***
Страдал Гарри в одиночестве, на людях виду не показывая, и не раз проклинал свою тягу к врагу страшному. Ещё на кладбище том, став свидетелем воскрешения Волан-де-Морта, прочувствовал на себе он, сквозь боль и страх, величие тёмного волшебника, магию его, что казалась неизвестно почему такой родной и притягательной. И прикосновения его… болезненные в тот миг, и в то же время приносящие ненормальное чувство удовольствия. Будто соединяясь с тем, что когда-то отняли у него. Вокруг постоянно крутились профессора, спрашивали о произошедшем. От вопросов не было спасения никакого, никак нельзя было побыть с самим собой, навести порядок в головушке взбудораженной. В покое оставили лишь в крыле больничном, где лежал Гарри с нервишками, не выдержавшими и поднявшими бунт. Высокий, тощий недо-человек, облаченный в устрашающую тёмную мантию, красотой не блещущий, с завораживающими багровыми глазами, длинными руками с паучьими пальцами, что уверено держали волшебную палочку и каждое заклинание с неё слетало с невероятным изяществом… засел в голове несчастного подростка. Злейший враг, которого полагается ненавидеть, а не желать. Ведь тот не просто убьёт его одним движением палочки, а поиграется с его телом наверняка. Будет пытать, избивать… пока не наскучит. И даже мстительная улыбка не будет способна сбить это очарование. — Ты рухнул с дуба, Гарри Поттер. В Мунго давно пора… — вздохнул парнишка и решил наконец поспать. Сонное зелье действовать начало. Может, легче станет, если выспится?..***
Не лучшей идеей было давать столь ответственное задание отпрыску Малфоя. Лордушка нервничал, как самый обычный человек, расхаживал в мантии теплой, холодные ступни в мягкие тапочки облачил, и кружечку горячего чая из рук не выпускал, периодически делая глотки чтобы согреться и успокоиться. Не было ответа. Времени прошло достаточно, а толку никакого! — раздраженно билось в голове нетерпеливого Лордушки. Неужели требовалось так много, дабы выполнить столь простое действие, как подлить зелье в стакан? Злился Лордушка. Ох, злился! Появление домового эльфа с тихим хлопком вдруг заставило вздрогнуть. — Прошу простить! — Какие новости? — нетерпеливо ответил тёмный маг, сдерживая желание запустить кружку в бесполезное, жалкое создание. Да чай жалко, он хорошо согревает. — Господин Драко в затруднении, сэр, — склонился домовик, дрожа огромными ушами. — Юноша, которого вы требовали опоить — крепко спит под зельем, и просыпаться долго не собирается. Господин хочет знать, что делать? — Этот мелкий сопляк волшебник или жалкий червь?! — негодовать стал Лордушка, да ещё больше расхаживать, не в силах унять дрожь в руках от ярости, гнев, закипающий в груди. — Заклинание «Энервейт» ему в помощь! Если через полчаса мальчишка Поттер не будет у меня, Малфои лишатся своего единственного сыночка! Свободен! Исчез домовик, дрожащий всем телом от страха. Лордушка залпом оставшийся чай допил.***
Полчаса, которые засёк маг тёмный, не шутя со своей угрозой, не истекли. Долгожданная добыча появилась в его доме куда раньше — на восьмой минуте. Но не в сознании. Очкастое недоразумение не пришло в себя! А рядом с телом стоял дрожащий домовик, ожидающий нагоняя от хозяина дома грозного. — Что с ним? — Спит, сэр. Хозяин не стал его в себя приводить, чтобы тот не взбрыкнул, как лошадь. А то ведь может. И мне приказал доставить его, как есть, — пояснил домовик, пугливо дрожа не только тщедушным телом, но и голосом. Главное не действие, а результат. Этим успокоил себя Величество тёмное и прекрасное. Но наслал всё-таки на домовика парочку проклятий вредоносных, прежде чем приказать убираться вон. Для профилактики. И подобным он удостоил бы мальчишку Малфоев. Но у его ног лежал бессознательный подарочек. Расплылся Лордушка в улыбке довольной и коварной, и привёл мальчишку в сознание: — Энервейт. — О-о-о, да какого ж чёрта? — зарычал злющий как лев Поттер