***
«Жду, любимая <3» — на экране блокировки выплыло ЭТО. Глаза Светы покрылись пеленой, ноги подкосились, словно вместо костей там образовалась вата. Но собрав остатки разума и сил она встала и вернулась на кухню, где вовсю жарились блинчики. Мгновение, и Ларина забежала в коридор, со смешком, мол «вот старая уже, забываю такие важные вещи!», жадно, словно умирающий человек бросается к источнику жизни, кинулась к утерянному предмету, намереваясь, наверное, увидеться с новым объектом обожания лично. — подумалось стоящей у плиты брюнетке. — Викусь, слышишь? Там тебе звонил вроде кто-то? Посмотри, мало ли важное. — голос, который с колоссальными усилиями пришлось делать ровным, бодрым и ничем не примечательным. — Да-да это мне по учёбе подруга звонила, представляешь, месяц на лекциях не быть! А теперь её мамашка требует с неё зачётку с нормальными баллами! Вот, решила помочь бедняжке. Заодно логарифмические уравнения ей объясню, я сама Мать-Тереза. Так что жди вечером только, а то эта шмара тупая как бревно! — наигранно засмеялась Ларина и с первой космической скоростью покинула их квартиру. Света стояла в кухонном проёме. В душе образовалась самая настоящая пустыня, хлеще чем Сахара. Горечь, обида боль, страх за себя, за свои отношения перерос в панический. Вика обманула, не сказала что та просто наскучила ей! Неужели… Значит всё кончено? Нашу любовь спасти уже невозможно? Значит ли это то, что я теперь свободна? Слёзы стали радостными, а из горла доносился хриплый, нервный смех, с яркими истерическими нотками. Не может, тянет, тянет, тянет. В бессилии Света, ударила кулаком по кнопке на плите, хоть так хотелось сгореть, чтобы пламя сожгло её до основания, с этими треклятыми чувствами! Сердце пронзила острая, как лезвие бритвы боль. Наконец, одна, она смогла дать волю всем чувствам. Громкий вой, сотрясший стены квартиры был похож на рёв раненого животного, настолько ужасным был удар по любви этой девочки. Скатилась по стене, словно безжизненный труп. Вдруг, в её пустой разум пришла отчаянная, полная безумия надежда унять это. Несколько лет назад, девушка была склонной к суициду. Из-за учёбы впала в депрессию, а после и результат. Каждый день руки были в крови, но без смертельного исхода. Для неё это было развлечением, не более. Мама увидела множественные раны, затаскала по врачам, которые глядели на неё как на дауншу. Каждый родственник с ней обращался как с бомбой замедленного действия. Лишний раз ничего не говорил, болтал о чем-то дурацком и так наигранно, что хотелось сблевать! Вскоре жизнь стабилизировалась, а ножи, преданно ожидавшие хозяйку под половицей, были решительно выброшены. Родители даже ещё несколько месяцев не давали ей точить карандаши канцелярским ножом. Но теперь необходимо. Мармеладова знала, что избавиться не получится от этого отвратного ощущения преданности никак не сможет. По-крайней мере безопасным способом.***
Тело дрожало, разум покинул мысли. Единственный выход, который видела — страдания. Не моральные, так телесные. с этой целью нежные руки аккуратно, с особым трепетом взяли сломанные сегодня пополам острые ножницы. — Ну, с Богом. — резкий, грубый порез, вспышка боли в районе вен, а затем алый, красный, бордовый… Истощенное тело даже от малой от потери крови с характерным звуком грохнулось на пол. В зелёных глазах настал мрак. — Даже сейчас напоминает о тебе… Эти нежные, голубые пастельные тона, что покрывали комнату каждый метр мы выбирали вместе… — слабо шевелящимися губами прошептала Света и с улыбкой, медленно коснулась лежащего в нескольких сантиметрах от её ногтей, коврика.***
