Ты снова заставил меня ждать!

Через чуть приоткрытые ставни, в комнату заглядывал мутно голубой свет луны, освещая большую часть помещения. Строгость дисциплины Ордена Гу Су Лань известна всем и каждому. Нельзя смеяться, по пустякам; разговоры за трапезой – запрещены; нужно уделять больше усилий на учёбу и ещё три тысячи подобных правил, которые устрашающей, порою надоедающе, красовались на одной из «бесконечных» стен. Одно нарушение стоит переписи всех этих нудных писаний. Причём, стоя на руках. О, это чувство, когда ты впервые встаёшь на руки, каким-то образом, пытаешься вычерчивать иероглифы, и стоишь так пару часов –порою весь день– незабываемо. И Лань Цзинъи прекрасно помнит свой первый раз. Тогда ему казалось, что из его рта и носа прольётся кровь, струёй спускаясь по лицу, пачкая налобную ленту, от пришедшего напряжения. Он снова и снова переписывал одно и тоже из-за одной ошибки и правда простоял так до вечера, пока не закончил. Его руки ныли, а голова трещала. Ну, вскоре он привык, ведь переписывал правила не раз. Если он ещё хорошо помнит то, получил-то наказание за то, что его поймали ночью глуяющим по Облачным Глубинам. Очень осторожно юноша, скрытый в тени, наступил босой ногой на деревянный пол. Цзинъи уже успел одется, но не обуться. Держа в руках свои сапоги, он встал с комканной постели и осмотрел комнату. Его взгляд остановился на кровати, что была с лева от него, на котором тихо посапывал его сосед и друг. Мирное лицо Сычжуя было освещено блеклым лунным светом из окна над его кроватью. Было уже далеко за девять часов и он давно дремал, не зная, что его друг всё ещё не спит и намерен покинуть комнату на всю ночь. Цзинъи тоже обычно ложился в девять как и другие адепты, которые из-за тревоги их сна чувствовали ужасную усталость, он же был бодрым и воодушевлённым. Он уже привык не спать три часа, лишь для того чтобы выбраться из комнаты и провести всю ночь в каком-нибудь романтическом месте. Убедившись, что Сычжуй спит крепким сном, как и положено, Цзинъи тихими шагами пошёл к двери. Вообще, он уже знал, что Сычжуй не проснётся, даже если половица заскрипит. За несколько лет проведённых с Лань Юанем в одной(ав:постели)комнате, он не переставал удивляться тому, как же его друг крепко спит. Он будто бы напивался(ав:вина) снотворного и спал как убитый. Один раз, Цзинъи даже показалась, что он и вправду мёртв. Господи-боже, как же он был рад услышать томное дыхание, когда он склонился над ним. Но это чувство адреналина, от мысли, что Сычжуй проснётся и всё узнает, ведь он упёртый как барашек, не давало покоя и ему приходилось на цыпочках красться к двери. Робко переставляя ноги и иногда останавливаясь, чтобы обернуться, юноша всё же добрался до двери. Тихо открыв её он вышел и, наконец, обулся. Хвала Небесам дверь не скрипела! Волнение на минуту покинуло его, но потом вернулось. Нужно торопиться или его кто-то заметит. Цзинъи быстро мелькнул по тропинке и скрылся за одной из комнат других учеников, пытаясь как можно тише идти под окнами, на кортах, конечно. Он мигом очутился на той территории Ордена где почти никто никогда не бывает. Это можно понять по унылым серым тонам сплошной стены, ну, и Цзинъи знал это по опыту. Медленно, так чтобы его не заметили, он перемещался вдоль стены, прячась за кустами. Сверчки шумели, а как только он к ним приближался – замолкали. Уйдя на приличное растояни от своей комнаты и комнат других адептов, он вздохнул. Страх, что его заметят, сменился облегчение и спокойствием. Но он не встал, а пополз дальше, мало ли. Хоть это и мало вероятно. Ветки кустов становились всё гуще, а трава всё выше. Она почти дотягивала ему до носа и щекотала губы. Продвинувшись ещё немного дальше, Цзинъи наконец дошёл до того места где две стены образуют тупик. В угу росло массивное, корявистое дерево. Юноша коснулся кроры дерева и ловким движением уже оказался на одном из его крупных ветвей. Листва закрывала его, сильно выделяющиеся, одеяния. На дереве послышалась возня. Шурша листьями, он