Мурчание птицы.

– Кар кар, мудозвоны. Дейвспрайт оглядывает одинокий холм, с единственным холодильником-столом, торжественно содержащим на себе несколько чашек, вычурный чайник и упаковку засохших кексов. Он недовольно хмыкает, дышит сипло, кожа неприятно покалывает в районе меча, а в голове образуется что-то вроде осознания. Такого, словно они тут остались совсем вдвоем, а присутствующие тут, были лишь сладким осознанием того, что о нем ещё никто не забыл и встретит. Но нет, тут только он и... Лишь блистающая кошкодевочка, снова улыбающаяся во весь рот. – Мур мур, Дейв, крайне рада увидеть тебя здесь. Должна признаться, ты знатно припозднился на эту вялую вечеринку трезвенников, содержащую только меня и улетевшую Дейвпету. Выходит, весь заваренный чай достается только лишь нам, если, разумеется, ты не против моей компании. – Джаспроуз поднимается из-за стола и приглашающе вытягивает мерцающую ладонь. – Ах, я уверена в том, что ты совсем не будешь против этого! Обгоняя все предшествующие вопросы, мы действительно тут только вдвоем. Но разве это не прекрасно? Дейв ежится, приближается к столу и критически оглядывает все содержимое. По приказу мысли, он опускается за холодильник, пальцами на пробу трогает холодную поверхность; это не то, что должно происходить, он ещё жив — а Дейвпета улетела, или улетел, ему уже плевать. Страйдер трогает свои запястья, край обломанного квамитара, шею и мягкие волосы, от которых все ещё пахнет гелем для укладки. – Да, прекрасно, Роуз. – Джаспроуз, позволю себе поправку. Я не совсем та, кого ты видел в обреченности и в целом, я совсем новое существо! – Да, Джасп, как угодно. Дейвспрайт оглядывает её с ног до головы, затемняемый стеклом очков и отмечает то, что она ещё жива и рядом, уже неплохо. Он все же не один. Свет исходит яркий, холодный, полностью иррациональный, не такой, как от живой Роуз. Свет должен быть испепеляющим, таким же ярким, жарким, греть руки. Но сейчас он неправильный, такое от солнца не должно исходить. – Солнца, Дейв? – Джаспроуз склоняется совсем близко и хищно улыбается, преодолевая весь импровизированный стол. – Стоит отметить, что это крайне милый комплемент, особенно от того, кто не считает себя живым. Столько вариаций всего было, милый-милый эктосиблинг биологического скрещивания, а ты все ещё не рад тому, что мы можем наслаждаться компанией друг друга, не прерываемые чьими-то глупыми высказываниями. – Нет, Роуз, я рад, тому что... – Тому что.. что? Дейв, для генетической красноречивости Страйдеров, ты довольно зажат. Не могу поверить, неужели дело во мне? – Она тыкает пальцем в его щеку и приближается ещё ближе. – Ах, Дейв, неужели стоит говорить о том, что черты родственных связей только что были нарушены, а ты с трудом можешь признать это? – Нет, об инцесте нет и речи, прекрати. – Инцест? Нет, Дейв, наши родственные связи остались по какому-то левому колену, до которого никому нет дела! Всё ограничится тем, хочешь ли ты дальше воспринимать меня как сестру? Я понимаю, что сейчас это довольно сложно, но Дейв, давай не будем играть в кошки-мышки с тем, что происходит? Стоит признать, что ты попал в цепкие лапки правосудия квадрантов, если это стоит так звать. Птичка в клетке. Джаспроуз оказывается настолько близко, что Дейв ощущает на своей щеке её тяжелое сбитое и страшно горячее дыхание. Он впадает в некоторую стадию отчаяния и отрицания происходящего, после смерти ведь нет жизни, разве что в буддизме: камень или дерево. Может, он впал в какую-то спрайтовую кому и всё это мерещится? Дейв мог бы отыграться сейчас, зная о том, что последствий не будет. – Да, Джасп, я говорю об этом. Вся моя оранжевая тушка так и кричит о том, чтобы я провозгласил тебя не своей сестрой, а чем-то большем, верно? У него появляется стопроцентная уверенность в том, что происходящее – игры его больного разума и десять секунд прокалывания его мечом превращаются в длительную игру с Роуз в психологические войны. – Чудно, Дейв, это прогресс. – Джаспроуз оказывается рядом, укладывая мягкие ладони на его плечи, впиваясь в них когтями и медленно сминая их. Может быть, так играет его воображение, но ему кажется, что он услышал мурчание и характерное дрожание её тела. Мерцающий спрайт оглядывает чужую нервозность, растерянность движений и, на первый взгляд, тщеславное трогание самого себя, в убеждение своей живости. Она улыбается и наклоняется к уху парня. Не сказать, что это не заряжает её уверенностью в своих действиях. – Всё в порядке, расслабься. Очень просто произнести это, но куда сложнее Страйдеру перестать чувствовать себя странно от возможности думать и чувствовать кого-то близкого рядом. Он чувствует себя куда живее, чем до прихода сюда. Ему нужно пару минут для анализа этого, но куда позже, чем Джаспроуз что-то ещё произнесет. – Чшш, – Она прикладывает свой палец к его губам и смазано чмокает в оранжевую щеку. – после, мне нужно кое-куда слетать. Я быстро, это не значит, что мы не вернемся к тому, что обсуждали нашу инцестную близость! Джаспроуз ретируется в розовое межпространственное окошко и оставляет его снова одного. Это не бред умирающего сознания, хотя, даже если так, он пожелал бы остаться тут подольше. Стоит ли признаваться, что Дейв вообще-то больше не чувствует себя одиноко с мокрым следом на щеке?