— МИ-ЛА-Я! ДО-РО-ГА-Я! ЛЮ-БИ-МА-Я!!! — голос, звенящий и родной усиливался с каждой секундой. Видимо, кто-то уже проснулся. Мармеладова, тогда ещё будучи первокурсницей жила на третьем этаже студенческой общаги, — и о ужас, вместе с собственным, практически ручным солнышком, что будило каждое утро без будильника. Она и была этим самым будильником. — НУ ХВАТИТ ДРЫХНУТЬ! ОДЕВА-А-А-АЙСЯ! — миг, и комнатка стала гораздо более светлой. Вика любила, чтобы спальня не выглядела как «вампирская хата или как они свои гробы называют?». Большие окна сделали своё дело, как и теплые тона, которые украшали любимое место девушки. Кровать, с таким ярким оранжевым постельным бельём, картины с подсолнухами и осенью даже создавали эффект пожара, что пугало после двух бессоных ночей, когда начинались всякие галюны. (Одна из них однажды в панике начала лить воду на матрац) — Виктория, давайте потише, ладно? — Только вчера эта тупая сессия закончилась. Давай сегодня никуда не поёдем? Видишь, я как пельмень после того, как его переварили? — жалобно начала Света, ведь заснуть после таких нервов удалось лишь три часа назад. И вот снова вставать! Любимая растянула губы в улыбке, как чеширский кот, словно задумала ещё одну пакость. — Л-а-а-адненько. Но завтра точно пойдём! И вообще учти, поблажек таких больше не будет! — ухмыльнулась Ларина, скидывая лишнюю одежду, одним движением оказываясь под одеялом, нависая над любимой. — Ай-яй-яй! Ты что, на Северном Полюсе была?! На улице май! А у тебя руки как у трупа! Кыш в кресло пока не согрелась! — зафырчала та, что в этот момент подмяли под себя, чью шею начали яростно покрывать грубыми поцелуями. –Не проси любовь моя, я никуда не уйду, ты слишком очаровательна, когда просыпаешься… — шумно выдохнула шатенка на миг оторвавшись от своего занятия. Губы Вики мягкие, нежные, полная противоположность самой Лариной, отдавали травяным чаем, что безумно привлекало Мармеладову, ведь ощущать такой вкус по утрам — просто прекрасно. Властный язык беспощадно проник в ротовую полость, игнорируя все преграды, внимательно изучая её, вдруг что-то изменилось за эти несколько часов? Сплетаясь с другим в бесконечном танце, вытворял безумные узлы, фигуры каких во всем мире не было… Недавно апатичная девушка вдруг начала испытывать сильный прилив энергии, с головой погружаясь в ощущение эйфории, доставляемое возлюбленной, понявшей что возлюбленная сдалась. Вслед за этими действиями, как галопом понеслись другие. — Ну хватит, я правда бы… — начала было брюнетка, но закончить фразу не удалось. Знакомые, родные пальцы по знакомому маршруту плавно, с грацией кошки перенеслись на живот, медленно оглаживая его, слегка пощипывая аккуратными ногтями с новым маникюром, которые огладили каждое выступающее ребро, в то же время любовно лаская грудь под майкой, а далее рваным, полным похоти желанием переметнулись ещё ниже. Возможно Вика просто устала, но её движения в одно мгновение перестали быть нежными, какие Свете нравились больше всего. Зубами она до крови прокусывала почти прозрачную кожу, слизывая кровь с ранки, получая с этого дикий кайф, ведь фетиш на металлический привкус во рту — её отдельный пунктик. Рука, давно уставшая от банальных ласк, стала аккуратно мять левую грудь, то и дело скручивая розовые бусины сосков, отчего брюнетка громко застонала. Мармеладова имела слишком много эрогенных зон и молочные железы были одними из них, чем Ларина пользовалась в каждом их сексе, что было приятно физически, но немного раздражало морально. Света через несколько минут уже еле дышала от возбуждения и кружащего голову желания. Она, в жару нетерпеливо пододвинулась ближе, вцепившись в девушку как за смысл своей жизни, позволяя доставлять себе удовольствие., которого с каждой секундой становилось всё больше и больше…***