прыгнул на стену и пересёк её. Белоснежные одеяния красиво, как пышный танцующий цветок, развивались на ветру. Брови были скинуты в смехе, губы изогнуты в улыбке озорства. Чернильно-чёрные волосы плыли по воздуху вместе с налобной лентой. Приземлился он уже на другой стороне стены, следовательно, он покинул территорию Ордена. Впервые, когда он вытворил такое, его сердце билось, а мозг не мог поверить. Это отличалось от того, когда они с Сычжуем и Цзинь Лином убегали на ночную охоту. Тогда они ещё могли спрятать друг друга и, если что, оправдаться, прячась за спиной Лань Юаня. Однако, в тот момент и сейчас он был один, но это временно. Выпрямившись, Цзинъи подправил рукава и ленту, что сошла. Он был признателен, что его одежда не заморалась, а в волосах не застряли ветки. Когда он возился, то нащупал у себя за пазухой что-то. Цзинъи улыбнулся. Достав это, что-то он развязал волосы и убрал челку заколкой, с красивым солнечно-огненым цветком. Сердце наполнилось приятным теплом, от понимая того, что сейчас он может смело носить это дорогое ему, украшение. Он как сейчас помнит как бледные холодные, но в тоже время нежные, руки убрали ему челку и зацепили этот цветок. Он каждый раз вспоминает этот блеск в глазах, который потух много лет назад, но вновь загорелся, как и искра в сердце, приятно обжигающая от одного только упоминания имени возлюбленного. И смех. Смех их обоих, очарованных друг другом влюблённых. Не было ни одного правила, которое запрещало бы носить, что-то кроме налобной ленты и Цзинъи хотел бы всегда носить это цветок, но, увы, он боялся. Боялся, что все, Учитель Вэй, Хань-Гуань Цзюнь, Глава Ордена, Лань Сычжуй, узнают правду и просто не примут. Всему Ордену достаточно одной мужской пары, с участием самого Старейшины Илина и Второго Нефрита. Отмахиваться от них было так же сложно как и от мошек, противно пристающих. Если он скажет, что-то вроде: «Это моей девушки» или «Моя вторая половинка дала мне это» то, будет выглядеть глупо, как идиот, не умеющий врать. Хотя второй вариант нельзя считать ложью. Однако сейчас ему не о чём беспокоиться. Все спят(ав: А как же Вэй У Сянь с Лань Чжанем? У них, что не ночь то, поебушки на все Облачные Глубины🐸). Убрав спадающие на плечи волосы, Лань Цзинъи направился по привычному маршруту — тропинка, поворот в лево, тропинка, цель. «Целью» здесь было одно прекрасное место. Вскоре, перед взором юноши появились маленькие кусты лаванды, жасмина, устороившиеся по бокам. Вдали из-за крон деревьев выглядывала полная луна, а ночной небосвод был усыпан мерцающими звёздочками. Над головой была арка из свисающих глициний, светло-пурпуного цвета, приятно охвативших своим запохом всю местность. По озеру пускалась серебряная рябь; над водой танцевали золотые светлячки. Поистине прекрасное великолепие(ав:что?). На секунду Цзинъи забыл как дышать. Сколько он видит эту картину и скольно он чуть ли не ловит сердечный приступ? Много и много раз, и он готов снова и снова чувствовать как его сердце замирает. Он с улыбкой вспоминает, когда его солнышко подарило ему этот пейзаж, как он долго целовал его глаза, нос, губы. Как смеялся бережно убирая с длиных волос цветки глицинии. Цзинъи не знает как его возлюбленный создал или нашёл эту прелесть, да и ему, это не важно. Подняв руку, он прошёлся по низко опустившимся глицниям, аккуратно перебирая пальцами цветки, боясь сорвать хоть один. Для него потерять хотя бы лепесток – полное горе. Это не то, к чему он готов относится легкомысленно. Подойдя к озеру Цзинъи опустился на колени, слушая ветер и вдыхая запах цветов, разбавленных запохом свежости от воды. Он протянул руку и опустил мизинец в воду. Прохлада прошлась по пальцу, но его заменило странное чувство. Такое, словно его кто-то пытался затиснуть в рот, не больше самого пальца. Голодные рыбки один за другим стали тянуться к «еде». Это показалось весёлым развлечением. Задорно водя пальцем по воде, Цзинъи наблюдал как маленькие рыбки следовали за ним, пытаясь ухватиться.