от недосыпа. Не знал он, но чувствовал, что спал всего-ничего. Выводило его это из себя, заставляя рычать в страшном гневе. — Какой урод разбудил меня?! Дайте мне поспать! Я уже не выдерживаю! Сил моих нет! — Заткнись, Поттер, — прошипел Лордушка, не выносящий в своем доме сильный шум, если, конечно, сам не являлся причиной. А именно его создавал мальчишка, громко негодуя. Но сейчас, услышав его голос, резко затих и уставился на него, сперва недовольно, а затем глаза зелёные ошарашенно распахнулись. Сонливость ушла. — Ты?! Какого хрена? Что я здесь делаю? Как я тут оказался?! — Поуважительнее, мальчишка. Не стал Темнейшество оскорблять свой слух речами задохлика, наслал «Силенцио» и стал наслаждаться яростным мычанием и дерганьем рук. А ноги пришлось «подбить», чтоб поднять их мальчишка был не в силах. Стал немощным его юный враг. И поднял Темнейшество его в воздух стандартным «Левиоса», направил в другую комнату, довольный до безобразия. А мальчишка таращился. Ух как таращился он на Лордушку своими зенками зелёными, да злыми как черти! Того и гляди проклянёт! Дёргался, пытался вырваться из пут невидимых, и ой как будоражил кровь Темнейшества. Как желания в нем пробуждал порочные. Как очаровывал взглядом красноречивым, прекрасным и очень злющим. Да только устал потом, видимо. Долго злиться — сил много иметь надо. А таковых у мальчишки, похоже, не было. Лёг он на полу, безвольно. Дёргаться прекратил, пытаться что-то промычать тоже. От огненного чертёнка до овоща за пару секунд… Вот же… Привёл его в предыдущее состояние Лордушка, убрал заклятье немоты и «ватных» ног, и послал легкое колющее заклятье для затравки, чтобы не расслаблялся мальчонка, а понимал, кто стоит перед ним, и что может с ним быть. — Итак, — заговорил Лордушка, сев в кресло, словно король, тогда как гость его на полу сидел. Не таким холодным, как в той комнате, ковром устеленный. — Догадываешься ли ты, что будет с тобой? Откровенная, почти пошлая и нахальная улыбка вдруг озарила лицо мальчишки, сбивая Лордушку с толку. Словно страха гриффиндорец не ведал совсем. Или же головой ударился не раз и не два. — Догадываюсь. Мы же враги, — едва не промурлыкал тот и стал вдруг медленно на себе рубашку расстёгивать. Под страшными и приказными взглядами Гарри просто плыл. Грация пальцев и изящество сильнее, чем во сне. Дух захватывало! — Что ты делаешь? — сбитый с толку, Темнейшество сначала долго наблюдал, а спросил поздно — к тому времени гость его дорогой расстегнул все пуговицы и на четвереньках стал подкрадываться. Ноги в тапочках к себе вдруг захотелось подтянуть. А то ведь и оттяпает, котяра коварный. Вон уже, поднялся, да на колени к нему полез, пользуясь тем, что Лордушка оцепенел в растерянности. — Съесть тебя хочу. Ты тоже можешь меня съесть, я совсем не против. — Ум тебе повредили? — первая разумная мысль пришла в голову и тут же была выдана. А вместе с ней и мычание шокированное, стоило мальчишке, наглому и несдержанному, обхватить лицо его, красоту растерявшее, бледно-синеватого оттенка, и прижаться к плоским губам своими пухлыми, мягкими и очень горячими. Наглости было не занимать! Расселся на его коленях и давай напирать на его губы, сминая их своими! Облапил мальчишка лицо его, гладкое совсем, как яйцо. Такое совсем не грех облобызать, подумал мальчишка. Нравилось ему в шок вводить тёмного владыкушку, и наслаждаться его губами. А набравшись ещё немного наглости, он и вовсе перехватил руки бледные, чтобы положить на свою попу. Шутка ли! И легли они там, будто для них и делали. Сладко сразу мальчишке стало, и горячо в объятьях сильных. Это с виду казался Темнейшество желанное худым, как палка с силами физическими в недостатке. А на деле в руках мощь таилась. Жилист оказался недо-человек, крепок, и сжимать стал до боли половинки аппетитные, точно персик спелый. Поцелуй голову ему вскружил. Губ мальчишки недостаточно