–С каждым нашим «этим разом» я влюбляюсь в тебя всё больше, знаешь? — шепнула Вика, перебирая тёмные волосы любимой, которые она покрасила месяц назад. Они флегматично развалились на подушках, находясь максимально близко, настолько, что чувствовали дыхание друг друга на своей коже. Солнечный свет требовательно был направлен в их комнату, словно просил их встать, идти наслаждаться очередным майским деньком, однако всё желание куда-либо идти полностью отпало у всех обитателей квартиры номер 17. — Я тоже… — ещё тише промурчала брюнетка, мгновенно становясь по цвету схожей с помидором или гранатом и пряча лицо в подушку. — А ещё ты безумно милая… Очень уж тебе идёт смущаться Свет. Ты мой свет. Только мой, понимаешь? Она никогда не была так счастлива.***
Холод окутывал прежде теплое тело. Рук не чувствовалось совсем, поэтому они, словно как фарфоровые, безвольно лежали на полу. Вокруг кистей была небольшая лужа крови. Силы с каждой секундой покидали обладательницу, уже практически равняясь нулю. Мармеладова ощущала себя марионеткой, у которой обрезали нити, настолько неестественной была её поза. Она знала, что сейчас губы по цвету похожи на голубику. Не видела, но знала. Попробовав коснуться их языком поняла, что не может им шевелить. Тело как и душа, было искромсано в клочья. Любая боль сейчас, в понимании девушки, была ничем иным как спасение от своей ужасной участи. «–Быть обманутой дурой, чьи чувства не посчитали достойными, должными? Хороший повод для смерти. Я сплошное разочарование. Сначала для родителей, потом для друзей, одноклассников, учителей, однокурсников, лекторов… Я ничего не добилась в этой жизни. Пожалуй можно идти, да любимая?» — перед лежащей, умирающей стояла она, в чёрном балахоне, сделанным из тьмы и страха, с невидимым лицом и равнодушием. Сама смерть. Сзади кто-то кричал…***
Голова трещала по швам. В ушах стояла гробовая тишина. Света пожелала открыть глаза, но веки ответили ей слабостью, так что сделать это получилось далеко не с первого раза. Но всё-таки удалось. Но почему до сих пор темно? Брюнетка ещё несколько раз похлопала ресницами, чтобы убедиться в том, что не спит. Странно… Тут до лежащей дошло: маска для сна? Зачем мёртвому она если он и без неё ничего не видит? Та попробовала дотронуться до лишнего предмета, но рука, словно бы не хотела, лишь приподнялась, а после с провалом грохнулась в исходное положение. — Да что же это такое? — сама того не понимая вслух спросила Мармеладова, начиная самостоятельно прощупывать окружающее пространство, пока не наткнулась на что-то мягкое. Медленно, с некоторым испугом, девушка принялась очерчивать контур неизвестного предмета, который, спустя минуту отпечатался в мозгу как человеческое лицо в профиль. На чистых инстинктах сорвав всё-таки поднявшейся рукой, ставшую совершенно ненужной масочку, и начав щуриться от солнечного света, она поняла что находится в больнице. В тот же момент вернулся слух, как награда за то что та смогла выпутаться из объятий сна и комы. Запястья были аккуратно забинтованы, как и лоб. п Покрывало, несмотря на собственную тонкость, хорошо согревало. Но проснувшейся девушке до этого не было совершенно никакого дела. Тогда, в тот вечер единственной важной и существующей вещью было то самое личико — её любимой Вики Лариной, тихо спящей с левого боку её койки, с до смешного очаровательной моськой.***
Сейчас Света сидела в обнимку с котом на диване, задумчиво вспоминая этот случай полугодовалой давности. Эти процедуры, визиты к множеству врачей, скандал с шатенкой, которая шла со свидания с другим парнем. После этого случая Вика сама удалила все контакты и заблокировала своего почти удавшегося любовника. После того как проснулась стала пылко обнимать, с жаром объяснять как волновалась и вообще что выкинула все, чуть острее среднего, лезвия. Ларина устроила ей бурное отчитывание, как только Мармеладова стала себя чувствовать настолько хорошо, чтобы иметь возможность