Он увлекся своей забавой, что не заметил как, практически, плыло время, а человек, ради которого он свалил из Облачных Глубин ещё не явился. Но рыбки, видимо, поняли, что сожрать палец им не удастся и отправились плавать себе дальше, искать еду. И тогда до юноши дошло, что он и вправду просидел так не меньше десяти минут. Терпением он не отличался, и его солнце об этом прекрасно знает, и чуть что, он мог просто уйти и обижаться неделю, а то и две. Где этот лютый мертвец, чёрт его дери, шляется? Тёплый ветерок колыхал белоснежные одеяния, играл с короткими, ниже плеч, распущеными чернильными волосами, в которых путалась лобная лента. Юноша и так был раздражён от того, что его снова заставляют долго ждать, а эта маленькая проблема, в виде запутавшейся ленты, подливала масла в огонь и Цзинъи начинал беситься ещё больше. Он быстро постукивал пальцем по плечу, держа свою нервозность «под контролем». «Подожду ещё десять минут,»— мысленно фыркнул юноша, добовляя пару проклятий. Он медленно вздыхал и выдыхал, смотря в даль. Над горизонтом иногда мелькали тени, силуэты животных, птиц. Но не через десять, не через двадцать минут мертвец так и не появился. В сердце прыснула нотка обиды и злости, перемешавшаяся с волнением. Беспокойство стало бушевать ещё больше, когда в голову пришла мысыль: «а если он попал в беду?» Но Цзинъи быстро откинул этот бред куда подальше. Призрачный Генерал не тот за кого стоило бы волноваться. Скорее тут стоит беспокоиться за тех кто перешёл ему дорогу. Но если он сейчас же не явиться то, ему не поздоровиться и не видать ему Цзинъи месяца-полтора. Цзинъи нервно улыбнулся. Посылая всех и вся, в том числе Вэнь Нина, к чертям собачьи Цзян Чена, он встал и повернулся. Странно, но его словно ударило. Возможно, он ожидал увидеть этого мертвеца за своей спиной, покорно ждущего когда тот повернётся. Но здесь кроме него никого не было. Гордо убрав волосы с плеч он направился к тропе. Хорошо, что он не закрыл глаза, иначе стукнулся бы о голову, что свисала в ряду с глициниями. Цзинъи остановился в паре миллиметров от миндально-чёрных глаз, которые сейчас были расположены на одном уровне с его глазами. — А-И,— позвал Вэнь Нин юношу, кукольными глазками смотря на бледное, от страха лицо. Цзинъи испугался. И испугался не на шутку. Но злость не заменить испугом. — А-И? — снова позвал его лютый мертвец, который возможно и не думала, что сейчас может умереть ещё раз, но уже от рук своей второй половины. Стоя как вкопаный Цзинъи всё же моргнул. — А-Нин, солнышко моё, лучик мой,— такой низкий и зловещий голос сильно отличался от мягкого голоса Лань Цзинъи. Юноша осторожно поднял руки и обхватил родное, бледно-серое, лицо, иногда массирую лоб и виски. Он поднял голову выше, так как Призрачный Генерал был немного высоко для его низкого роста, так чтобы дотянуться до уха,— Где ты был? Посмотрим. Посмотрим, что он ответит. Сейчас их положение больше напоминало «жена ждёт оправдания от мужа», и Цзинъи и вправду ждал опровданий, но услышал совершенно не связанные, глупые слова. После минуты молчания Вэнь Нин всё же ответил, причём так легко и непринужденно: — За птицей гонялся. Цзинъи был в недоумении. Какая птица, мать вашу? Неотстраняясь он спросил: — Птицей? За какой такой птицей? — Вот этой,— раньше свисала лишь голова, но затем к ней добавилась серая, сильная рука, с длинными ногтями, в которой он бережно сжимал маленькую жёлто-золотую птичку. Теперь-то ясно за какой птицей. Пташка не шевелилась, не дёргала лапками, а покорно сидела в плену тонких пальцев. Мысли перепутались. Гнев сошёл на «нет», оставляя за собой замешательство. Цзинъи представил как этот взрослый мужчина, бегает по лесу, злобно рыча, путаясь в кустах, чтобы поймать эту птаху, и не смог сдержать улыбки. Вот только, что сподвигло его на такие забавные действия? Еле сдерживая смех он спросил, пытаясь сделать свой голос серьёзно-яростным, но получилось так себе: — Зачем? Вэнь Нин поморгал и зашевелил правой рукой, которая всё ещё оставалась в длинных кустах