Siege

Между Корво Аттано и Слэкджовом на первый взгляд ничего общего, кроме художника, что рисует их лица на плакатах да пишет рядом сумму вознаграждения. Но у обоих свои подчиненные, свои дела, свои принципы. Оба не видят смысла переходить друг другу дорогу. И когда дня три назад Бу прибежал к Слэкджову и сказал, что дескать тут пристала лодка к берегу, они лодочнику стали объяснять, что это их улица и нечего тут стоять, а тот упёрся мол где хочу, там и буду, Слэкджов сразу понял, что тут не все так просто. Побежал разгонять ребят, потому как знает, тем только дай с кем-то словом зацепиться, там и до драки полшага, а лодочником, как он и думал, оказался Самуэль Бетчворт, помощник Корво Аттано. Не то, чтобы Слэкджов боялся лорда-защитника, нет. Но и портить отношения безо всякого смысла незачем, потому что так дела не ведутся. Лодочник тоже не из мягкого теста, ребятам его в словесной перепалке не уступал, а на драку не провоцировался. Так и гавкали те на Бетчворта с берега, пока не зарычал Слэкджов. Сглаживать углы решил сам, чтоб уж честно. Напомнил, что Боттл-стрит — безопасная дорога для Корво и его людей, и пригласил Самуэля к ним на винокурню выпить в знак извинения. Лодочник тогда неопределенно качнул головой, ответил, что если получится, то заглянет. Так и разошлись мирно. Разве что пришлось Слэкджову своим ребятам напомнить поименно, кто на стороне лорда-защитника, и чего делать не надо. И вот минуло три дня. Слэкджов дымит трубку и всматривается в блики фонарей на реке. Его мысли плавно перетекают от дел насущных к философским раздумьям. Он чувствует усталость: сегодня вскрылось, что Барли, один из поверенных, перепродавал тайком часть виски на сторону и деньги клал себе в карман. «Ты крадешь у своей же семьи,» — сказал Слэкджов перед тем, как лишить Барли руки. Внутри банды все должно быть честно, но что-то временами выходит из-под надзора. И Слэкджов предпочел бы трижды сломанную челюсть и трижды подраться с Миком Рыбой, чем калечить своих ребят, но по-другому это не работает. От дум его отрывает плеск воды и тихий гул лодочного мотора. Слэкджов щурится, потом усмехается в усы. — Неужто решил принять мое предложение, Самуэль? — на тихой улице голос в полный тембр кажется громким. Лодка пристает к досчатому полусгнившему причалу. Самуэль глушит мотор и вылезает на берег. — Выдался свободный вечер, так отчего бы и не принять. Лицо у лодочника спокойное, но чутьё подсказывает Слэкджову, что тот не так прост и из тех ребят, у кого всегда есть своё мнение, не то, какое они станут выкрикивать на каждом углу, а какое тихо держат при себе, но до последнего. — Вот и верно, — коротко смеётся Слэкджов. Он рад визиту Самуэля и возможности отвлечься в компании и делает витиеватый с претензией на манеры аристократов жест, приглашая двигаться вперёд. Не то, чтобы сам Слэкджов склонен к шутовству, навевает нечто эдакое щегольский шарфик лодочника. — У меня как раз на случай вашего визита завалялась палка серконской кровяной колбасы, — вспоминает Слэкджов. Через переулок пробегает пара крыс, вспугнутые голосами, и прячутся за мусорным баком. Лодочник сдержано кивает: — Рад слышать, что вы подготовились к моему визиту. Он подыгрывает манере Слэкджова и даже принимает поданный локоть. И пусть эта магия слетит после второй кружки «Старого Дануолла», но сейчас они ничуть не ниже аристократии. — Разумеется, для других особ у меня припасен крысиный яд. Самуэль смотрит на Слэкджова, пытается понять, на какой процент тот шутит, и склоняется к тому, что это скорее признание, которое произносят с улыбкой, чтобы смягчить его. — Что ж, прекрасно, что я не в этом списке. Они сворачивают к воротам винокурни, и Самуэль отпускает локоть Слэкджова. Незачем смущать чужой авторитет. Пара ребят патрулирует территорию, приосаниваются при виде главаря: после разборок с Барли настрой у всех мрачноватый и настороженный. За многими свои