Связанные чётками

      — Гинцуки, — грянул за спиной лисицы властный голос, мгновенно стерев мечтательную улыбку с её лица.       Недовольно наморщив носик, Гинцуки практически заставила себя отвернуться от окна, за которым яркими красками расцветала весна, словно физическое воплощение её счастья.       — Да, Сэдэо-сама¹, — с явной досадой выдохнула лисица, поспешно склонив голову, чтобы скрыть от застывшего посреди покоев парня своё недовольство.       Самый старший из сыновей хозяина дома раздражал её больше всех остальных вместе взятых. Будущий глава клана, наисильнейший заклинатель вёл себя подчёркнуто надменно даже со своими братьями — особенно с Йошинори, и только этим заслуживал, чтобы ему отгрызли голову.       — Чего изволите, уважаемый? — подавив в себе желание немедленно исполнить эту давнюю мечту, старательно покорно произнесла Гинцуки, хотя и понимала, что даже попытки добавить голосу смиренные нотки не могут скрыть звучащую более явно иронию.       — Изволю желать, чтобы ты немедленно убралась из этого дома, — скривился Сэдэо, легко распознав всю фальшь её нарочито вежливого тона.       — Сожалею, Сэдэо-сама, но мне не под силу исполнить сие, — подняв голову, вроде бы печально вздохнула лисица, но в её устремлённом на заклинателя взгляде не было ни капли сожаления, скорее уж плохо скрытый вызов.       Их неприязнь с самой первой встречи стала абсолютно взаимной. Гинцуки возненавидела мелкого выскочку с того самого мига, когда тот, будучи ещё двенадцатилетним юнцом, нахально потребовал, чтобы Йошинори снял с неё чётки и немедленно выгнал вон из их дома. Явно никогда не знавший отказа, Сэдэо был уверен, что отец непременно поддержит его, но вышло всё совершенно иначе. Чтивший законы Деревни Заклинателей больше собственных желаний глава старейшин, хоть и скрепя сердце, но всё же позволил лисице остаться хранителем малыша, который, как его сын, имел на то полное право.       — Пока Йошинори-сама не снимет заклятие, я буду верной его рабой, — не без скрытого злорадства напомнила Гинцуки, с удовлетворением отмечая, как ещё заметней нахмурилось лицо заклинателя.       — Ну конечно, — прошипел тот сквозь стиснутые зубы, уже даже не пытаясь скрыть своё раздражение, заметив которое, лисица лишь мысленно усмехнулась.       Как бы Сэдэо ни пузырился, как ни хорохорился, а обмануть Гинцуки всё же не мог, ибо она всегда видела его спрятанную под надменностью зависть, а ещё — ставшее с годами более явным вожделение.       — Будто притворщица-лисица знает, что такое верность. Ваше племя издревле славится своим искусством обмана, — с жёлчью выплюнул Сэдэо, с нескрываемой враждебностью уставившись на лисицу, которая на этот явный выпад лишь смиренно склонила голову в лёгком поклоне.       — Так и есть, господин. Но магия чёток не позволит мне воспользоваться своим даром против Йошинори-сама.       — Ну да, магия чёток, — хмыкнул Сэдэо, сделав широкий шаг вперёд, что позволило ему приблизиться вплотную к сидящей у окна Гинцуки, чьи длинные волосы серебристым полотном стелились по татами, заполняя почти всё пространство вокруг неё. — Это ведь заклятие заставило тебя стать нянькой у моего недалёкого братца, — насмешливо произнёс заклинатель, уставившись в упор на её поблескивающую в лучах весеннего солнца макушку. — А давеча ещё и любовницей.       На миг Гинцуки показалось, что стены покоев крупно содрогнулись, едва не обрушив на неё потолок. Осведомлённость Сэдэо стала полной неожиданностью, неминуемо отразившись на её лице полным спектром эмоций, которые, благодаря поклону, скрыли серебристые пряди. И лишь упирающиеся в татами тонкие пальцы мелко дрогнули, что не укрылось от зоркого взгляда Сэдэо.       — Воистину, хранители нынче такие старательные, — заметив её нервозность, расплылся заклинатель в гадливой ухмылке. — Готовы на всё, лишь бы угодить своему хозяину, — аккуратно присев на корточки, еле слышно произнёс он, практически уткнувшись носом в макушку лисицы. — Даже подол повыше задрать норовят.       От этих слов кровь неудержимым потоком хлынула Гинцуки в голову, дав так же импульс всем мышцам, которые в один миг напряглись, словно у хищного зверя перед броском. Аккуратные ноготки на тонких пальчиках, в считанные секунды превратившись в острые когти, резко впились в соломенную основу татами, чем смогли удержать налившиеся недюжинной силой руки от молниеносного взмаха, способного превратить ненавистное лицо в одно сплошное кровавое месиво.       