ходить, а после небольшого вечера при свечах их жизнь будто отмотали назад и резко перемотали вперед во времени. Настолько странными стали их отношения. Милые нежности исчезли, остались лишь грубые и требовательные ласки, никакого милого оптимизма у любимой больше не появлялось — та всегда мрачна. Отношения стали напряжёнными, как после двадцати скучных лет брака. Даже сон вместе перестал быть чем-то особенным, важным. — Так нельзя оставлять Ириска, — неуверенно протянула брюнетка, поглаживая его пушистую спину, — я больше не чувствую себя в безопасности с этим человеком. Моя связь с ним рушится с каждым днём. А её новая привычка курить? Все мои высказывания о вреде она просто игнорирует. Ей моё мнение неважно. Как ты думаешь, этого хватит чтобы в один прекрасный день от неё уйти? — кот, естественно не ответил. Лишь посмотрел на неё своими умными глазами, вильнул длинным хвостом да скрылся из поля зрения. — Что ж, все равно спасибо за помощь. Пойду хоть скажу ей. Нельзя после такого просто уходить. — решила Света, вставая с дивана и направляясь к двери.***
Вика картинно стояла рядом с бортиком балкона. Между пальцами была стиснута дымящаяся сигарета, ставшая в последний час единственной точкой, куда смотрела девушка. Если бы какой-то профессиональный фотограф вышел на свою лоджию и заметил стоящую шатенку, точно бы мигом схватился за лучшую камеру, настолько прекрасной была Ларина. Молчаливая, она думала обо всём сразу: о себе, своей жизни, о Свете, о её жизни в конце-концов об этих дурацких отношениях. Она почти их похерила. Своей грёбанной дурной привычкой закрываться ото всех доставлять возлюбленной и практически всему смыслу своей жизни страдания — легко, чёрт подери! — С этими мыслями она в сердцах сплюнула вниз, а после долго вглядывалась в сигу, которая уже успела сморщится, приобретая совершенно непрезентабельный вид. Вскоре вредящий организму объект полетел следом. Просто этот жалкий окурок был похож на любимую в тот вечер. Слабая, умирающая, как мотылёк, которому подрезали крылышки и оставили биться в конвульсиях… От воспоминания, вовремя всплывшего в воображении, внутри всё не просто похолодело, ВСЁ ПРОМЁРЗЛО НАХУЙ БЛЯТЬ. А теперь ещё и это? — Нет, что-то надо делать! Кто знает что может случиться из-за собственного характера с моей девочкой в следующий раз?! — прошипела Вика. На этом моменте стоявшая девушка услышала столь знакомый звук открывающейся двери. Эти шаги… Не дожидаясь того, как они достигнут двери, Ларина одним молниеносным движением оказалась в комнате, куда так удобно светил лунный свет.***
С полминуты они стояли друг напротив друга. Смотрели, изучали то, что скрыто за радужкой глаз. Гробовая тишина окутывала комнату, словно плёнка. Вика любовалась её лицом, этой кожей, которая под этим освящением выглядела практически призрачной, неземной. «От этих контрастов можно сойти с ума» — подумалось ей, но дальше наслаждаться собой Света не дала. — Завтра я собираю вещи и уезжаю. Наши… Если это можно так называть «отношения» переросли в кальку из прежних чувств, смешанные с равнодушием. Нам ведь остался последний год в университете? Уверяю, если ты потерпишь немного моё присутствие на курсах, мы с тобой больше никогда не встретимся. Знаю, тебе этого безумно хочется. — в голосе брюнетки смешалось всё. Обида, разочарование, злоба, желание чтобы любимая хоть как-то опровергла эти слова, пожелала чтобы остаться с ней! Высказав это, Мармеладова внимательно вглядывалась, словно бы в самую душу собеседницы. –Иди. Твой чемодан в шкафу. Забирай свой хлам, животное и что там твоего есть. Окончательно мои нервы сдали, ты их заебала.Проваливай отсюда. — Шатенка с каждым словом своей возлюбленной становилась всё мрачнее, а теперь будучи на пике тёмного чувства, хотела просто быть одной. Вечно одной. И основательно напиться. Но пока ОНА здесь, такой возможности не будет. Опустив голову после собственной речи, та круто развернулась и легла под плед, будто бы ставя мысленную точку в их любви, желаниях о счастливом будущем вместе со Светой. Всхлип, тихо прозвучавший, едва ли не заставил вскочить Ларину, но последние остатки нездравого смысла силой тянули к кровати. — Прощай. — голос уже был ни к черту, но теперь… Зачем вообще беспокоиться об этом? — вдруг подумалось зеленоглазой.***