грешки, у каждого собственные опасения, и Слэкджов понимает это. Он не тиран, нет. Но Барли спалился слишком грубо. Мимолётом проносится воспоминание о Кроули, старом и надежном товарище, земной путь которого завершился, и Слэкджов чуть ускоряет шаг. Самуэль не вертит головой по сторонам, движется твёрдо, насколько может моряк ступать по суше, но чувствует на себе взгляды бандитов Слэкджова. Может примут его за контрабандиста, как знать. — Прости, но экскурсию устраивать не буду, — Слэкджов толкает тяжелую дверь, но вопреки предупреждению добавляет, — Здесь бродильные чаны, внизу склад. Воздух на винокурне тяжелый, густой. Самуэль делает первый вдох с трудом и успевает подумать, что погорячился, приняв приглашение Слэкджова. Главарь будто читает его мысли, оглядывается и хлопает лодочника по плечу: — Если тошно тут станет, можем прихватить бутылку сладкого вина и вернуться на пристань. Самуэль отрицательно качает головой. — Мои ноги ещё не превратились в рыбий хвост. Слэкджов не настаивает. Ведёт гостя по металлическому мостку направо, отпирает дверь кабинета. Обстановка здесь по большей мере рабочая: аудиограф, какие-то книги и записи, шкафы, на столе пустая бутыль и один стакан. Самуэль подмечает детали: на рабочем месте Слэкджов сразу выглядит серьёзным и деловым человеком, можно даже не обращать внимание на тесак. Бандит ловит этот взгляд лодочника, расстёгивает перевязь и кладёт ее на верх одного из шкафчиков. Самуэль следом вынимает из-за пояса пистолет и кладёт его на стол, рукоятью от себя. Сейчас едва ли кто ходит без оружия, хотя пули и не оберегают от чумы. И оба принимают обоюдный знак доверия. Лодочник занимает один из двух стульев. Слэкджов сперва осматривает бокал, оценивает, подходит ли тот для повторной эксплуатации, потом достаёт из шкафа второй, чистый, и бутыль без этикетки. — Продукт местного производства, — поясняет он, наполняя стаканы. Лодочник кивает. Это для Соколова Корво бегал и искал «Кинг-стрит», а им, простым людям, и самое простое пойло по душе. К вину добавляется обещанная колбаса, хлеб и порезанное на дольки красное лежалое яблоко: Слэкджов — гостеприимный хозяин. Оба закуривают, делают по первому глотку. Вино крепкое, но без кислоты. Лодочник одобрительно кивает, и Слэкджов усмехается довольно. — С детства в море? Они огибают разговоры об обстановке в государстве, оба сыты этим по уши. Слэкджов откидывается на спинку стула, тот натужно скрипит. Самуэль качает головой. Воспоминания уже давно не затрагивают эмоций настолько, чтобы избегать вопросов. — С юношества. Море меня успокоило, — на лице Самуэля сдержанная улыбка, — Но за нами всеми следует шлейф печалей. Слэкджов всматривается в гостя, кивает и поднимает бокал. Что бы ни происходило, улицы и море останутся всегда. Почти встаёт вопрос о политике, но Слэкджов заставляет себя увести тему в сторону: — За то, что мы все ещё вольны выбирать, что делать. Коротко звенят бокалы. — Хорошее вино, — резюмирует Самуэль, медленно взбалтывая напиток. Слэкджов усмехается и довольно крякает, перекидывает ногу на ногу: — Есть попроще, есть получше, кому что по карману, но иногда можно сделать что-то и для себя, — он подцепляет со стола пустую бутыль, что стояла здесь ещё со вчерашнего дня, и переставляет на пол, — Ну, так думаешь, пока не понимаешь, что пьёшь по привычке «Старый Дануолл». Он смеётся открыто и заразительно, откидывая назад голову и хитро щурясь. Самуэль улыбается и молча потягивает вино. Он согласен признать, что у главаря банды есть своя грубая харизма. — А у вас там среди лоялистов одни вояки? Лодочник кивает: — По большей части. Есть и простые люди, но дела они не ведут. — Как и везде. Слэкджов фыркает, наполняет снова бокалы, пододвигает лодочнику тарелку со скромными закусками: — Расслабься, Самуэль, если не как дома, то хотя бы в безопасном месте. Ты здесь под мою ответственность. Он прикладывает к сердцу раскрытую ладонь, смотрит