Просто кипя от негодования, Гинцуки даже готова была сгореть на месте от заклятия чёток, но непременно располосовать жалкого смертного, посмевшего так опошлить физическое проявление их с Йошинори любви. Когтистая рука уже почти взметнулась ввысь для точного смертоносного удара, когда лисица вдруг почувствовала, как чётки на её шее мелко дрогнули, словно живое испуганное существо.       «Я не поддамся, — зажмурившись, глубоко вздохнула Гинцуки, вцепившись дрожащей рукой в нефритовые бусины, словно ища в них защиты от самой себя. — Я никому не позволю разлучить нас с Йошинори».       Её тело всё ещё трепетало от жажды крови, но лисица всё же нашла в себе силы усмирить звериные инстинкты, требующие немедленной расправы над обидчиком.       — Угождать во всём своему господину — это высший долг хранителя, — сделав ещё пару глубоких вздохов, почти смиренно произнесла Гинцуки, сумев-таки взять себя в руки и, хоть и с трудом, но всё же вернуть своему облику полностью человеческий вид. — Очень жаль, господин, — еле слышно прошептала она и тут же, резко вскинув голову, уверенно выпалила: — Жаль, что ваш хранитель не в состоянии доставить подобное удовольствие.       Выдав эту колкость, лисица едва не расхохоталась в голос от вида перекошенной физиономии заклинателя, который в погоне за силой, совсем недавно связал заклятием огромного демона-вепря, который, даже в человеческом облике выглядел как суровый, покрытый шрамами амбал, неопределённого возраста. Видать, мысль о близости с подобным существом вызывала у Сэдэо приступ тошноты, что весьма явно выражала его вмиг позеленевшая физиономия.       — Воистину, выдержать его ласки не каждому смертному под силу, — продолжала веселиться Гинцуки, намереваясь сполна отплатить напыщенному снобу за его «любезность». — Вам всё же стоило найти себе более привлекательного хранителя, — тряхнула она головой, освобождая свою грудь от тяжёлых серебристых прядей. — Йошинори-сама оказался куда прозорливее.       — Если ему по нраву покрытая шерстью наложница, — прошипел сквозь зубы Сэдэо, но при этом не в силах отвести взгляда от её скрытого под шёлковым кимоно тонкого стана.       — Отнюдь, господин, — кокетливо хохотнула Гинцуки, откровенно наслаждаясь пристальным и даже чуточку болезненным вниманием заклинателя. — Моя кожа чистая и нежная, как лепесток цветка... Хотите убедиться? — сказав это, лисица чуть привстала с колен и беззастенчиво скинула с плеч несколько слоёв цветастых кимоно, оставшись перед парнем в одной нательной сорочке.       По виду Сэдэо было похоже, что он готов вот-вот расплакаться. Его руки то и дело вздрагивали от плохо скрываемого желания схватить прекрасную бестию и заключить её в крепких объятиях. Эта жестокая борьба между гордостью и похотью проступала на лице заклинателя нестерпимыми страданиями, приводя Гинцуки в настоящий восторг.       Буквально упиваясь своей местью, Гинцуки победоносно вскинула подбородок, намереваясь выдать очередную колкость, которая должна была стать последним гвоздём в гроб самолюбия наследника клана, как вдруг услышала со стороны неясный шорох. Сердце едва не выпрыгнуло из груди, когда лисица резко обернулась к дверям, уже по запаху зная, кого там увидит.       — Йошинори... — жалобно пискнула Гинцуки, медленно сползая на пол, перед замершим в дверном проёме парнем, из-за неестественной бледности больше напоминающим приведение, нежели живого человека. — Йошинори, прости... Прости меня... Я вовсе не...       — Я вовсе не продажная тварь, готовая ублажать кого угодно, — перебил её стенания ехидный смешок, показавшийся лисице шипением ядовитой змеи.       — Заткнись! Это ведь ты всё подстроил, мерзавец! — рявкнула она, резко обернувшись к Сэдэо, но тот и бровью не повёл под её пылающим негодованием взглядом.       — Не унижай себя ещё больше жалкими оправданиями, — презрительно скривился тот и тут же резко поднялся на ноги, не считая для себя нужным даже смотреть в сторону рычащей лисицы. — Надеюсь, теперь ты понял, братец, что демоны не способны на верность. Только зазевайся, и они вонзят свои клыки тебе в горло... Особенно притворщики-лисы, — брезгливо поморщился Сэдэо и, демонстративно стряхнув со своих одежд несуществующую пыль, уверенным шагом направился к выходу, мимо так и не сдвинувшегося с места младшего брата, словно превратившегося в мраморную статую.       — Как ты могла? — едва за его спиной стихли шаги, слабо шевельнул Йошинори губами, в которых, казалось, не осталось ни кровинки, и тут же обречённо выдохнул: — Гинцуки...

