События последних дней были похожи на дурной сон, даэдрово наваждение. Иллия даже ущипнул себя за руку — не помогло. Затем ущипнул Соловья: тот отпрыгнул от него, как от огня, и заверещал:
— Э-эй, ты что делаешь?
Он не спал.
Значит, дракон был настоящим.
Шея все еще ныла от фантомного прикосновения топора; но Иллия видел палача, точнее — его тело, значит, из них двоих выжил только тот, кто должен был сейчас лежать с отрубленной головой. Мимо неспешно пролетела бабочка, хлопая ярко-синими крыльями.
Это все просто наваждение, наваждение…
Поднявшись на последнюю ступеньку, он вытер пот с лица. В Вайтране солнце не жалело никого, разгар лета душил жарой; так может это просто солнечный удар?
Иллия поправил сам себя: в Скайриме? Он давно уехал из Сиродила, и сейчас не время вспоминать рассказы изнеженных имперцев, нывших от любого изменения погоды.
Соловей опустился на ступеньку рядом с ним, тяжело дыша:
— Сейчас, отдохну немного… И дальше пойдем.
Стража начинала неодобрительно на них поглядывать, но его знали в лицо как того, кто пережил Хелген, и лишь поэтому не трогали. Пока что.
Иллия сел рядом с Соловьем и посмотрел на раскинувшийся у подножья холма город. Сухие ветви Златолиста, конечно, портили картину, но в остальном город лучился светом: козырьки крыш золотились в лучах заходящего солнца, слышался гомон людей на рынке, бегали дети. Если забыть о том, как дракон уничтожил целое поселение совсем недалеко отсюда считанные дни назад, можно было даже насладиться видом. Иллия вытащил из мешка артефакт, за которым ярл и отправлял его в древние руины, и внимательно осмотрел. Камень как камень, на гладкой стороне — непонятные символы, остальное — просто кусок породы. Это было похоже на карту, но карту чего? Он провел пальцем по крестам, хаотично раскиданным по всему камню. Какая-то бессмыслица.
Соловей, про которого Иллия уже успел забыть, рассматривая древний артефакт, вытащил из мешка другой ценный предмет — драконий коготь из чистого золота, который им нужно было вернуть обратно в Ривервуд.
— Слушай, а может не будем его возвращать? — спросил Соловей дрогнувшим голосом, и на его лице застыло странное выражение — будто бы он уже все решил. Но Иллия знал, что на него нужно лишь немного надавить, чтобы подчинить себе, — успел узнать за короткую неделю знакомства. Соловей не был особо умным, и даже алчность не заставила бы его хитрить. Он говорил, потому что мог говорить, а не потому что действительно хотел сбежать в обнимку с золотым когтем.
В конце концов, даже глупец поймет, что правосудие очень быстро обнаружит, кто именно украл артефакт.
— Убери, — поморщившись, говорит Иллия. — А то нас обкрадут быстрее, чем ты об этом подумаешь. И вообще, ты мало что ли взял дорогих побрякушек из той гробницы?
Это было чистой правдой, из сундука около той говорящей стены — Иллия все еще не знал, как ее назвать — они наскребли себе как минимум на новый дом в Вайтране, осталось только продать драгоценности. Часть уже осела в карманах караванщиков, встреченных по пути, и этого хватит, чтобы спокойно жить еще пару месяцев. Проблема в том, что ему самому пока что было негде жить, а стеснять семью Соловья не хотелось. Он и так помог, приютив после Хелгена, да еще пошел с ним в эти нордские руины и даже несколько раз спас от драугров.
И стена.
Соловей не слышал ее слов.
А вот у Иллии в голове теперь кружили мысли, которые он старательно пытался отогнать: не было никаких слов, ему показалось, это все наваждение.
Возможно, еще несколько мгновений, и он проснется в повозке, которая привезет его на казнь.
Иллия подавил желание ущипнуть себя еще раз.
— Ладно, так и быть, вернем старому дураку его побрякушку, — недовольно протянул Соловей и спрятал коготь обратно в мешок. Мимо сновала стража, каждый раз недовольно цыкая, натыкаясь на них. Иллия краем глаза оглядел своего спутника. Пока они шли к Ветреному пику, Соловей успел много всего рассказать — например, что вот-вот поступит в Коллегию бардов, что Камилла встречается с Фендалом, и что Лукан, которому они и должны вернуть коготь, против этого союза. У Иллии и так кипела голова, а когда к этому прибавилась еще и говорящая стена…
Солнечный удар, не иначе.
Чем раньше он отдаст этот даэдров камень, тем лучше.
Он вернется…
Нет.
Иллия замер взглядом на храме Кинарет. Последние дни были настольком сумбурными, что он успел забыть: в Бруме за его голову назначена немалая сумма, значит, назад уже не вернуться. Морровинд? Нет, там тяжело затеряться, а вот если уходить дальше на север…
Он взял себя в руки. В Скайриме его никто не знал. Ему не нужно было бежать. Да, наверное, не стоило пересекаться с имперскими патрулями, но здесь он мог затеряться в мятежной провинции, в какой-нибудь деревушке в Рифте.
— Иллия, мы идем?.. — голос Соловья вырвал его из размышлений.
— Да. Да, пойдем, — он встал и стряхнул с себя пыль. В таком виде к ярлу идти, конечно, негоже, но чем раньше он уберется из Вайтрана тем лучше.
