Партнеры. Друзья. Влюбленные.

Джоан Ватсон - единственная постоянная константа в бесконечно меняющейся жизни Шерлока Холмса. В хаосе событий, которые составляли его жизнь, лишь существование их дружбы детектив мог назвать неизменным. И неважно разделял ли их мировой океан или всего парочка стен Нью-Йоркского особняка, в ссоре они были или в мире, делили ли они с кем-то постель или засыпали в одиночестве, связь между ними Шерлок ощущал почти физически. У их дружбы был вкус, запах и цвет; она вела Холмса к Ватсон, подобно тому, как ведет чутье полицейскую собаку. Вкус - американо с молоком за семьдесят пять центов из автомата отделения по особо тяжким или того самого черного кофе, который консультант готовил для них обоих по утрам. Запах - чистого белья, мыла и немного мёда с воска на руках Джоан и пчёл на крыше их дома. Цвет - античной бронзы с картин Ирэн Адлер, цвет глаз Ватсон. Шерлок Холмс знал толк и в женщинах и в красоте, но никогда не позволял ей затмевать свой взор. Всё же он сам нередко становился свидетелем, как сквозь бархатную кожу и сиянье глаз проступала гнилостная чернота человеческой души. Но Джоан Ватсон все равно была красива. Она, точно вырезанная из золотистого мрамора острыми, точными взмахами руки великого мастера, притягивала восхищенные взгляды мужчин, а Шерлок при всей своей гениальности оставался мужчиной. И ничто не могло испортить притягательности его напарницы - ни едва заметная россыпь веснушек на смуглой коже, ни раскосые темно-карие глаза, ни высокие азиатские скулы - всё это лишь добавляло экзотичности её природному очарованию. Холмс мог поспорить на свой счет в швейцарском банке, живи бы они на тысячу лет раньше имя Джоан пополнило список четыре великих красавиц Китая. Джоан Ватсон была красива, но любил он её не по этому. Материалист до мозга костей, прагматик, он отрицал романтическую чушь о родстве душ до последнего. Шерлок Холмс мог разложить своё чувство к напарнице на мельчайшие составляющие, препарировать его с точностью искусного хирурга, оставить краткий набор фактов, чтобы прийти к единственному выводу - он любил женщину, женщину по имени Джоан Ватсон. Ту самую Ватсон, бесстрашно вошедшую к нему в дом семь лет назад, чтобы остаться в нем навсегда. Ту, от чьего внимательного взгляда бывшего врача не укрылась ни боль от его потерь, ни его, тщательно скрытое от самого себя, одиночество. Ту, бесконечно понимающую женщину, терпеливо и неустанно пытавшуюся научить бывшего наркомана, эгоиста, циника важности человеческих чувств и эмоций. Говорят, остроте разума чувства только мешают, говорят, поистине великий человек должен уметь принимать решения, не взирая на свое собственное сердце. Чушь, несусветная чушь, и пускай он сам когда-то яро отстаивал эти убеждения. Даже великие люди ошибаются. Даже великим разумам нужна человечность. Всё, в чем он нуждался, пришло вместе с Ватсон, и лишь за это она заслуживала любви. И эта любовь была далека от той сердечной страсти, которую он испытывал к Джейми Мориарти. Хотя, наверное, говорить о ней в прошедшем времени было бы в корне неверным, Шерлок знал, что подобные чувства не способны пройти бесследно, как не проходят следы от любой серьезной болезни. Джейми Мориарти, болезнь его сердца, отрава его души. Смертоносно-опасная и, вместе с тем восхитительно-притягательная, как первородный грех, Мориарти. Она была его темным отражением, свидетельством его слабости перед мрачным очарованием чистейшего зла, он не мог не любить её, так как иначе это означало бы, что он не любил самого себя. И любая женщина меркла в свете королевы преступного мира. Любая, кроме Ватсон. Потому, что Ватсон была исключительна. Потому, что каждый день окунаясь в море человеческой жестокости, лжи и лицемерия, сохраняла в себе удивительную способность не запятнать себя чужими