оказалось, заставил он того рот приоткрыть, за язык свой приласкать. И задохнулся Гарри тут же, едва не потёк как девица, соития жаждущая. Ответил как смог на ласку хитрую. Таких ещё ни разу не случалось у него. Двигаться стал, елозя по коленям. Тело будто само напрашиваться начало на большее от этого хоть и страшноватого, но очень крепкого дядечки, нагоняющего ужас на всю магическую Британию. — Ты понимаешь, что я с тобой сделаю? — А как же, — выдохнул Поттер с шальной улыбкой. — Мы ведь враги, а как говорит Дамблдор «Возлюби врага своего». Я согласен, только с одним дополнением. Врагов и правда надо возлюбить. Физически, — нахально облизнувшись он нагло отогнул ворот мантии и с жадностью приник губами к шее. Тонкая, бледная, но такая изящная. Хотелось украсить яркими метками. Выделяющиеся синие вены и странные чуть потемневшие пятна нисколько Гарри не смущали. Если он и подцепит какую дрянь — не беда. Медицина магическая, в отличии от магловской, поднимет на ноги за минуты считанные. Не говоря уж об устойчивости каждого волшебника к разным болезням. Вздохнул тяжко Лордушка и забрался руками прохладными под одежду мальчишки, чья кожа осталась так же нежна и горяча, как печь. Заныло сладко в паху у него, ерзанья наглеца сделали свое дело. Это ж надо было заявить такое?! Но Поттера ничего не волновало. Совершенно ничего, кроме касаний. Снял он с себя рубашку и прижался голым, худощавым торсом к груди, которую сам же и оголил, наглый стервец. И постанывать начал! Хорошо ему было, тело Лордушки гладким и приятно прохладным оказалось. А тот оголяться ни перед кем не привык. Не показывал он тела своего, изменившегося из-за ритуала. Слишком страшным оно стало, отвратительным в сравнении с прошлой оболочкой. Ритуалы по разрыву душеньки тёмной и те не изуродовали так сильно, как ритуал воскрешения. Перехватив руки мальчишки, когда захотел тот коснуться младшенького, прикрытого лишь краем мантии, Темнейшество заговорил с угрозой: — Я тебя убью, наглец. — Врага надо возлюбить физически, — напомнил мальчишка совсем не стремаясь того, что видел и чувствовал. Худощавость не мешала его силе, а прохлада не мешала чувствительности и изяществу. Он словно сидел на дворянине, пусть и содомите. И ведь точно так, иначе скинул бы давно со своих удобнейших колен, на которых парень сидел с таким удовольствием, Темнейшество. — Давай же. А там, убьёшь если захочешь. Да и мне девственником помирать не хочется. Дурная примета, говорят. — Готов на всё, и даже на смерть? — вцепился Лордушка в патлы неухоженные, волосами именуемыми, что у мальчишки, в отличие от него самого, были, и оттянул их, боль принося и удовольствие вдобавок. Понравилось гриффиндорцу… пожестче. — Ты ещё более отбит, чем я предполагал, Гарри. — Ты сам сделал меня таким. Не испортил бы меня с самого начала — был бы нормальным, боялся бы тебя, как и все, — простонал парень. Как же возбуждающе… когда заставили его выгнуться. Шея беззащитна и открыта оказалась, голова немного закружилась… Длинные пальцы будто для этого и предназначены, чтобы зарываться в волосы Гарри. — Испортил? Когда бы я успел, котёночек? — обращение должно нести было оскорбление, беря во внимание храбрый факультет львов, но облажался Лордушка. Больно пошло при интонации его ласковой получилось. — С самого рождения. Не пришёл бы ко мне, чтобы убить меня ребёнком, у меня были бы родители, которые обязательно научили бы меня бояться тебя. А так… — тяжело ответил Гарри, поверхностно дыша. Голова была запрокинута, он был взбудоражен! Так хотелось, чтобы мужчина поцеловал его, что он снова заёрзал. — Давай же, я хочу тебя. — Испорченный мальчик. Не перестал Лордушка сжимать крепко волосы его, да ласкать булочки аппетитные. И поддался он вдруг желаниям гостя своего наглого, ногтем больно провел по сфинктеру, а плоскими губами впился в шею нежную. И закричал Гарри на его коленях. Шея словно огнём полыхнула