Утро нового дня встретило выходящую из общежития девушку прозрачными, как гладь Байкала, лужами, приветственным тёплым ветерком и мирно сияющим солнцем, которое словно поддерживало её, освещая путь. Впервые за несколько месяцев она смогла улыбнуться. Почувствовать свободу. Пройдя пару шагов, та увидела ожидающее такси. Мармеладова заказала его вчера, называя свой адрес на одних лишь рефлексах. Из окна вылезла приятная физиономия водителя. — Здравствуйте, уважаемая. Не вы ль вчера машинку оформляли? — весело спросил мужчина, поглядывая на Ириску недоверчивым взглядом. — Я, а за него не беспокойтесь, этот кот крайне воспитанный. К тому же у меня есть переноска. — поспешила успокоить Света, демонстрируя ранее озвученный предмет. — О, тогда всё в порядке! Представляете, некоторые садисты своих зверушек без этих штук возят! А бедняги как блеванут мне на обивку! Запах неделю не выветришь! Водитель помог ей расположиться и загнать недовольное животное в клетку. — Поехали! — следующая остановка — вокзал. –Угу, ай нечего меня царапать! Брюнетка бросила последний взгляд на ставшее родным окно, где в последний момент замаячил бледный силуэт. До станции они домчались быстро, будто ехали не на автомобиле, а на сверхзвуковой ракете. Место, которое девушка не планировала видеть как минимум ещё несколько сессий, приветствовало всё таким же знакомым голосом женщины, объявляющей о скором приезде электрички. Прохлада и запах гранита, словно ледяной душ отрезвили больную голову. Света остановилась посреди пути, чем вызвала недовольство вынужденных обходить её, людей. — Что я здесь делаю? Почему я одна? Откуда это чувство потерянности? — эти вопросы, словно рой пчёл, летал в голове. Мармеладова наклонила голову, как это обычно делают дети, когда плачут, но ничего, совершенно ничего кроме широко распахнутых глаз не выдавало её состояния. Ноги не слушались, руки стали дрожать. Тело трясло как в лихорадке. Народ, который постепенно начал обращать внимание на столь необычную манеру поведения, стал посматривать на девушку, как на сумасшедшую. Перед глазами все плыло, лицо бледнело с каждой секундой, а кисти стали нервно расчёсывать шею. Брюнетка упала на пол. Она не видела ничего перед собой, ни работников станции спешивших к ней, ни толпу которая судорожно начала доставать телефоны. Психика, крайне слабая и шаткая с рождения, над которой издевались весь этот год дала сбой. Исчезли чувства, ощущения и мозг, действовавший в своеобразном автономном режиме, выдал одну простую цель, а голос вторил ему, прозвенев как можно сильнее: — В-и-и-ка!!! — взревела Мармеладова, резко вставая. Глаза все ещё не осознали ситуацию, но девушке удалось вслепую попасть по мужчине, что держал её под локти, причём именно в пах, отчего тот выронил Свету. Белая пелена не давала нормально ориентироваться в пространстве, поэтому бежать и отталкивать людей было весьма затруднительно. Брюнетка петляла, периодически сталкивалась с кем-то, извинялась и снова, словно имела крылья, летела в неизвестность… Спустя время, та почувствовала под собой лестницу и, воодушевившись поднялась, оказавшись на желанной улице. Тело била дрожь, а слепота не исчезла, отчего Мармеладова не могла увидеть бегущую к ней Вику, которая выходила за чипсами, случайно оказалась там же. — Света! Стой где стоишь! — крикнула она, молясь чтобы девушка не скрылась обратно в метро, услышав её голос. Но та, уже потерявшись в пространстве окончательно, уловив знакомые нотки, бросилась в противоположную сторону..... Где-то послышался визг машины…***