глицинии. — Она стащила у меня вот это,— мертвец спустил руку, оставаясь висеть на ногах, и раскрыл кулак с красивым кольцо. Пара драгоценных камней сверкали, голубым и зелёным, под ликом луны и создавали контраст с золотым колечком. Это было простенькое, почти, ничем не примечательное колечко, но Цзинъи уже решил для себя, как будет бережно хранить его. Цзинъи отстранился, когда его правая ладонь была притянута к холодным, бледно-синим, губам. Вэнь Нин одни за другим целовал хрупкие пальцы, иногда проходясь по ним языком, иногда кусая. Юноша ничего не делал и лишь покрылся ярко-розовым румянцем. Он не был против того, что его кусают, оставляют метки. Что бы другие не лезли в душу с вопросом :«что с рукой», он давно приготовил ответ:«поранился». Вообще, ему нравилось когда его А-Нин так игрался. Безумно нравилось. В такие момент Цзинъи больше казалось, что он с пёсиком. С большим, пушистым пёсиком, который зарывался в его шею и мило пурчал. Когда шальной язычок не оставил и места не тронутым, Вэнь Нин, наконец, одел кольцо. — Это тебе,— прошептал Вэнь Нин, продолжая целовать руку, но теперь медленно переходя к тонким запястьям. Проведя языком по, сильно выпирающим, костяшкам он спросил,— Тебе нравится? Цзинъи кивнул. Конечно ему нравится. Что бы он не дал, ему всё нравится. От маленьких венков, с полевыми цветами, до красивых мест, как это озеро. Чувство счастья переполняло Цзинъи, когда он, ехудно улыбнуашись, высвободил свою руку от губ. Он встал на цыпочки и, словно стал тянуться к приоткрытым губам. Вэнь Нин с мутными глазами посмотрел на него и немного опустился, чтобы возлюбленный всё же смог дотянуться. О, нет, дорогой. Не так просто! Ты снова заставил меня ждать тебя. Вместо того чтобы поцеловать Вэнь Нина, Цзинъи улыбнулся ещё шире и стукнул его по лбу, на котором появились морщинки от неожиданности. Мертвец прикрыл глаз и удивлённо посмотрел на отделяющуюся спину. Он обижается? Цзинъи был доволен собой и независимо делал тихие шаги, весело смотря на колечко. «Считай, что тебе повезло!»— процедил в мыслях юноша,—«Не будь этого кольца не видел бы ты света!» Его план действий был простым. Сначала он хотел дойти до озёра и подождать когда этот мертвец спуститься и уже тогда отчитать, но он немного просчитался. Цзинъи не сразу понял, что его потянули назад, за плечи. Сильная рука придерживала его спину, вторая же ноги. В миг он сделал пару кувырканий в воздухе, от чего его голова закружилась. Ноги отпустили и руки потянулись к талии, крепко держа её и притягивая тело к себе. Теперь они оба висели на дереве, вниз головой. — Вэнь Нин!— крикнул Цзинъи смотря на добродушное лицо. Вот паскуда, весело ему! А ведь кажется таким тихим,— Отпусти меня на землю! Ничего не ответив, мертвец прильнул к шее и закрылся носом в белые одеяния, вдыхая запах. Мурлыкая, он начал тереться щекой о теплую кожу шеи. — А-Нин, отпусти меня!— ругался Цзинъи, пытаясь выбраться из объятий. Но по сравнению с этим мужчиной, он намного слабее – чем больше он барахтался, тем крепче его держали – и поэтому быстро устал. Прекратив вырываться, Цзинъи стал гладить своё солнышко по спине, чередуя поглаживания с лёгкими ударами – так он пытался обратить внимание на свои слова,— А-Нин, пусти уже. Вэнь Нин отрицательно покочал головой, щекоча нежную, бархатистую шейку. Цзинъи похихикал от этого. — Не отпустишь?— промычал Цзинъи, сузив глаза и улыбнувшись. Как и ожидалось, Вэнь Нин покачал головой, говоря «не-а». — А-Нин,— вздыхая, пропел юноша,— Пусти, кому говорят. У меня голова уже болит. Головушка болела скорее не из-за того, что он висел вверх головой, – переписывания правил дали свои плоды– а по большей части из-за резкого запаха глицинии. Обычно, они больше времени проводили около озёра, где не так сильно чувствовался запах цветущих цветов, дурманющий разум. Вэнь Нин неохотно отстранился от шеи и стал тереться о щеку, всё так же мурлыкая. По видимому, он не собирался спускаться. Но Цзинъи не сдавался и упорно предположил: — Если отпустишь, я