товарищей из числа Золотых Мечей. Они перебили охрану, и прорвались на виллу. Там они так же беспощадно расправились с магистром и его телохранителями. Мать со мной и служанками заперлась в своей спальне на третьем этаже. Когда отец и его спутники начали ломать дверь, ей пришлось уступить и согласиться на разговор. Она взяла слово, что её служанок не обидят, и отпустила их, оставив рядом только меня. Видимо, рассчитывала, что четырехлетний ребёнок на её руках воззовет к милосердию отца. Я был совсем мал, но в моей памяти и спустя шестнадцать лет живы моменты той ночи. Я не помню, о чём говорили мои родители, да я, наверное, и не понимал этого, но я помню, как они кричали, и как я заливисто плакал, будучи не в силах заглушить их голоса. Позже я узнал, что мать тогда была снова беременна, и её тело уже заметно округлилось. Она пыталась доказать отцу, что дитя его, но он отсутствовал слишком долго, чтобы это могло быть возможным. Это лишило Эйгона последних крупиц самообладания. Я помню, как он выхватил меня у матери, и швырнул на постель, а потом схватил её за горло, и потащил к окну. Позже отец уверял меня, что не хотел её убивать, и она сама не удержала равновесия, перевалившись через подоконник, когда он толкнул её на него. Но я не верю в это, и почти уверен, что всё произошло намеренно. Отец выбросил мать в окно третьего этажа, и она проломила голову о крыльцо.       Няньки пытались уберечь меня, не дать увидеть, что с ней произошло, но я всё же выбежал, и увидел её тело, окружённое людьми отца. Её лицо было… -Эйнар осекся, издал судорожный вздох, и порывисто отвернулся. -Отец со своим отрядом бежал из города той же ночью, прихватив немалую часть драгоценностей, подаренных им Беале, и меня. Я до сих пор не знаю, что они сделали с моими няньками и служанками матери. Убили или только изнасиловали…но я слышал, как они кричали и умоляли отпустить их. Выжила лишь одна из них, и это была Видона.       События той ужасной ночи ещё сильнее пошатнули разум Эйгона Блэкфайра. Он перестал верить женщинам, и я не помню, чтобы у него появлялись постоянные любовницы после моей матери.       Я стал обузой для отца. Четырёхлетка в не имеющем постоянного пристанища войске наёмников. Я, после расправы над матерью, не разговаривал несколько месяцев подряд, хотя до этого меня было невозможно заставить замолчать. Отца это бесило. Он был уверен, что я намеренно игнорирую и злю его.       Напиваясь, он бил меня по лицу, и орал, чтобы я перестал делать это. После убийства моей матери он начал много пить… Думаю, он мог убить меня в гневе, если бы не Гарри Стрикленд, бывший в то время командиром Золотых Мечей. Он был известен, как мягкотелый человек, но в тот момент это пошло мне на пользу. Он не позволил мучить ребёнка, и повелел отдать меня в храм Р’глора в Волантисе, при котором воспитывали сирот, готовя из них будущих служителей Владыки.       Отец согласился без особых препираний, и так, в четыре года, я попал в храм. Это было далеко не самое подходящее место для ребёнка, и я вынужден был окончательно признать, что детство кончилось. Началось служение. Я не имел права на капризы и публичные слёзы, за это жестоко наказывали. Играть и свободно гулять, даже по округе, позволялось очень редко, большая часть времени воспитанников храма проводилась в молитвах и работе. С каждым годом для меня работы становилось всё больше, и она делалась тяжелее, а свободного времени оставалось всё меньше. Зато в вере я находил утешение. Наедине с богом, в молитвах, я обретал покой и умиротворение. Когда мне говорили, что из меня выйдет славный воин, я отвечал, что это чушь, и я стану жрецом.       