control

Ричи не мог никак поверить, что всё происходящее — реальность. Ох, если кто-нибудь сказал, хоть намекнул: «ты, мол, через месяц битвы с потусторонним клоуном будешь ночевать в одной кровати с мальчишкой, который занимает все твои мысли, неплохо, да?». Наверное, он бы пошутил про то, как классно спать с чужими матерями, а остальные предложения подобный уровень не потянут, и добавил бы еще какую-нибудь остроту, заканчивая разговор жестом среднего пальца. Он, конечно, сделал бы так месяц назад, но точно не сейчас, ведь в этот момент голова Тозиера абсолютно пустая, кружилась, словно карусель в новеньком парке аттракционов, а тело легкое-легкое, того и гляди — взлетит вместе с наволочкой, что сегодня служила одеялом из-за внезапно пришедшей жары. Ричи смотрел на едва колыхающиеся занавески, в окно и глаза иногда непроизвольно закатывались от нехватки воздуха; ни вдоха не сделать, ни выдоха, потому что в паре сантиметров от него калачиком свернулся чертов Эдди Капсбрак. Они лежали друг к другу спинами, и разворачиваться Ричи не решился бы и под угрозой смерти, остатки самоконтроля не давали уверенности в том, что он случайно не сорвется. Пальцы слегка покалывало, а мысли приобретали опасный, причудливо-искаженный характер: «Боже, Тозиер, не медли. Что ты там хотел сделать? Залезть под футболку, мельком пересчитывая выпирающие ребра, прокусить его губы до крови, медленно зализывая раны? А потом, — когда заглянешь в его испуганные, но горящие желанием зрачки, — слегка притянешь к себе и…» Тозиер яростно дернул головой. Нет, Боже, нет. Все эти картинки, допущения, возможные варианты — лишь пустые надежды, которые годятся только для того, чтобы надежно закрыть на замок дверь в комнату, выключить свет, сесть в самый угол кровати, прикрыть веки, расслабить ремень, следя за громкостью своего прерывистого дыхания, позволить себе на пару секунды погрузиться в абсолютную утопию. Но позволять подобным желаниям управлять собой, значит, с вероятностью в сто процентов разрушить крепчайшую, наверняка самую лучшую за всю его жалкую жизнь дружбу. Сам факт, малейшая возможность такого исхода не пугала; ужасала до мурашек и заставляла сердце перескакивать на болезненный ритм, буквально пульсирующий в ушах. И сейчас Ричи, понимая последствия, принимая их, до ярких вспышек боли впивался ногтями в ладони, чуть не шепча вслух одно заветное «нельзя». Уверенность в себе таяла с каждым тихим, приглушенным полустоном-полувсхлипом, раздававшимся позади. Спустя час, а быть может и сущие пять минут, время бежало, как в порченной замедленной съемке, урывками, — Эдди неаккуратно сбросил с себя одеяло и в пару шагов выскользнул из комнаты. С расцарапанной рукой, испуганный такой внезапностью Ричи лежал, боясь даже вдохнуть, вслушиваясь в тишину странной ночи. Аккуратные шаги в сторону кухни, стук переставляемых тарелок, звук льющейся воды, — и абсурдно оглушающие жадные глотки, а затем судорожные вдохи, попытка отдышаться. Когда он вернулся в спальню, Ричи, почти доведенный до нервного тика, действительно дернулся. И в разуме, охваченном паникой, не нашлось ничего лучше, чем взять и раскинуться на всю кровать, притворяясь все еще спящим. Одеяло почти упало, занавески трепетали под влиянием слабого сквозняка, часы на пластмассовой подставке не работали уже целые сутки. Время замерло, подобно десертной ложке в густом желе, и расплескалось по полу вместе с глухим, жарким шепотом: — К чёрту всё, — и если бы Тозиеру предложили на выбор: либо долгую счастливую жизнь до самой старости, при условии, что эту ночь он не будет помнить, либо отдать на отсечение любую руку, он бы не задумываясь выбрал левую. — Вымотал, — хриплый знакомый голос раздавался всё ближе, — все мои, — небольшая пауза и скрип кровати, — нервы. Сначала Ричи не поверил, — были мысли, что вырубился от перенапряжения, — что над ним нависает дрожащее разгоряченное тело. От дикого удивления он даже не подумал, насколько сильно зажмурился, пока цветные мушки не завертелись до безумного ритма. — Только не смейся, как всегда. — Тозиер почувствовал, как хрупкая фигурка нагибается к его лицу и не удержался. — Я не буду над этим смеяться, — и в одно движение опрокинул испуганного и удивленного Эдди на кровать, прижимая его руки над головой. — Никаких шуток, потому что я терпел неизвестно сколько. В безумном порыве он поцеловал мальчика, стараясь запомнить этот миг навсегда, ощущая как рушиться их прошлая жизнь. Когда они отдышались, Капсбрак поднял одеяло с пола. — Мы могли бы продолжить, верно? Ричи закрыл глаза с облегченной улыбкой. — Конечно.