Еще бы это фантомное чувство топора на шее улетучилось.
***
— Сейчас вы пойдете и убьете дракона, — заявляет ярл, как только они появляются. Драконий камень — уже у ярлова волшебника, дело сделано, остается только забрать награду и наконец уйти из этого душного города.
В голове уже просчитан план, но все как обычно идет наперекосяк.
— Погодите, я на такое не подписывался… — лепечет Соловей, затравленно оглядываясь, и Иллия, честно сказать, с ним согласен. С каждой секундой надежда получить мешочек звенящего золота все уменьшается, особенно когда мимо них проходит стражник с ужасом в глазах и трясущимися руками. Ярлов волшебник пытается выудить из него какую-то информацию, но стражник мотает головой и бормочет только:
— Еле убежал… Спасся…
Иллия отмечает это краем глаза; ярл ждет ответа от него, а не от Соловья.
— Уговор был другой. Я принес артефакт из Ветреного пика…
Ярл перебивает его:
— Этот дракон сожжет весь город, и вас в том числе. Хочешь, чтобы повторился Хелген?
Иллие, по правде говоря, было плевать на Вайтран. Он не знал здесь никого, кроме помешанного на драконах волшебника и самого ярла, которого скорее волновало наступление войск братьев Бури с севера, чем какие-то мифические драконы.
Ну, до этого так было.
— Если я спасся из Хелгена, это не значит, что я могу убить дракона, — твердо говорит Иллия, старательно пытаясь не вспоминать про чудовище, уничтожевшее целую деревню. — Это означает только то, что мне повезло больше, чем другим.
По лицу ярла начинают идти красные пятна.
— Ты хоть понимаешь, с кем говоришь?! Либо ты сейчас же идешь убивать дракона, либо я посажу тебя в тюрьму, где ты будешь гнить до конца своих дней вместе с твоим дружком-бардом! Понял меня?
— Иллия, давай не… — начинает Соловей, но Иллия хватает его за запястье, останавливая бессмысленную болтовню.
— Ладно, будь по-твоему, — говорит он ярлу. — Но если мы там оба подохнем, это будет на твоей совести.
— Если вы спасете город, мне будет плевать, — отвечает ему ярл абсолютно спокойно, будто бы не угрожал ему только что. — Снаряжение можете взять в казармах. Идите, геройствуйте, — он машет рукой и уходит.
***
Точно дурной сон, происки Вермины.
Дракон переломил стражнику хребет за несколько секунд. Происходящее распадалось на отдельные куски: хруст костей, капли крови на сухой траве, крик Соловья. Бард верещал так громко, что дракон, будто поморщившись, тут же выдохнул огонь в его сторону — Иллия еле успел оттащить незадачливого спутника.
— Сиди в башне, и, может быть, выживешь, понял? — в горле першило от дыма; он выдохнул эти слова на ухо Соловью и выбежал обратно на поле битвы. Половина тех, кого собрала Айрилет на сражение, уже были мертвы, остальные прятались за обломками башни.
Что было до — не помнил, оно больше не имело значения. Дракон бесновался вовсю — сплюнул полтела в сторону живых стражников, выжег пламенем имперское знамя на башне. Организм выворачивало наизнанку, но желудок был пуст, и, сглотнув ком желчи, Иллия схватил чужой меч и побежал прямо к дракону. Еще секунда — и верная смерть. Мыслей в голове не осталось, но что-то подсказывало ему, что делать, будто бы вело вперед — уклониться от удара тяжелого хвоста, перекатиться, избегая огня. Пока Айрилет отвлекала чудовище своими заклинаниями, Иллия взобрался на его шею и уцепился за то, что должно быть рогом. Все сошлось в одно, Иллия мгновенно понял, что делать, будто сами боги прошептали ему на ухо всю его дальнейшую судьбу. Секунда промедления — дракон заметил его, огромный зрачок расширился от понимания, и Иллия, старательно отгоняя морок, без каких-либо сомнений вонзил меч прямиком в единственное, что он видел четко в ночной мгле, — ярко-желтое пятно глаза. Дракон издал рев, скинул своего убийцу — Иллия отлетел к обломкам башни и только чудом пережил это падение. Едва ли он мог встать. Айрилет добила дракона цепной молнией, и Иллия практически ощутил чужую боль. И смерть.
Его переполнил гнев и ужас одновременно, и эти эмоции — точно не его собственные. Иллия вцепился в сухую землю и попытался сдвинуться с места.
Дракон наполнился светом — это было странно и страшно; у Иллии из раны на лбу текла кровь и закрывала ему обзор, но этот свет пробивался даже сквозь закрытые веки. От тела дракона остался только скелет. И…
— Это что такое?.. — послышался удивленный голос кого-то из выживших стражников.
— О, Азура, — тихо протянула Айрилет. — Там человек.
Иллия успел кое-как встать и подойти к скелету, игнорируя мутнеющее сознание. Краем глаза он заметил, как из-за обломков показался бледный Соловей.
Человек приподнялся с земли, открывая стоящим вокруг него воинам типичное нордское лицо с выражением абсолютного непонимания.
— Ты кто? — спросил Иллия, изо всех сил стараясь не закашляться. Повисла напряженная тишина, которая обычно бывает только перед битвой. И когда человек обратил на него взгляд, Иллия почувствовал, как стиснуло все внутренности и стало тяжело дышать.
У него были абсолютно нечеловеческие ярко-желтые глаза.