Так было, пока мне не исполнилось девять. В один дождливый день в храм заявился отец, до этого не навестивший меня ни разу, и заявил, что его сын от крови драконов, и он не проведёт жизнь в молитвах. Не слушая возражений, и служителей, и моих, он увёз меня с собой. Если уж тебе так нравятся храмы, говорил он, будет тебе храм. Но такой, где из тебя сделают лучшего воина в Эссосе. Так я попал в Норвос… Бородатые жрецы, к тому времени, уже были низвергнуты Эйгоном Ледяным Драконом, но на их место вскоре пришли другие люди, служащие тому же богу, или делающие вид. Не знающий ничего другого народ Норвоса принял их власть над собой. Но рабов у них не было. Они набирали мальчиков из числа сирот, или приведённых родителями, не способными их прокормить, и обучали воинскому мастерству древних жителей этого сурового края. Мастерству не менее суровому и жестокому. Многие мальчики не переносили тягот этой учёбы, и погибали, но те, кто выжил, становились тверды и непоколебимы, как обнимающие Норвос скалы. Выжил и я. Пять лет, проведённые в этом храме были так сложны, что годы в храме Р’глора стали казаться благодатью. Но зато я обрёл выносливость, силу и научился сражаться, используя практически любое оружие. Больше меня не страшили боль и любые лишения.       А когда близились мои пятнадцатые именины, отец снова пришёл за мной. Он заплатил жрецам и забрал меня. В этот раз я его ждал, и пошёл с ним охотно. Нас ожидал долгий путь в Миэрин, где Золотые Мечи получили новый контракт, а отец собирался провести большой совет, который должен был стать отправной точкой в его войне. Во время перехода через Пёстрые Горы скончался Гарри Стрикленд, кончины которого давно, но терпеливо ждали многие офицеры Мечей. В том числе и мой отец, надеявшийся, что его выберут следующим командиром. Но его надежды не оправдались. На голосовании за " безумного драконова бастарда» отдали едва ли не меньше всего голосов. В него давно никто не верил, и не думал, что он вправду сможет собрать войско и привести его в Вестерос. Отец ввязался в схватку с победителем, но проиграл и едва не погиб. Над ним все посмеялись, и это сделало его ещё более злобным и безумным, чем прежде. В гневе отец порвал с Золотыми Мечами, и мы с ним въехали в Золотой Город отдельно от них.       Я задержался в Миэрине на три последующих года, не особо вмешиваясь в дела отца, и не интересуясь ими, если он не настаивал на этом. Я совсем не хотел принимать участие в его планах и заговорах, но когда я прямо спрашивал его, почему, по его мнению, я должен делать это, и почему я должен хотеть завоевать Железный Трон, он отвечал –«Потому что это в твоей крови, щенок! Ты Блэкфайр, как и я. Я дал тебе жизнь, благодаря мне ты видишь это небо, наслаждаешься едой и вином, развлекаешься с девками. Так будь добр, сделай так, чтобы моя жизнь и мои труды не были напрасны!». Меня же больше интересовали и увлекали бои в бойцовых ямах, где я выступал как свободный воин, сражаясь с бойцами со всего света, и быстро стал одним из чемпионов. Именно там я познакомился с Имоном, Хаялом, Саюрмалом и Нирмалой…       -Это правда, что брата Нирмалы убил Робин Аррен? –впервые за долгое время задала вопрос Эдделин.       -Да. Это произошло, когда мы высадились на берег Вестероса в районе Перстов, и вскоре наткнулись на войско Долины. –ответил Эйнар. –И хотя он был мне другом, я не стану отрицать то, что Нирмала так и не смогла принять –Саюрмал сам был виновен в своей гибели. Его сгубили заносчивость и самоуверенность. А ведь он был сильным и талантливым воином… Они с Нирмалой были близнецами, и сражались вместе на аренах Миэрина. Да-да, она дралась наравне с мужчинами, и никто бы не посмел сказать ей, что она «всего лишь девка».       Блэкфайр вёл рассказ, глядя на свои колени, и в пол, но сейчас, умолкнув, он вдруг поднял на Эдду глаза, и их взгляды встретились. Принцессе вдруг стало странно неловко от осознания того, что она теперь знает о нём куда больше, чем он о ней.       -А что до Видоны…да, она была моей кормилицей. –сказал юноша, грустно улыбнувшись. — Сама она родом с Летних Островов, как и моя мать, и так же была взята в плен совсем юной, большую часть жизни пробыв рабыней. У неё было семь детей, и всех отняли у неё. Видона говорила, что точно знает, будто два её сына стали Безупречными, а одна из дочерей -известной актрисой в Лисе. В дом моей матери она попала в сорок четыре года, после того, как родила своего последнего сына, умершего вскоре после рождения. Когда она выкормила меня, мать освободила её, но она не ушла, потому что я был очень привязан к ней, а она ко мне.       После смерти матери, когда отец забрал меня, я оказался разлучён с Видоной, и многие годы не знал ничего о её судьбе. Предполагал лишь, что спутники отца убили и её в тот день. Я никогда не забывал её ласковых рук и красивых песен, что она мне пела. Но спустя почти тринадцать лет я случайно повстречал её в Миэрине. Как я был рад этой встрече! По её словам, она тщетно искала своих детей, ни один из которых, в свою очередь, не искал встречи с ней, и, наконец, отчаявшись, обосновалась в храме Р’глора в Миэрине, став его служительницей. Именно в том храме красная жрица помогла мне увидеть в храме моё будущее, мою судьбу. И это событие окончательно убедило меня отказаться от пути отца.       Прошло три года в Миэрине, прежде, чем отец, наконец, объявил, что всё готово к войне. Первый же его план по заманиванию в ловушку, захвату и убийству Матери Драконов сработал даже удачнее, чем он рассчитывал, и это резко повысило веру в него союзников. За импульсивность, жестокость и непредсказуемое поведение отца всё ещё называли безумцем, но теперь мало кто осмеливался назвать его дураком, и смеяться над ним. Я наблюдал со стороны и, признаюсь, меня не вдохновляли ни его планы, ни его успехи. Тем более, что я уже знал, что его ждёт сокрушительное падение.       Когда отец, с армадой, двинулся на Север Вестероса из Лората, я и несколько десятков верных мне людей, в том числе и Видона, как я не уговаривал её остаться, отправились с ними. Но у входа в залив Пасть, мы отделились, и высадились на Перстах, чтобы исполнить один из приказов отца. Но, кроме этого, у меня были и свои собственные планы. Там мы наткнулись на войско Арренов, и, хотя большинству наших удалось скрыться, понесли первые потери. Это стало первым ударом, и первым обвинением в мою сторону. Почти сразу, как мы ступили на землю Вестероса. Затем я отправил в Винтерфелл Имона, в прошлом специалиста по похищению людей, за тобой, а сам, с остальными, направился в Речные Земли, и, по воле отца, заняли руины Харренхолла, заброшенных и почти никем не охраняемых, кроме редких патрулей, даже опасающихся заходить внутрь. Отец был уверен, что выиграет битву за Белую Гавань, и потом придёт с войском ко мне. Этого не произошло. Да ты и сама знаешь, что произошло вместо этого…       -Допустим…-прищурилась Эдделин. –А что бы было дальше, если бы не прилетел Дрогон, если бы Нирмала не выстрелила в Хэлварда…если бы не было всей этой цепочке несчастий? Каков был твой дальнейший план? Твой лично, а не твоего папаши?       -Заполучив в жёны тебя, я бы направился в столицу, чтобы вернуть Чёрное Пламя. –ответил Эйнар так, словно это было совершенно очевидно.       -Украл бы? Или пришёл и попросил? –спросила девушка уже с долей издевки.       -Если бы твой братец Дейрион не отдал бы его мне добровольно, а так бы, наверняка, и было, я бы бросил ему вызов.       -И убил бы?       -Если бы пришлось, да, убил бы.       -О боги, да ты ещё безумнее своего отца! –Эдда вскочила. –Ты вообще понимаешь, что даже если бы произошло чудо, и Дейрион согласился бы на поединок с тобой, не приказав убить тебя раньше, и ты бы сразил его, то никто не дал бы тебе спокойно уйти с грёбанным мечом. Ты осознаёшь сколько у короля Восьми Королевств охраны, слуг, министров, советников? Да к тому же с тобой была бы его, похищенная тобой, сестра… Ты бы сдох быстрее, чем успел коснуться Чёрного Пламени!       -Валар Моргулис. Но боги сказали мне, что я доживу, по крайней мере, до зрелых лет, а я склонен верить богам…       -Хорошо…если бы сам Р’глор спустился с небес, чтобы спасти твою задницу, то что бы ты делал потом? Получив меня и меч?       -Вернулся бы в Эссос. Купил бы хорошенький домик на берегу моря на хорошенько припрятанное золото. Возможно, стал бы фермером… А меч использовал бы для того, чтобы срезать и рубить капусту.       - Издеваешься?       -Лишь отчасти. Мои соратники не собирались возвращаться назад в Эссос, собираясь попытать счастье в Вестеросе, а я никогда не мечтал об этой земле. И повторюсь…я бы точно не стал пытаться завоевать Железный Трон.       -А я? Как бы ты сумел удержать меня рядом с собой? На это тоже есть план.       -Нет. –Эйнар внезапно выдавил лёгкую, слегка хитрую улыбку. –Мне бы просто не нужно было тебя удерживать. По крайней мере, недолго. Потом ты сама влюбилась бы в меня…и знаешь, мне кажется, ты уже начала…       Эдделин задохнулась от возмущения.       -Знаешь, настолько безумного идиота с невероятным самомнением я ещё не встречала! –воскликнула она. –И чего я вообще сидела и слушала тебя, как дура? Я пришла лишь…сказать, что сожалею…и я это сказала…       -Сказала. Даже, возможно, искренне. –признал Эйнар. –Но оскорбила меня ты гораздо искренней. А за этим ты, если не ошибаюсь, сюда не шла?       -Иди в пекло! –повернувшись, Эдда направилась к двери, кипя от злости.       -Видона всю жизнь верила во Владыку Света! –внезапно крикнул Блэкфайр ей вслед. –Она должна быть сожжена по р’глорианскому обычаю, чтобы обрести покой. Уговори леди Аррен позволить мне и друзьям проститься с ней, и сжечь её тело завтра, здесь, среди гор. Она была мне роднее и отца, и матери, и это единственное, о чём я прошу перед собственной скорой казнью.       Принцесса замерла, на миг снова повернулась к нему, и коротко кивнула.       Айслин не была в восторге от просьбы Эдделин, но, всё же, не отказала. Но с условием, что похоронную процессию будут сопровождать десять стражников. Выехали на рассвете. Было чуть теплее, чем накануне, сыпал мелкий мокрый снег. Эйнару и всем его людям лишь слегка расслабили оковы, чтобы они могли идти. Руки же оставили связанными. Тело Видоны, завёрнутое, наподобие савана, в белую простыню, везли на небольшой двуколке, запряженной старым мулом. Отряд сопровождали два всадника, и восемь пеших солдат. Эдделин замыкала процессию, верхом на вороной лошади. Она долго раздумывала, ехать ли ей, и некий внутренний голос твердил, что, всё-таки, она должна сделать это.       Когда они углубились в ущелье примерно на лигу, командир, молодой рыцарь Уэйнвуд раздраженно сказал:       -Здесь. Давайте, снимайте тело с повозки, и делайте всё по-быстрому.       -Это место не подходит. -возразил Эйнар. -Здесь слишком ветрено и светло.       Рыцарь в ответ сплюнул, теряя последние крохи самообладания.       -Слушай, драконов бастард, или кто ты там…я не собираюсь и дальше морозить яйца из-за ваших колдовских штучек. Вы сделаете всё здесь, или я просто оставлю труп на камнях, на корм зверям.       Воцарилась тишина. Пленники со связанными руками мрачно переглядывались, солдаты не двигались с места.       -Вы что, не слышали, мать вашу? Давайте, скидывайте с повозки грёбанные дрова! -уже открыто злясь рявкнул Уэйнвуд.       -С чего это мы должны это делать, сир?! -возмутился молодой солдат, почти ещё мальчишка. -Это их дикие, иноверские обычаи. Я не собираюсь помогать этим ублюдкам.       -Ну давай тогда, развяжи им руки, придурок! -взревел командир, и солдат тут же стушевался.       Несколько человек скинули поленья и солому, после чего небрежно сложили в кучу прямо на снегу.       -Вы делаете это неправильно. -снова подал голос Эйнар, но его слова проигнорировали.       Тело Видоны было брошено на поленья и солому грубо, без малейшей аккуратность или уважения к усопшей, отчего у Блэкфайра и его товарищей гневно скрипнули зубы.       -У кого огниво? Поджигайте уже! -крикнул Уэйнвуд.       Но как только парень с огнивом сделал пару шагов вперёд, Эйнар буквально преградил ему путь.       -Нет! -твёрдо заявил он. -То, что вы делаете, это плевок в лицо Владыки! Тело нужно положить головой на восток, и прочесть молитву. Развяжи мне руки, и я сам сделаю это всё.       -Да в пекло твоего Владыку! Что он мне сделает, а?       -Сир! -воскликнула Эдделин, и, пришпорив коня, подъехала ближе: -Я слышала, что лорд Аррен, с лёгкой руки своей покойной жены, ввёл обычай исполнять последнюю волю приговоренных к смерти. Достойно проститься со своей названой матерью -последняя воля этого человека, несомненно обречённого на казнь. Вы обязаны выполнить её.       -Обязан? -с усмешкой спросил рыцарь, но на его лице появилось сомнение. -Что ж…ладно. Эй, Уилл, развяжи этому бастарду руки, пускай молится.       Один из солдат, с недоверием, приблизился к Эйнару, и кинжалом перерезал путы на его руках. Тот, слегка демонстративно, потёр натёртые верёвкой запястья, окинул всех воинов Долины прохладным взглядом, и подошёл к неуклюже сложенному костру. Из-за цепи на ногах передвигаться ему было довольно сложно, и он долго возился, складывая поленья, как принято, а затем правильно укладывая на них тело Видоны. По лицу сира Уэйнвуда было видно, что его терпение на грани. Закончив с первым делом, Блэкфайр кивнул своим соратникам, и они подошли ближе к нему, чтобы начать молитву вместе.       Эдделин наблюдала молча, но напряжённо. Она не слышала слов молящихся, да и не расслышала бы, наверное, даже если бы подъехала ближе. Это было больше похоже на странное, быстрое бормотание. На Севере, Старым Богам было принято молиться молча, и без лишних телодвижений, поэтому её одновременно завораживало и забавляло то, как Эйнар и его товарищи то вскидывают руки, то подносят к лицу, то протягивают в сторону усопшей.       -Проклятье, да долго ещё это будет продолжаться? –не выдержал командир, по истечении примерно пяти минут этой молитвы.       И почти сразу после его гневных слов Блэкфайр вдруг протянул руку в сторону стражников, и коротко потребовал:       -Огниво!       Молодой солдат с чрезмерно длинной, явно давно немытой, шеей, не рискнул подходить к нему близко, и швырнул ему огниво прямо под ноги, с расстояния в несколько шагов. Но при этом он поравнялся в Наалой, стоящей чуть позади Эйнара вместе со всеми соратниками.       Дальше всё произошло так быстро, что Эдделин не сразу успела всё осознать. Наала метнулась вперёд. Верёвка висела лишь на одном её запястье, и руки были свободны. Она напрыгнула на длинношеего солдата, подобно пантере, и выхватила у него и кинжал, и меч, быстрее, чем он успел сделать это сам. И уже через миг его же собственный кинжал пронзил парню горло…       Меч девушка бросила Эйнару, и первое, что тот сделал с его помощью –это перерезал верёвки на руках Хаяла, Имона и Джозела. К этому времени на них уже бросились солдаты, но даже безоружные, и с цепями на ногах, каждый из них сумел оказать уверенное сопротивление. Всего за несколько секунд каждый из соратников Блэкфайра завладел оружием, и обратил его против настоящих владельцев.       Эдда судорожно вцепилась в поводья, с ужасом глядя на завязавшуюся безумную схватку. Она увидела, как рухнул, подрубленный под колени, конь сира Уэйнвуда, и как Эйнар отсёк ему руку раньше, чем тот успел поднять меч. Следом за рукой слетела и его голова, а упавший клинок схватила Наала.       Второй всадник –оруженосец Уэйнвуда, парнишка лет тринадцати, струхнул, и попытался было сбежать, когда понял, что остался один, но в панике не смог справиться с напуганной запахом крови кобылкой, и свалился прямо под ноги Джозела, который, со словами «Валар Моргулис» без раздумий расправился с ним.       -Все целы? –крикнул Эйнар, оглядевшись.       -Относительно! –буркнул Хаял, осматривая глубокий порез на боку, оставленный кинжалом.       -А где девчонка? –воскликнула Наала.       