от ласки откровенной, боль внизу перекрыло. — Да… Да! Каждый выдох превращался в стон. Жадный, развратный и обнажающий чувства. Его желание, его тягу к нему, его довольствие. Все желания порочные сбывались, в один лишь миг осуществлялись. Не хотелось Гарри прекращать. Как и не хотелось заходить дальше. Пока. Удовольствие, яркое обжигающее, он продлить хотел, безумно сильно. Раскрывался полностью в прохладных руках, словно молодой цветок под солнцем. Ощущать губы мага тёмного, руки и торс, тесно прижимающийся к нему, невероятно сладко! Стоны так и продолжали литься ручейком. И прекратил вскоре мучить мальчишку на коленях своих Темнейшество. Услышал голос, полный разочарования, и увидел, как недовольно хмурится гриффиндорец. — Если я трахну тебя, — начинает объяснять причину своей остановки, — то трахну в постели, а не на кресле. В мои планы входило твоё унижение. Но внезапно все обернулось в твою сторону, мальчишка. Почувствовал себя Гарри победителем. Настоял-таки на своём, да ещё перед Лордушкой. Блеск! А то, что тот и сам желает его, так и вовсе заставило тело задрожать в предвкушении и покорно он согласиться на требование мужчины. На кровати точно будет удобнее. — Не побоишься увидеть монстра во весь рост? — усмешка расцвела на бледных, обескровленных губах. — Мальчик-извращенец. — А ты, похоже, не против показать его, — предвкушения не убавилось ни на йоту. — И кто из нас извращенец? — Я говорил про себя без одежды, маленький пошляк. Добрались они до личных покоев Лордушки, тёмных и мрачных, как сама его душа, и бросил он мальчишку на мягкую постель, в которой утонуть можно под расстеленными пледами. Гарри так и поплыл от мягкости и знакомого запаха, что хранило белье. — В любом случае, я не против коснуться тебя там. Ты гладенький, меня это очень заводит, — ответил Гарри, закусив губы. В чём-то мужчина прав оказался, пошлость не по годам захлёстывала парнишку. Но только потому, что Лордушка сам показал ему себя, и сам показал, что так можно. Не сразу присоединился тёмный маг. Первым делом он оценивал вид мальчишки, что принёс много бед, на своей постели. Очаровательного, такого доступного, но не оголившегося полностью. Он выгибался, словно кошечка, и норовил вдохнуть поглубже исходящий от пледа запах. ЕГО запах. Дышал жарко, заражая своим теплом его бельё, а своей похотью самого мужчину. Так и напрашивался на горячий секс. Своим любопытным взглядом он практически раздевал. Смелый наглец! Гарри любовался Лордушкой в ответ. Тонкий, почти звонкий, с серой кожей, ещё и пронизан венами, как проводами, но не отталкивало зрелище нисколько. Смотрел и облизывался, в нетерпеливом ожидании, когда же мужчина начнёт его раздевать, или велит ему раздеться. А затем скинет одеяния с себя, показывая «того-самого-монстра». И если напоминал Лордушка змея, может быть, и «монстрик» его двойной? Попцу Гарри не поздоровится в случае двойного проникновения. Но пока об этом думать было рано. — Снимай с себя штанишки, — отдал приказ Темнейшество и сел, назло будто таким образом решая поиздеваться, на край постели. Тогда как Гарри жаждал его рядом, на себе желательно. «Ну, молись, вражина» — пронеслось в голове мальчишки, и он нарочно медленно огладил себя. И только потом оголил бёдра, оставаясь нагишом. Возбуждённый ствол его хорошо было видно. Полностью обнажённым телом оказалось ещё приятнее ощущать постельное бельё. Но на этом мальчишка останавливаться не собирался. Сам полез к мужчине, чтобы наконец раздеть его и облапить. Хотелось нестерпимо. Горячий, нетерпеливый, в самом расцвете сил, перевозбужденный юнец. Лордушка куда спокойнее реагировал, пусть и желать стал сильно, и потому реакция котёночка его забавляла. И удовлетворен он был от того уже, что не шарахаются его, не испытывают страх и отвращение в связи с ужасной физической оболочкой, которую не исправить ни одним заклинанием или ритуалом. Гарри