на гостя внимательно. Слэкджов понимает, что такие люди, как Самуэль, одиночки. Не потому, что никого не любят или их утомляет общество, а потому, что они природно замкнуты. Лодочник усмехается и качает головой: — Удивительно, что ты веришь в безопасность, Слэкджов. Даже твои собственные парни могут укусить кормящую руку. Самуэль щурится хитро, как будто за его словами кроется что-то недосказанное, будто это какая-то проверка. Слэкджов пытается разгадать это во взгляде Самуэля, наклоняется вперёд, всматривается внимательнее, потом громко усмехается и снова откидывается на спинку стула. Лодочник мягко улыбается и закуривает. — Хотел бы я такого, как ты, в свои ряды. — Видишь меня среди своих головорезов, Слэкджов? — прыскает Самуэль. Место Кроули все ещё свободно, хотя едва ли главарь говорит сейчас об этом. — Не среди бандюков, а рядом с собой. Лодочник выдыхает дым, Слэкджов кусает губу и покачивает ногой, рассматривая гостя. Он думает, что молчание Самуэля — хороший знак. За вторым бокалом вина следует третий, и на этом бутыль кончается. Оба — мужчины к алкоголю стойкие, но лёгкий хмель чувствуется. Слэкджов предлагает между делом игру в карты, не на что-то, так, на интерес. Лодочник не большой любитель, но соглашается. Слэкджов придвигается ближе, тасует и раскладывает колоду. — А ты китов видел? Вживую? На руках у лодочника комбинация, которая может стать выигрышной. Но обычно он не из тех, кому легко везёт. — Видел, как ловили кита. Слэкджов морщится и шипит. Самуэль умеет говорить лаконично, но красочно, и в воображении рисуется картина безжалостного покорения морской твари. Слэкджов, конечно, не тонкая натура, но свои романтические видения есть и у него, и вольные киты в их числе. — Жаль от проклятых миног нет такого же толка, лучше б их всех переловили, — прерывает печальную ноту Слэкджов, скидывает бесполезные карты и берет новые. Ему в этой партии не так везёт, но он привык считать, что это всегда компенсируется. Лодочник разделяет шутку. Его отпустило напряжение, какое всегда накатывает на суше, и за это стоит сказать спасибо не только вину. — Да, рассказы про несчастного, что обронил в реку монету и, когда попытался достать ее, руку объели миноги, звучат как правда. Самуэль меняет одну портящую комбинацию карту и получает идеально дополняющую остальные. Можно, конечно, потянуть время ещё ход и делать вид, что все не так хорошо.. Он поднимает взгляд с карт на бандита: по лицу того сложно понять, как он далёк от победы. — Значит, ты — одинокий морской волк, Самуэль? — Да и ты, похоже, не планируешь передавать корону Боттл-стрит по наследству, — лодочник улыбается сдержано и выкладывает на стол свои карты. Слэкджов наклоняется, всматриваясь в изображения, кряхтит и хлопает свои карты на стол. — Ах ты! А затем смеётся, хлопает Самуэля по колену и идёт за второй бутылью вина. Снова наполнены стаканы. Слэкджов не пересаживается обратно за противоположный край стола, хотя в карты они больше не играют. За куревом и вином они перекидываются мнениями о группировках и сторонах. У Самуэля четкая политическая позиция, и в людях он разбирается достаточно хорошо, чтобы не верить лоялистам в целом. — Каждый все равно станет тянуть на себя одеяло, — вздыхает лодочник, на секунду прикрывает глаза. От всей этой политики тошно. Самуэль снова чувствует тёплую ладонь Слэкджова на своей ноге. — Так и будет, пойдут грызть друг другу глотки, стоит только открыть клетки на псарне. — У тебя необычные способы перетянуть на свою сторону, — усмехается, приоткрывая глаза, лодочник и мягко убирает с себя руку бандита. Тот качает головой: — Я не сомневаюсь, что ты человек, верный истиной власти и будущей императрице Эмили, Самуэль. Но по взгляду Слэкджова ясно, что политические устои его на данную минуту вряд ли заботят, и что отступать он не собирается. — Хочешь сказать, это вопрос личной симпатии? От этих вещей Самуэль далёк