тебя, так уж и быть, поцелую. Прекратив ласкаться о Цзинъи, Вэнь Нин лизнул его щеку и раслабил ноги. От этого они горизонтально полетели вниз. Юноша взвизгнул смотря на зелёную траву, до которой осталось пару сантиметров. Мысленно приготовив себя и свою макушку к боли, он зажмурился. Но столкновения не последовало. В долю секунды от удара о землю, Цзинъи уже держали на руках, лицом к лицу, придерживая за бёдра. Потреся головой, юноша поднял взгляд на мило улыбающееся лицо. Гнида этакая. Тебе, что жить надоело? Ясно, что Вэнь Нину нравилось так подшучивать и до полусмерти пугать Цзинъи, хотя иногда он делал это не специально. Как сегодня например. Нежно поглаживая за бёдра, Вэнь Нин наклонился и стукнулся лбом о лоб Цзинъи. Его глаза, неморгая смотрели на смущённую мордашку.Он терпеливо ожидал свой обещанный поцелуй. Понимая это, Цзинъи провёл по взъерошеным волосам и коснулся щеки, щипая её и оттягивая. — Дудки, не заслужил,— он закинул руки на шею мертвеца и скрестил ноги; положил голову на широкое плечо и властным голосом прокомандывал,— Идём к озеру. Вэнь Нин не стал противица и подойдя к берегу, присел. Цзинъи некоторое время сидел на коленях, гладя лохматые пряди и поспешно убирая с них листики. Он не мог не возмущаться: — Сколько раз я тебе говорил: не лазай по деревьям! Из-за этого у тебя в волосах путается всё что попало. Много-много нотаций читал Цзинъи при каждой их встрече по поводу волос, да и вообще по поводу опрятности. Видя как Вэнь Нин ходит в порваных тряпках и с запутанными волосами, его сердце сжималось. Да, он тот адепт Гу Су, который не очень любил соблюдать все правила, но придерживаться чистоты следует всем! Как же ему хотелось нарядить Вэнь Нина в белые одеяния своего ордена. Но стащить одежду было слишком рискованно, а его собственная – слишком мала, для мускулистого тела. Смотришь, одень он их, так они сразу бы и порвались! Но больше всего Цзинъи хотел бы видеть Вэнь Нина в красном свадебном ханьфу. Как и себя. Он мечтал о свадьбе. О том моменте, когда они совершат три поклона, о том как будет весело в день их торжества, о том как проведут брачную ночь. Однако, возможно этому не бывать. И вообще как к этому отнесуться все? Может быть Вэй У Сянь ещё будет рад за своего подопечного и даст «родительское» согласие, но оставалась ещё одна проблема — Лань Юань. Как он отреагирует, что его дядя и лучший друг будут вместе? Характер у него мягкий и не то, что бы Цзинъи ему не доверяет – наоборот – но может он не видит в нём хорошую пару для своего дяди? Цзинъи не идеален и слишком капризный; ведёт себя по детских, в этом они с Цзинь Лином схожи. И Сычжуй знает это. И тогда, как он может чувствовать спокойствие за счастье единственного кровного родственника, когда рядом с ним находиться кто-то вроде него? Вероятно, с таким темпом Сычжуй увидит в нём не Цзинь Лина, а даже Главу Ордена Цзян, что ещё хуже. И это убивало. Возможно Цзинъи зря себе накручивает и никто не будет против их бракосочетания, кроме Учителя Ланя, естественно. Ему хватило пустить племянника не по той тропе, а тут ещё и один из учеников. Но плевать он, Цзинъи, хотел на мнение Лань Цзижэня. У этого старичка нервы уже сдали и ничего не изменит ещё одна свадьба. Это был единственный человек реакцию, которого он пускал боком(ав: аж жалко стало Цзижэня, всем поебать на него) Убрав последний листок, Цзинъи не пожелал отстраняться и лишь сильнее спрятался в плече Вэнь Нина. Тот же, в свою очередь, положил голову на макушку Цзинъи и обнял за плечи. Ну и что с того, что они никогда не поженятся? Если будет надо то, они убегут далеко-далеко, туда где их не найдут и проведут остаток дней там, не боясь за своё счастье. —А-Нин,— прошептал Цзинъи, качая головой в разные стороны,— Пойдём соберём цветы. Сейчас нету ничего важнее, чем они и это время проведённое вместе. И стоит наслаждаться каждой секундой жизни; создавать много волшебных воспоминаний. Пускай, даже простых, таких как сбор цветов. Мягко улыбаясь Вэнь Нин ответил: —Хорошо.