выдохнул и простонал снова от того, как игриво провел ногтем Тёмный лордушка вокруг соска. — Дразнишься, стервец, — закусив губу, прошептал парнишка, желая, чтобы приласкали его наконец как следует, а не баловались. — Помучить меня захотел? — А ты дерзишь, мальчик, — опасная улыбка смотрелась на «прекрасном» лице до боли устрашающе. Но только не для отбитого Гриффиндорца. — Укоротить ли мне твой язычок? — Давай. Мои губки заждались, — ничто не останавливало юного нахала в погоне за желанием. Ни угрозы, ни лики устрашающие. Он напрашивался, и напрашивался как следует, не боясь получить, помимо удовольствия, боль. Одно с другим создаст дикий коктейль, который ему ещё понравится. Уж для него, извращенца, как Лордушка назвал правильно, такое не должно быть неожиданностью. Не стал больше тянуть «монстр», держа в объятьях юношу желанного. Разделся он до самого конца и забрался на постель как надо, укладывая нетерпеливого обратно. Нагнулся он, крепко упираясь руками в мягкий матрас, и провёл мокрую дорожку длинным языком, остановившись на полпути к шее, чтобы добавить слюны и завершить свой путь. На конечной станции он укус оставил, болючий и очень возбуждающий. Вздрогнул мальчишка и вскрикнул в его руках, выгибаясь как котик. Лордушка и подумать не мог, что свалится на его голову такой отбитый паренёк, который совсем не испугается ущербной внешности его и будет так настойчиво желать его, стонать в его руках, так покорно выгибаться…и называть по имени, ненавистному, магловскому имени, которое не слышал тёмный маг в адрес свой очень и очень давно: — Да, Том… Ещё… Мне так хорошо, Том…! С его губ звучало не столь отвратительно. Именно эти губы умудрялись украшать его имя, придавать ему какие-то краски, которых недоставало в прошлом. Стоны Гарри служили той самой палитрой, а он мог смешивать разные краски, добавляя то одно ощущение, то другое, и тем самым добавлять разные оттенки, которыми можно любоваться. — Есть в тебе таланты, котеночек? — нарочно Лордушка обратился к юному созданию в подобном ключе, полностью осознанно, без желания унизить, и нежно лизнул припухшую нижнюю губу, вырвав рваный вздох и жалобный стон. — Или способен лишь удовольствие получать? — Не знаю, — растерялся Гарри, вдруг посмотрев на него. Глазки плыли и им было непросто собраться. Но парнишка был готов к игре. — Что ты от меня хочешь? — Я жаждал унижение твоё увидеть, — указательный палец, с острым ногтем, которым ещё придется как-то разрабатывать задницу гриффиндорцу, прошелся по подбородку и медленно стал спускаться к беззащитной шее, на которой уже расцветали красные пятна. — И оно вполне осуществимо. Отсоси мне. — Зря ты это попросил, — прошептал Гарри. Всё его лицо покраснело едва ли не в тон флага его факультета. А всё потому, что парень такое уже делал. Во сне. Буквально позавчера ему снился сон жаркий. Руки дрожали, а член ныл после пробуждения. Опрокинул Лордушку на постель парень и навис над ним. Кому-то вообще удавалось повалить и оказаться сверху на ужасе магической Британии? Волшебника, что за последние сто лет считался, и считается теперь вновь, могущество наверняка растет не по дням, а по часам! — сильнейшим. Опьянел Гарри от власти своей маленькой. Стал губы кусать в предвкушении и двигаться плавно, усиливая контакт их тел и чувство удовольствия. И спустился пониже, дразня сероватую кожу коварными пальчиками, и облизываясь. Ствол смущал и вызывал желание. Во рту слюна скопилась. Ещё стыдясь, склонился парень над бёдрами его и сразу объял губами крепкую мускусную плоть, чтобы не медлить, иначе точно не отважится сделать это наяву в отличие от сна. Всё как у обычных людей, без сюрприза «два по цене одного». И красивый такой, вкусный… Длинный и тонкий разве что. Достанет глубоко, растянет без бо-бо. Просто замечательно. Сегодня удача стояла на его стороне. Могло быть гораздо хуже. А так, он продолжал «играть на