и намеренно. Что-то всегда не складывалось, любовь случалась невзаимная как в одну сторону, так и в другую, и во всех случаях он бежал как можно дальше в спасительную монохромную даль моря. И даже если Слэкджов и мог стать тем рифом, о который разобьёт дно лодка Самуэля, и тот вынужден будет осесть на дно, сама мысль о крушении претила ему. — Именно так. Лодочник качает головой и сдерживает порыв встать и уйти, чтобы избавиться от смущения. — Я не понимаю, зачем тебе это. Тут уже Слэкджов не находит, что ответить. Лодочник — как корабль в бутылке, не вытащишь, не разбив стекла. А действовать агрессивно не в планах Слэкджова. Он разрывает дистанцию, давая спокойно вдохнуть Самуэлю, подливает вина. — А давай ещё партейку в карты? Только уже не просто, а, скажем, на желание? Завоевательный путь Слэкджова прост и примитивен и похож на то, что видят стрелки с башен, когда под воротами враг собирает таран. Тем не менее Самуэль смеётся: победа в прошлой партии добавляет ему уверенности: — Я тебе что, девка из «Золотой кошки», чтоб меня в карты выигрывать? Но Слэкджов уже тянется за колодой. В конце концов, шансы равны. Оба играют молча, скидывают хода четыре ненужные карты, меняют по одной-две, пока на руках не появляются комбинации. Слэкджов почти уверен в победе и не хочет затягивать, потому выкладывает карты веером на стол. Пара валетов и дам, за короткий ход игры очень даже выигрышный набор. Самуэль задумчиво жует мундштук и показывает свои карты. Слэкджов звонко усмехается и хлопает ладонью по столу: три короля его победили. — Ладно, Самуэль, сама удача против моей личной симпатии, — бандит сдаваться не намерен, но вынужден признать проигрыш в этом сражении и примирительно поднять руки, — Давай своё желание. Умеренность пределов они не обговаривали, но едва ли, думает Слэкджов, лодочник запросит тысячи монет или ящик бренди «Кинг-стрит». А если и так, то что ж, придётся выполнять. С ответом Самуэль не торопится, мусолит сигарету. Слэкджов молча ждёт и только постукивает пальцами по столу. Он уверен, если бы был не интересен лодочнику, тот бы ушел, не соглашаясь на игру, или и вовсе не принял бы приглашение. Но о Слэкджове всегда говорили, как о типе самоуверенном и амбициозном. Наконец лодочник снимает шейный платок, оставляет его на столе и поднимается. Слэкджов не моргая следит за этим жестом. Воздух сгущается, становится плотным как цветное желе. На личную жизнь у Слэкджова нередко не оставалось времени, а внимание нужно каждому вне зависимости от пола. Бандит проявлял его как умел: прямыми намеками, откровенными предложениями. А наутро по прежнему просыпался один. Кроули иногда скрашивал его одиночество исключительно по старой дружбе, но Кроули теперь кормит крыс. Самуэль запускает пальцы в густые волосы Слэкджова. Голова бандита на уровне паха лодочника, и это, признаться, горячит. Он не привык смотреть на людей сверху вниз. Ладонь Слэкджова скользит вдоль бедра лодочника вверх по изгибу ягодицы. Самуэль не озвучивает желание вслух, и Слэкджов пытается угадать его сам. И хотя все вроде бы кристально ясно, важна аккуратность, как при попытке разрядить пусковую установку. Возбуждение накатывает на Самуэля мягкой волной, когда главарь Боттл-Стрит тянет вниз молнию штанов и касается в коротком поцелуе паховой впадины. Лодочник набирает воздуха в легкие, чтобы озвучить своё желание, но вдруг понимает, что может придержать его и ничуть не нарушить хода событий. Пальцы Слэкджова томно проходятся вдоль обретающего твердость члена Самуэля. Пусть он и привык коротать ночи один, но пыл ещё не утратил. Кровь приливает к органу, дыхание становится тяжелее. Самуэль опирается рукой о край стола и на выдохе сжимает волосы Слэкджова, когда язык главаря легко касается верхушки члена. Не то, чтобы лодочника не устраивает его социальное положение, но есть нечто щекотливое в том, что тебе отсасывает главарь одной из самых влиятельных