Шатенка, наконец-то отошедшая от окна, полностью погрузилась в мрачные мысли. Чувство пустоты внутри начало разъедать быстрее обычного, от чего было невыносимо больно. Ларина села на холодный диван, но включать телевизор не решалась, зная что первый открывшийся канал будет посвящён истории искусства, который недавно смотрела возлюбленная. Сейчас не хотелось видеть никого и ничего, связанного с ней. Вина была слишком велика, ведь Света не уехала бы, если бы Вика не вела себя бы как тварь, не насиловала её нежную психику. А теперь какой смысл от слез и ненависти к себе? Девушка раскинулась в позе морской звезды, тупо глядя в потолок и ища метод избавления от этих бесполезных чувств. Среди мыслей был и суицид, отчисление из университета, начать коллекционировать деньги, завести себе парня, семью. Но в конце шатенка нашла вполне хороший выход — нажраться и хорошенько напиться. Проверенный веками способ! С этими, полными надежды мыслями, Ларина стала одеваться. Денег было мало, но на то, чтобы впасть в беспамятство вполне хватит. Магазин был недалеко, но хотелось не только купить себе провизии, но и прогуляться. Девушка медленно бродила по улицам, не обращая внимания ни на кого вокруг. Точнее почти ни на кого… Спустя час, вдалеке она заметила знакомую и до невозможности дурацкую ветровку с грибочками, и присмотрелась. Мармеладова стояла, словно загнанный в угол зверёк, который дико дёргал в головой, будто в поиске защиты. Вика, если бы ситуация происходила в спокойном месте например в парке или на станции, покровительственно и вальяжно подошла бы к ней и, как бы между прочим, спросила бы, всё ли хорошо, не надо ли ей скорую. Но дело было в том, что брюнетка находилась в метре от проезжей части. А это очень напрягало. Мало ли что эта ненормальная сделает? — Света! Стой где стоишь! — Ларина, как молния понеслась в дрожащей, любимой девушке. Но вдруг та, как напуганная кошка, стремглав бросилась на дорогу, как раз в тот момент, когда из-за угла вылетела фура… Дальше все было, словно в тумане.***
Внезапная, острая боль охватила все тело, которое с грохотом отлетело на несколько метров. Мармеладова услышала в момент столкновения противный скрежет и треск, и спустя секунду поняла, что это треснули её собственные ребра и позвоночник. Безвольно лежавшая, больше похожая на раздавленный труп, из которого будто вынули кости, брюнетка лежала. Крики водителя, каких-то людей. Но среди остальных выделился другой, от которого стало теплее на душе. Визг, отчаянный вопль той, кого она оставила не далее как несколько часов назад. — Вика… Прости меня… За… Всё… — из последних сил прошептала Света, спустя секунду отдав богу душу. Ларина, камнем вставшая рядом с погибшей, упала на колени. Она наклонилась к Мармеладовой, легко, почти невесомо коснувшись губами её лба, поцеловала. Откинула голову назад и… Засмеялась так, что у всех слышавших этот смех, появились мурашки.***
Спустя несколько недель, шатенка, после похорон возлюбленной, на которые пришло всего-то ничего, несколько человек, впала в депрессию. Каждый день её посещали страшные мысли, которые, к сожалению, стали реальностью.***
Заголовок газеты 4 мая гласил, что вчера ночью, какая-то выпускница упала из окна, предположительно из-за стресса и страха перед экзаменами. Большинство просто немного поохали на тему жестокости по отношению к студентам, а после даже не задумывались о том, что на одном стареньком кладбище, стоят две могилы, оставшиеся в полной тишине и спокойствии вечности.