***

      — Гинцуки-сан… Гинцуки-сан, вы меня слышите?       Тихий, встревоженный голос звучал будто откуда-то издалека, отчего казался неясным эхом, реагировать на которое совершенно не хотелось. В голове и без того творился сплошной бардак, так что новый раздражитель был совсем ни к чему, и его, наверное, можно было проигнорировать, если бы не широкая горячая ладонь, вальяжно блуждающая по бедру, всё чаще останавливаясь на более сокровенном месте.       — Руки прочь, животное! — всё же не стерпев подобной наглости, зарычала Гинцуки, мгновенно выныривая из пучины беспамятства.       Однако столь резкое возвращение в реальность тут же отразилось приступом боли во всём теле, вызвав у лисицы протяжный жалобный стон. Так и не сумев наказать наглеца, она, к своему стыду, обмякла в его руках, которые теперь бережно и вполне целомудренно придерживали её за плечи.       — Монах, — выдохнула Гинцуки, наконец сумев сфокусировать взгляд на маячившем перед ней лице приставучего смертного, который и в первую их встречу вызывал некое опасение. — Похабник в рясе. Подгадал, значит, момент, когда девушка без сознания, и тут же... О боги! — вдруг встрепенулась она, ухватившись обеими руками за шею.       Словно разом позабыв о присутствии Мироку, Гинцуки тщательнейшим образам ощупала каждый сантиметр болезненно покрасневшей кожи, затем переместилась на затылок и на обтянутую шёлковым кимоно грудь, часто вздымающуюся от прерывистого дыхания.       — Не ищите, Гинцуки-сан, — вздохнул монах, видя всё нарастающую панику на её прекрасном лице. — Их нет.       — Нет? — уставившись на него в упор, растерянно пробормотала лисица, словно сомневаясь в собственном слухе. — Но как...       Страх и отчаяние сдавило бедняжке грудь, не позволив ей нормально задать свой вопрос, который, по сути, был уже абсолютно не важным, ибо эти знания в любом случае не смогли бы заполнить образовавшуюся в душе пустоту.       — Заклятие Йошинори едва не убило вас, — видя её подавленное состояние, всё же решил пояснить Мироку, стараясь, чтобы в его голосе не так явно звучало сочувствие. — Потому мне пришлось разорвать чётки.       — Пришлось?.. Тебе? — с подозрением прищурилась Гинцуки, до конца не разобравшись, какие чувства сейчас испытывает по отношению к монаху: благодарность за спасённую жизнь или же ярость из-за его самовольства. — Как ты сумел? — постепенно склоняясь ко второму, процедила она сквозь зубы, со всё более явной враждебностью глядя в его невозмутимое лицо.       — Ну, как-то сумел, — ответил Мироку вполне добродушной улыбкой, белее, чем спокойно реагируя на её недовольство. — Хотя, не сказать, что это было совсем просто, — глубоко вздохнув, всё же признался он, разведя в разные стороны руки, и, машинально глянув на них, Гинцуки вдруг увидела хорошо заметные бурые пятна от нешуточных ожогов, покрывающие почти всю поверхность его ладоней.       — Монах, ты... — вырвался у неё едва слышный растерянный полушёпот, который тут же перетёк в возмущённое восклицание: — Зачем?!       — Зачем? — задумчиво протянул Мироку, будто этот вопрос впервые пришёл к нему в голову. — Ну-у-у, наверное, мне просто захотелось спасти от смерти столь очаровательную деву. Иначе я бы спать больше не смог от угрызений совести, если бы не смог больше лицезреть столь прелестное личико, — пропел он, после чего, задорно подмигнув, поспешно спрятал свои обожжённые руки в складках одежды.       — Странный ты, — пробормотала Гинцуки, на всякий случай отстраняясь от шального буддиста, ибо уже успела убедиться, что ожоги вовсе не мешают его наглым ручонкам. — Да и вся ваша компания странная, — чуть подумав, вздохнула она, снова ощутив глубоко внутри укол зависти. — Монах, который калечится ради демона. Охотница, которую без каких-либо заклятий слушается огненная кошка. А полукровка ваш и вовсе без сьогуна в голове. В руках такая сила, а использовать не хочет — врагов, видите ли, бессмысленно убивать ему не нравится. Наивный простак. Ещё и с жрицей отношения завёл, чтобы потом собачиться с ней по каждому пустяку, хотя на самом деле ради неё горы готов свернуть, как, впрочем, и она ради него. Вот уж воистину чудаки.       — Да уж, как на подбор, — хохотнул Мироку, даже и не думая обижаться на её слова. — Хотя, мне казалось, чувства Инуяши и Кагоме-сама должны быть вам близки, — прищурился он, с хитрецой поглядывая на лисицу, на лице которой тут же появилось лёгкое смущение, чтобы так же быстро и угаснуть.       — Не сравнивай, монах, — отвернувшись в сторону, буркнула Гинцуки, с каждым мигом мрачнея всё заметней. — Жрица всей душой рвётся к полукровке, меня же Йошинори отверг... Я больше ему не нужна, — последние слова лисица произнесла еле слышно, стараясь скрыть подступающие к горлу слёзы, при этом неосознанно касаясь багровых отметин на шее.       — Боюсь, что это далеко не так, — неожиданно строго произнёс монах, чем буквально заставил Гинцуки вынырнуть из пучины отчаяния, куда она сама же себя и загнала. — Сейчас ты нужна ему гораздо больше, чем когда-либо раньше.       — Монах... — немного растерявшись от такой резкой перемены, пролепетала лисица, но уже в следующий миг, взяв себя руки, возмущённо рявкнула: — Приди в себя, глупец! Йошинори более чем ясно дал понять, что не хочет меня! Или ты уже забыл, каким образом я получила это?! — выпалив это, Гинцуки приподняла повыше прядь серебристых волос, чтобы во всей красе продемонстрировать Мироку опоясывающий шею шрам от едва не испепеливших её чёток. — Не это ли лучшее доказательство?       — Эта отметина доказывает лишь то, что воля Йошинори ослабла, и скоро его разум будет полностью под властью Сооями, — отрезал монах, с полной уверенностью в каждом своём слове.       — Что ты имеешь в виду? — прищурилась лисица.       — Всё очень просто, — качнул головой Мироку, словно удивляясь, почему та сама всё не поняла. — Вспомни, Йошинори почти поддался на твои уговоры, пока не вмешался Сооями.       — Сооями... — пролепетала Гинцуки, чувствуя, как часто забилось в груди сердце от нахлынувшего озарения. — Он... он будто подсказывал, Йошинори, и тот...       — И тот слепо последовал указаниям, — удовлетворённо кивнул монах. — Йошинори слишком слаб, чтобы удерживать контроль над демоном, и кто знает, сколько ещё продержится, прежде чем Сооями полностью поглотит его душу.       — Нет!.. Этого не будет! — резко вскочив с места, испуганно взвизгнула лисица. — Я не позволю! — прорычала она сквозь оскаленные клыки, с бешено бьющимся сердцем обернувшись в сторону поля боя, только теперь осознав, что всё это время боялась взглянуть на любимого. — Пусть и без чёток, пусть и без твоего желания, но я всегда буду оберегать тебя... Йошинори!!!