банд. «И делает это хорошо,» — успевает подумать Самуэль перед тем, как сдавленно промычать от того, как губы Слэкджова обхватывают орган, а язык скользит по стволу. Шторм сносит лодку Самуэля с намеченного курса, острые камни скребут днище, и это крушение он готов встретить. Глава Боттл-Стрит не только умелый лидер, но и чувственный любовник. Он делает все, чтобы его гость не думал об отступлении: член скользит в плотном влажном кольце губ то глубже, то быстрее, крепкие руки властно сжимают ягодицы лодочника. Самуэль чувствует, как близится момент апогея, шумно втягивает воздух сквозь сжатые зубы, подаётся бёдрами вперёд, как Слэкджов вдруг отстраняется и встаёт, со скрипом отодвигая стул. Бандит усмехается, когда видит растерянное и почти умоляющее выражение лица Самуэля, на мгновение промелькивает ядовитое желание помучить гостя, но, признаться, он и сам на взводе. Слэкджов рвано целует лодочника, сжимает пальцами его член у основания и прижимается собственной эрекцией, почти болезненно упирающейся в ткань штанов. — Вы позволите, милорд? — на выдохе шепчет Слэкджов и улыбается, утыкаясь в шею Самуэля. Но Самуэлю не до игр, он мысленно проклинает Слэкджова и трется о него пахом. — Разумеется, — голос лодочника отдаёт хрипотцой. Слэкджов облизывает губы и подталкивает гостя к ближайшей стене. Он надеется, что никому из ребят в ближайшее время не понадобится к нему обратиться. — Простите, что обстановка не такая романтическая, как хотелось бы.. Слэкджов прижимает лодочника к холодному камню, и пока тот возится с его штанами, спускает с ягодиц лодочниковы. — Склонен считать, что это вовсе не проблема. Интонации Самуэля ровные, в контраст торопливому движению пальцев на ширинке бандита, и этот контраст распаляет Слэкджова ещё больше. — Чудесно, что мы пришли к общему знаменателю так быстро. Пара движений рукой вдоль члена, и Слэкджов, закидывая себе на бедро одну ногу Самуэля, уже тычется им в анус. Лодочник уже списывал себя со счетов для подобных интриг, но теперь, опираясь о стену, прогибается в пояснице, облегчая партнеру проникновение. Обстановка его ничуть не смущает. От кроватей на ножках лодочнику дурно. Слэкджов медленно вводит смоченный слюной член. Тело Самуэля расслабленно и податливо: спиртное делает своё дело. Бандит срывает ещё один короткий смазанный поцелуй с губ гостя и ведёт бёдрами, выводя и снова вводя член. По телу разрядом электростолба прокатываются мурашки. К запахам алкоголя и табака примешивается мускусный пота. Слэкджову нравится руководить процессом, а сейчас Самуэль и не против: ему нравится заданный бандитом ритм, глубокие чувственные толчки и горячее дыхание на шее. Лодочник вновь вплетается пальцами в шевелюру Слэкджова и сжимает волосы у корней, но не грубо, а лишь чтоб напомнить, что он — не тот, кого стоит держать под контролем. Дыхание обоих учащается. Второй раз за вечер Самуэль чувствует накатывающую эйфорию, и в этот раз ее не прерывают. Он срывается на стон, невольно тянет вихры Слэкджова назад, стискивая пальцы, свет перед глазами вспыхивает ярким всполохом как при взрыве бака с ворванью. Мышцы ануса сокращаются, и от этой стимуляции Слэкджова хватает ещё на тройку толчков. Темперамент Самуэля пьянит его похлеще «Старого Дануолла». Слэкджов сжимает ягодицы лодочника, рискуя оставить синяки, сипло выдыхает и кончает, вдавливаясь внутрь на всю длину члена. Нега отходит мягко, как отступает, оголяя гальку, вода во время отлива. — Только, если вы были внимательны, я так и не озвучил своё желание, — негромко разбивает тайну Самуэль и едва сдерживает улыбку, когда Слэкджов поднимает на него непонимающий взгляд, который постепенно окрашивается проблеском понимания. — Старый плут, — наконец, усмехается Слэкджов и отступает назад, чтобы застегнуть штаны. Оправляет одежду и Самуэль. — Тем не менее. Бандиту остаётся только согласиться. В конце концов, каждый все равно получил своё.