флейте», понемногу теряя своё стеснение и беря мундштук всё глубже в рот, как и было в его горячем сне. Грубость, что являлась главной вещью в порочном, мокром сне, вскоре появилась. Вновь божественные, длинные пальцы с острыми ногтями зарылись в волосы его, лаская, сжимая и направляя. Расслабить гортань не так-то просто оказалось. Опыт в таких вещах срамных у него отсутствовал. А того что было — до невозможности мало. Но он старался подчиняться руке властительной, чтоб сделать приятно в ответ, насколько мог. Плоть собственная пульсировать начинала, охотно стало мальчишке до ласки. Постыдное удовольствие получать он стал от того, что ласкал во рту, и всё сильнее получал, лаская заодно свой слух. Тяжёлое дыхание Темнейшества заводило, как и прикосновения его, и лицо на котором отражается вся гамма наслаждения. С удовольствием, почти злорадным, касался Гарри руками открытых худых бёдер, сжимая их так, что на пару секунд оставались следы от пальцев. Будто помечал, что оно его. Именно его и больше ничьё. Усилил парнишка объятия губ своих, ещё больше желая заставить Лордушку застонать. И добился-таки звуков порочных, несдержанных. Попался злейший враг в сети его любовные, подчинился, чего никогда не позволял себе. «Монстрик» в полной власти Гарри оказался. А раз он во власти, во власти и его обладатель. Мальчишка втягиваться начал, сам стонал, откровенно и сладко, из рта надолго не выпуская. Только на секунды. Чтобы подразнить слегка. Очень уж ему это нравилось. От близости с тёмным, от развратных игр с ним, внутри тоже просыпалось нечто тёмное и неизведанное, во что хотелось нырнуть и опробовать, как в мутной воде. Оттого бросил он лакомство своё, сел сверху как конник заправский, да ухватился за оба ствола разом. Свой давно внимания требовал. Лордушка свои звуки поубавил, но дыхание его тяжёлое продолжало ласкать уши. И прострелило новым удовольствием Гарри, когда руки его ощутил на своем заду, грубость получил и откровенное поглаживание дырочки сжатой, суховатой. — Ногти бы хоть подстриг, — пробурчал недовольно Гарри. — Царапаешься хуже кошки. — До сего момента не мешали, — ответил в похожей манере, а затем надавил сильнее, — ты заслуживаешь боль. В конце концов, ты мой враг, котёночек. — Ещё посмотрим, скажешь ли ты мне это, когда дойдём до забав порочных, — хитрюшка улыбнулся и стал ласкать оба члена, что держал в своих руках. Давно пора было. Мужчину даже сжал чуть грубее. Ему точно не привыкать. Боль за боль. Удовольствие за удовольствие. Лордушка понял принцип мальчишки гриффиндорского, и… стал действовать осторожнее. И оказалась на его пальцах мазь, что наколдовал он быстро, и приласкал вход нежно, прежде чем вторгнуться внутрь. Заскулил мальчишка, когда длинный палец пробрался внутри. Искры удовольствия рассыпались в его голове, как угольки из печки. Не боялся происходящего совсем. Нравилось ему проникновение порочное. Смотреть в глаза «монстру», багровые и ужасные, дыхание ловить на губах своих, касаться кожи прохладной, даже сейчас, когда занимаются они тем, что жар вызывать должно. Гарри так хотел зарыться пальцами в его волосы и прижать к своей трепещущей груди, это было бы так сладко… Но волос не было. — Отрасти волосы, за твой череп не ухватишься, — недовольно и раздосадованно прорычал Поттер, и получил новую порцию боли, когда Лордушка второй палец вставил и задел внутренние стенки ногтем. — Если бы это было возможно — давно бы сделал. — А вот ногти ты точно можешь подстричь. Когда ногтями там царапались — совсем неприятно было. И дабы отыграться, прикусил Поттер Лордушку за шейку серую. И рыкнул тот, подобно зверю, возбуждая сильнее. Стал он настойчивее действовать и целовал мальчишку так, что губы болели. Поплыл тот в руках сильных, отзываясь громким стоном на каждое касание. Точно отбитым был Поттер, раз позволял себе не бояться быть в чужих руках и отдавать всего себя. Опытным был