***

      — А ну пусти! — со всей возможной строгостью гаркнула Кагоме и тут же дёрнулась в сторону, надеясь, что от неожиданности Йошинори выпустит её руку, но вышло всё совсем наоборот.       Даже не дрогнув от резкого крика практически у самого уха, заклинатель лишь сильнее сжал пальцы, превратив свою и без того неслабую хватку в практически стальной капкан. Полностью проигнорировав последовавший за этим болезненный вскрик, он просто дёрнул громко всхлипнувшую девушку на себя, пресекая тем самым на корню все дальнейшие попытки к бегству.       — Ну уж нет, не отпущу, сладкая моя, — подхватив с её плеча чёрную прядку, зашептал Йошинори, почти с нежностью перебирая струящиеся сквозь пальцы шелковистые волосинки. — Не отпущу, пока не выпью досуха.       От этих слов сердце Кагоме едва не выпрыгнуло наружу. Крупно вздрогнув всем телом, она резко отпрянула назад, не сразу сообразив, что напугало её больше: смысл сказанного или же сам голос. Казалось, этот глухой, шипящий звук издавал клубок ядовитых змей, но уж никак не человек — тем более не Йошинори, чьи речи при любых обстоятельствах звучали чётко, как у актёра на сцене.       Нет, так внезапно измениться хорошо поставленный голос заклинателя точно не мог. Не мог за пару минут утратить всякий оттенок, став лишь невзрачным отголоском самого себя, неумелой подделкой — тенью.       — Сооями! — резко вскинув голову, ахнула Кагоме, от всей души надеясь, чтобы её озарение оказалось ошибочным. — Этого… Этого не может быть, — пролепетала она, растерянно всматриваясь в бледное лицо парня, в котором, казалось, не было ничего демонического, кроме блестящих ярко-алым цветом глаз, делающих его выражение по-настоящему зловещим.       — Может, моя глупышка, — растянул Сооями в ехидной ухмылке чужие губы, окончательно лишив лик Йошинори всякой человечности. — Моя сладкая. Ещё одна душонка, тронутая сомнениями, — прошелестел демон, демонстративно облизнувшись. — Вкуснятинка.       — Н…не-е-ет!!! — взвыла Кагоме и со всей силы рванулась куда-то в сторону, хоть и понимала, что это абсолютно бесполезно. — Я не вкусная! Не тронь меня, чучело, не то хуже будет! — протараторила она и, более не найдя других аргументов, просто заголосила во всю глотку: — Инуяша-а-а!!!       Хигураши и сама не знала, на что надеется, выдавая этот отчаянный вопль, и тем неожиданней для неё стал внезапный ответ.       — Кагоме-э-э!!! — от грянувшего издалека неистового крика заложило уши, а земля, казалось, содрогнулась от топота босых ног, несущегося практически со скоростью света полудемона, стоять на пути у которого не рискнул бы сейчас и сам Нараку. — А ну быстро отвалил от неё, ур-р-род!!!       Этот рык, несомненно, был способен разогнать целую армию, но Сооями даже бровью не повёл. По мере приближения Инуяши его ухмылка становилась лишь шире и злорадней, будто демон только того и ожидал.       — Ну иди сюда, полукровочка. Станешь знатной приправой к моему пиршеству, — прошипел Сооями и словно вспыхнул изнутри, выталкивая наружу клубок чёрного дыма, в один миг поглотивший и его, и Кагоме, а затем и подскочившего к ним полудемона, полностью скрыв всех троих от посторонних глаз.       — Кагоме-чян!!! Инуяша!!! — слились в унисон испуганные крики Санго и Шиппо, на миг потерявшиеся в грозном рычании Кирары, без команды ринувшейся к тёмному сгустку.       Однако, так и не достигнув тёмной субстанции, огненная кошка резко вильнула в сторону, в последний миг успев заметить пробежавший у самой кромки искрящийся разряд от возникшего барьера.       — Они в ловушке! — глядя на окутанную демонической аурой сферу, прокричала Санго, от бессильной злобы всё крепче сжимая в кулаке ремень Хирайкоцу, ибо прекрасно понимала, что верное оружие всё равно не поможет пробить этот заслон.       — И как же их теперь оттуда вытаскивать? — приложив ко лбу ладошку козырьком, жалобно пискнул Шиппо, внимательно осматривая клубящуюся поверхность тёмного шара, с неиссякаемой надеждой найти там хоть маленький зазор.       — Не знаю, Шиппо, — сопроводив свои слова глубоким вздохом, качнула головой Санго. — Остаётся только надеяться на них самих.