грехами, оставаясь при этом сострадательной к чужому горю. Его напарница входило в то небольшое количество людей, ради которых эта планета заслуживала шанс на существование. И Шерлок Холмс был готов положить к её ногам целый мир, если бы она в этом нуждалась. Перед этим фактом, отказаться от многомиллионного наследства, взять на себя чужое убийство, даже исчезнуть из её жизни на два года, казалось сущим пустяком. И все казалось таким правильным и понятным: Ватсон должна жить спокойно и счастливо, в стороне от опасностей его жизни, жить достаточно долго для того, чтобы застать как Артур заводит собственную семью, как Нью-Йорк, грязный, шумный и опасный Нью-Йорк становится безопаснее и спокойнее благодаря её стараниям, как разрушаются паучьи гнезда криминального мира по всем уголкам Земли, а имя семьи Холмс забывается человечеством. А потом глухим голосом капитана Грегсона всем блестящим, точно выверенным планам Холмса пришел конец. Их крушение Шерлок увидел в тишине гостиной, где Ватсон впервые за столько лет смущенно потупила глаза, услышав его вопрос. Ответ они знали оба. - Я не заставлю тебя проходить через это, - её голос тверд, бескомпромиссен, лишь блестящие от подступающих слез глаза выдают то, как сильно она взволнована. Шерлоку не нужны её слова, за годы совместной работы он без труда угадывает то, что она действительно хочет ему сказать. "Я слишком люблю тебя, чтобы заставить чувствовать себя беспомощным, наблюдая за тем, как твоего самого близкого человека съедает болезнь, а ты ничего не можешь с этим поделать. Я не заставлю тебя, человека, привыкшего находить простой и логичный выход из самых безнадежных ситуаций, столкнуться с собственной бесполезностью перед силой, неподдающейся логике, силой, неподвластной ни одному, даже самому гениальному человеку. Я, черт возьми, не заставлю тебя снова винить себя из-за чужих страданий". Младший сын семьи Холмс никогда особо не любил слова, люди в его жизни чаще использовали их для обмана чем для того, чтобы сказать что-то по-настоящему важное. Поэтому он просто смыкает дрожащую женщину в объятья: неуклюжие, порывистые объятья человека, непривыкшего к нежности, но отчаянно пытающегося ее подарить. Ватсон, милая, дорогая Ватсон: плотная ткань платья не скрывает от его ладоней выпирающие косточки позвоночника, и только сейчас, сжимая её в своих объятиях к нему приходит осознание того, как сильно она похудела. К горлу комком подкатывает острый прилив жалости, который Шерлок сразу же гонит от себя: в его руках ни хрупкая кукла - бесконечно сильная женщина, а Шерлок Холмс знает толк в силе, в конце концов, его отцом был человек, заставляющий мир крутиться в выгодную для него сторону, а его любовницей - самая опасная особа на планете Земля. Мир Шерлока Холмса разрушается: всё, что он знал, всё, казавшееся существенным, рассыпается на мельчайшую, ничего не значащую информационную пыль. Мир Шерлока Холмса создаётся заново: он пока не знает что это за мир, и осознание того, что есть то, что он не понимает и не может предугадать, страшит его. Отражение своего страха детектив находит в глазах своей напарницы: они разделяют этот страх на двоих, как разделяли всё, через что им приходилось проходить семь лет вместе. "Наркоман и куратор". "Учитель и ученица". "Консультанты полиции". "Партнеры". "Друзья". "Влюбленные". Шерлок Холмс и Джоан Ватсон. Страх отступает, сердце самого гениального консультанта полиции бьётся в тысячу раз быстрее не от ужаса, а от предвкушения. Что бы ни случилось, что бы ни ждало их впереди - всё это они разделят на двоих и научат друг друга с этим справляться. Потому что семь лет назад они оба разрушили жизни друг друга, чтобы создать одну новую для них двоих. Сердце самого гениального консультанта полиции бьётся в тысячу раз быстрее от любви. Шерлок Холмс берёт Джоан за руку.