Эдделин мчалась во весь опор, вздымая копытами снег. Она проклинала себя. Проклинала за то, что прониклась привязанностью Эйнара к его кормилице и жалостливой историей его жизни. За то, что пожалела безумца, свято верящего в предсказания богов и своё предназначение. Он всего лишь сыграл на её чувствах, чтобы вырваться из плена, и сбежать от неминуемой смерти. Впрочем, глупо было винить его за это. Любой бы воспользовался спасительной соломинкой, будь она у него. Даже в лице чувствительной девчонки.       Проклятье, где же замок? Лунные Врата уже должны были показаться, не так уж и далеко они уехали!       Стук копыт за спиной заставил спину принцессы покрыться мурашками. Очень быстро её вороного, не особо молодого и резвого мерина, нагнала гнедая кобылка пажа сира Уэйнвуда. Крепкая рука на скаку схватила коня Эдды под уздцы и тот остановился так резко, что она едва не вылетела из седла вперёд головой.       -Если уж хотела сбежать от меня, надо было скакать на восток, дурёха. Лунные Врата в другой стороне. –заявил Эйнар Блэкфайр. Его оковы болтались теперь лишь на одной ноге.       Ветер был беспощадный, жестоким. Эдмонд сумел перебраться с хвоста на спину Дрогона, но это не спасло его от борьбы за жизнь, за то, чтобы удержаться. Юноша цеплялся за гребень зверя окоченевшими от холода, и немеющими от напряжения руками. Порывы ветра, ледяного и колючего, с крупицами снега, похожего на мельчайшие осколки стекла, били в лицо, заставляя мучительно слезиться глаза. Слёзы тут же замерзали прямо на лице, которое жгло, как огнём. Но принц ничего не мог поделать.       Они летели, казалось, вечность. Сначала, в более тёплом небе над Королевскими Землями, это было вполне терпимо. Ветра здесь почти не было, как и снега, а от тела Дрогона исходил жар, согревающий непрошенного седока. Всё изменилось, когда дракон выбрал путь не над Речными Землями, с их более мягким климатом, а прямиком над Лунными Горами и заливом, в котором штормило уже несколько недель. Проносясь над заснеженными вершинам и зверь, охваченный ужасом от столкновения с сознанием врага, не думал ни о себе, ни уж тем более, о крошечном человечке, имевшем глупость его оседлать.       Дрогон поднялся очень высоко, за облака, на тысячи и тысячи футов, выше большинства гор. Дышать здесь было тяжело и даже больно, а холод был пронизывающим. От него не спасал ни кожаный дублет, ни плотный шерстяной плащ. Эдмонд долгое время упорно пытался убедить Дрогона снизиться, вернуть его на землю, и мысленно, как делал это с Наирис, и крича, до хрипа, но дракон был глух к его мольбам. Принц не имел над ним власти, не мог повелевать им и приказывать ему. Он мог лишь пытаться не свалиться, бороться с ветром, грозящим сдуть его, и горько жалеть о том моменте, когда он схватился за драконий хвост, там, на стене Логова. Клинок палача или виселица или убили бы его быстрее, и куда менее мучительно.       В какой-то момент, хотя и уже светало, Эдмонд совсем перестал понимать, где они находятся. Земля внизу исчезла в тумане, облаках и снежной дымке. Дрогон даже и не думал остановиться передохнуть. Это был безумный, стремительный полёт-побег. Как можно быстрее и дальше от чудовища, которое показалось могучему дракону опаснее и сильнее него самого. А затем юноша замёрз настолько, что уже перестал ощущать жар его тела.       Пару раз принц проваливался то ли в полудрёму, то ли в полубессознательное состояние, и лишь многолетний опыт полёта на драконах спас его от падения в эти моменты. Когда он, в очередной раз, открыл глаза, то ему показалось, что Дрогон летит невысоко над землёй, что не больше, чем в полусотне футов внизу стелется бескрайняя снежная равнина. Это могло быть лишь иллюзией, и равнина могла оказаться морем из облаков, потому Эдмонд не придал этому особого значения. Ровно до того момента, как, на фоне белого снега, проплыли силуэты заснеженной группки елей, а за ними стали появляться невысокие серые скалы. Прямо за скалами змеилась небольшая, полузамёрзшая река, на берегу которой темнела крохотная рыбацкая деревушка. Дикие, пустынные, малонаселённые места…наверняка, это уже Север, или ближайшие к нему края.       -Дрогон! –попытался крикнуть принц, но с ужасом понял, что лишился голоса, продрогнув насквозь. –Прошу, остановись, опусти меня на землю!       Откликнулся лишь вой ветра.       Они пронеслись над узкой, темнеющей на фоне неглубокого пока снега, дорогой, и старый крестьянин на ветхой телеге, резко вскинул голову, словно инстинктивно почувствовав опасность. С криком он спрыгнул с телеги в снег, завидев дракона, пролетевшего совсем низко над ним, а его старая кляча понесла, утаскивая телегу за собой, с дороги в чистое поле.       -Вниз! –снова попытался приказать Эдмонд. –Дрогон, вниз! Куда ты меня несёшь? Его переполняло отчаяние. Зверь игнорировал его, и неясно, когда и где он остановится, и опустится, наконец, на землю. А что, если этого не произойдёт ещё долго? Вдруг дракон решит лететь за море, или в Земли Вечной Зимы? Сейчас у принца ещё есть шанс. Там внизу люди, пусть их немного, но они есть. Они могут подсказать, где он находится, и помочь ему. Нужно лишь спрыгнуть.       Спрыгнуть. Одна лишь мысль об этом вселяла ужас. Дрогон то поднимался выше, то опускался ниже, но скорость его была огромной, в десятки раз быстрее самого быстрокрылого ворона. Прыжок практически был равен смерти. Но разве не было равно ей продолжение безумного полёта в порывах ледяного ветра? Выбора нет.       -Помнишь, как ты прыгнул со стены Винтерфелла, убегая от кастеляна? –спросил Эдмонд шёпотом, сам у себя. –Ты лишь вывихнул пару пальцев тогда, помнишь?       Тогда ему было девять. И ему совсем не было страшно броситься с высоты в двадцать пять футов в густые заросли травы. Он улыбался, когда сир Дейн мрачно нёс его к матери, а следом бежала сир Тарт, и бранила его за то, что не уследил за хозяйским сыном. Бриенна… Герольд…он всё ещё не мог осознать, что их больше нет. Принцу казалось, что они были, есть, и будут всегда. Подле его матери и отца, на охране его и сестры.       Продолжая судорожно цепляться за драконий гребень, юноша сполз на драконий бок.       -Ниже…-прошептал он, напряжённо глядя вниз. Всё его тело сотрясала крупная дрожь, сердце готово было вырваться из груди. –Ещё ниже!       Деревьев больше не было, но были холмы, и в момент, когда дракон пролетал довольно низко над одним из них, Эдмонд прыгнул.       Высота оказалась больше, чем он ожидал. Падение на отполированный ветром наст было оглушающим, и он, похоже, на несколько минут лишился чувств. Когда же юноша пришёл в себя, и обнаружил себя лежащим лицом вниз на снегу, он приподнял голову, и увидел капли крови вокруг. Красное на белом… С трудом подняв руку, и проведя ею по лицу, принц почувствовал, что влага струится из его носа и по ободранным о наст щекам. Он тихонько выругался, но, всё же, трижды возблагодарил старых и новых Богов за то, что сохранили его жизнь.       Попытка подняться на ноги открыла ещё одну неприятную правду — резкая, не позволяющая сделать нормальный вдох, боль в груди, дала понять, что у него сломаны, по крайней мере, два ребра справа, куда пришлась основная масса удара. Со стоном согнувшись пополам, и пытаясь справиться с дыханием, Эдмонд огляделся. Вокруг всё было белым бело, видимость составляла не больше десятка футов. Безжизненная белая пустошь, и он совсем не знал, в какую сторону ему нужно идти.       С трудом переставляя ноги, то и дело проваливающиеся под плотную, хрустящую, ледяную корку наста, северный принц пошёл вперёд, полагаясь лишь на интуицию и богов, которые направят его. Он кутался в плащ, но тот не спасал от ветра и метели, раздуваясь и хлопая за его спиной. Кровь скоро замёрзла на его лице вперемешку со слезами из покрасневших, болящих от ветра глаз, а собственные пальцы, которыми он судорожно удерживал сдуваемый плащ, юноша скоро совсем перестал ощущать. Кричать и звать на помощь было бессмысленно, ведь даже, если бы у него был голос, вой ветра поглотил бы его. Шаг за шагом, в неизвестность. Дышать всё тяжелее, шагать тоже, ноги всё больше наливались свинцом. Лицо жгло огнём, как и кисти рук.       