Лордушка, да только никто на его памяти так ему не вверялся, да с таким удовольствием. И не ожидал он когда-нибудь окунуться в пучину удовольствия. Не с новым обликом. Этому телу не требовался физический контакт… Так он думал. А всё Поттер, чтоб его! Мальчишка снова влезал куда не положено — в его штаны! Как будто мало влезть в его жизнь и развоплотить его полтора десятка лет назад! — Переворачивайся, — вновь приказ отдал Лордушка, и губы терзать мальчишеские перестал. Как и пальцами разрабатывать вход. То яростный как лев, то покорный как котёнок. Именно так вёл себя Гарри, ловко сочетая в себе две черты. И сейчас, как маленький, покорный и игривый котёнок, послушно лёг он на живот, разведя в сторону худощавые ноги, да открывая самое неприличное на обзор. А Темнейшество желанное им, словно змей, холодный, гладкий и большой, обвил скоро собой и вторгнется туда, куда никогда и никто ещё не вторгался. Готовил Поттер себя морально, что может быть больно, когда крепкий ствол пронзит его. С непривычки всяко могло ощущаться. Укус в загривок неожиданностью для Гарри стал. Лордушка пошалить хотел, и очень осторожно, только ногтями, с середины позвоночника до поясницы провёл. На что выгнулся парнишка, как коты выгибаются, когда их гладят по спине, да задрожал. Сбилось дыхание. Приятна и прекрасна была эта шалость. — Да, Том… Да… — Ты наглый, — почти на ухо говорить стал мужчина и направлять своего «монстра» в разработанное отверстие, смазанное, только его приглашающее, — никто не смеет называть меня магловским именем. — А как тебя звать? — еле слышно спросил мальчишка, почти замерев. Он ощущал горячую головку у самого-самого заветного. Совсем чуть-чуть… — Мой лорд, — ухмыльнулся Лордушка и укусил снова, но в этот раз ухо. И снова дёрнулся мальчишка. Тело совсем с катушек слетело, чувствуя всё раз в десять сильнее. Словно чёрной магией на него воздействовали. Руки Лордушки поползли вниз, всё тело его оглаживая. Плоть проникать начала, до боли и удовольствия пронизывая. Скомкал Гарри в кулаке простынь, чтобы боль перетерпеть. Не сильно, но всё же. Постороннее тепло тоже заставляло скулить, только от довольствия. Не обманули его сны порочные. Приятно было. И жарко стало внутри, и влажно, и очень хорошо, до безумия! Двигался в нём Лордушка, помечал собой всем, чем можно. Коварный, ядовитый змей… Но такой сексуальный, такой желанный и нужный… Вскрики разливались в спальне, боли и удовольствия. Давненько уже Темнейшество никого не брал. В сердце вдруг разгорелся огонь, пожирающий внутри всё, окромя желания продолжать. Драть испорченного мальчишку, слушать его голос несдержанный, просьбы его сбивчивые. Не это ли способ унизить и показать свое превосходство? План действовал, как он и хотел, но с легкой поправкой — от унижения и боли мальчишка наслаждение получал, и сам же спровоцировал. Не по плану пойдёт конечный пункт — убийство. Уткнув мальчишку лицом в подушку, до боли сжимая волосы, и тараня его зад, тёмный маг, на грани удовольствия, ловил на мысли себя, что не сможет убить. Не поднимется у него рука, чтобы убить того, кто так покорно отдаётся ему, выгибается, когда рука оттягивает волосы назад, и вскрикивает от услады порочной. Разве что шлёпнуть по крепкой заднице, что так манила к себе. Теперь на Поттера поднимется только плоть, чтобы насадить да взгреть покрепче.***
Секс-марафон. Час, а то и больше. Гарри полностью был выжат. Том поимел его раз десять, в разных позициях. И не осталось на теле места, где он не касался бы, где не кусал или целовал. Он помечен, впитал запах Тома, внутри и снаружи. Назвать его врагом теперь язык не поворачивался. Тёмный маг ощущал глубокое удовлетворение, рядом с истощённым им мальчишкой, и гладил того по бедру, лениво и сыто водя рукой. — Возлюби врага физически, значит? Нетривиально ты решаешь проблемы, Поттер. Нагло и бессовестно. Но нельзя не признать — решил-таки. Конец.