Быть может, боги хотели моей смерти, и лишь играли со мной, думал Эдмонд в отчаянии. Я столько раз, за последние дни и недели, мог умереть, и уходил у Неведомого прямо из-под носа. Теперь тот взбешён, он жаждет получить то, что ему причитается. Ещё один шаг, с трудом, через борьбу с собой. Ещё один, и ещё. На четвёртом же нога принца резко провалилась по колено, и он, не удержал равновесия, рухнул ничком. Встать снова он уже не смог. Конечности не слушались, всё тело ныло и неконтролируемо тряслось от холода. Эдмонд попытался спрятать руки под плащ и дублет, но они уже почти ничего не чувствовали, в том числе и слабого тепла, исходящего от тела. Похоже, даже пламя дракона уже не способно было согреть его.       Хотелось спать.       Нельзя! Только не спать! Отец всегда учил его, что если поддашься холоду и уснёшь, то уже не проснёшься вновь. Но холод — противник сильнее любого из людей. Не он ли может убивать целые армии и города разом, как это было во время Долгой Ночи?       Юноша словно наяву увидел свою тёплую комнату в Винтерфелле, рыжие отблески пылавшего очага, мягкие меха на постели. Он ещё дитя, ему не больше пяти, и мать, молодая и прекрасная, в собственноручно вышитом бархатном платье, с грустной улыбкой берёт его озябшие при игре в снежки ладошки в свои, подносит к лицу, и греет своим дыханием. Грудь сдавило от нежности и тоски, и вдруг, в реальности, как по мановению руки Неведомого, принцу стало ещё холоднее.       -Ланна… -чуть слышно произнёс Эдмонд имя женщины, которую знал так мало, но которая подарила особые краски его жизни, которая носила его ребёнка, и которую он поцеловал у ворот Винтерфелла, обещая вернуться к ней. Её волосы были похожи на расплавленное золото, струящееся по плечам в лучах заката, а глаза сияли, как два светлых полированных изумруда. Она была рождена для тепла, солнца и цветущих садов, а не для снега и ветров Севера. И всё же, она выбрала его… Он должен вернуться, во имя её любви. Чтобы прижать к груди их дитя.       Рядом захрустел снег, но юноша не придал этому значения, уверенный, что это лишь ветер, или всего лишь сознание играет с ним. Он поднёс к лицу ладони, чтобы попытаться согреть их своим дыханием, и увидел, что они не только обморожены, но и покрыты жуткими, уже лопнувшими, мозолями, оставшимися после того, как он много часов судорожно пытался удержаться за шипы Дрогона.       Внезапно Эдмонд заметил что-то боковым зрением, и медленно, с неуверенностью, повернулся. Он увидел всего в футе от своего лица огромную белую лапу с длинными чёрными когтями, но, тем не менее, не испытал ни малейшего страха. С трудом приподнявшись на локтях, он поднял голову, чтобы увидеть её обладателя, и его глаза расширились, а рот невольно приоткрылся.       Видение, морок, или же это Неведомый прислал своего слугу забрать душу, когда тело окончательно замёрзнет, и жизнь оставит его? Белоснежный волк, размером с крупного коня, стоял над северным принцем, и глядел на него не по-звериному мудрыми, алыми глазами. Длинная шерсть развевалась под порывами ветра. Эдмонд никогда в жизни не видел живого Лютоволка, и знал о них лишь по рассказам своих родителей, но сейчас он сразу понял, что за зверь перед ним.       -Призрак? –выдохнул он с неверием, но его голос, и без того слабый, потонул в вое ветра.       Нет, это невозможно. Прошло слишком много лет, чтобы это мог быть он! Волки не живут столько…хотя, может быть, лютоволки, всё же, живут?       Услышав имя, сорвавшееся с губ юноши, лютоволк издал звук, похожий на тихое рычание, и выдохнул пар из ноздрей, после чего сделал шаг вперёд. Принц зажмурился, готовый быть разорванный голодным хищником. Он ощущал его дыхание на лице. До чего ироничная смерть для Старка –быть задранным зверем с герба своего дома! Но боли не последовало. Волк навис над ним, после чего опустился сверху, словно наседка на своего птенца, и Эдмонд потонул в море мягкого тёплого меха. Больше зверь не шевелился, позволяя снегу заносить их…