if i had a heart

— Больно. — Даочжан, мне больно. Даочжан что-то говорит, то ли отдёргивает, то ли тянет руку к лицу Сюэ Яна, не разобрать, а щека, оглаженная длинными, нежными, сильными пальцами, горит и ноет, и так же горит и ноет что-то под рёбрами. Даочжан что-то говорит, а Сюэ Ян не слышит его, и не видит его, и срывается с места, не разбирая дороги, лицу холодно и мокро, противно. Ветки хлещут его по щекам, и он падает, падает на колени прямо в рыхлую землю, в сухие листья и острые сучья, и больно его коленям и ладоням, но больнее всего — внутри. Он воет в голос, как раненый зверь, и пытается вспомнить, взял ли меч, и притихнуть, чтобы не привлечь опасность, но кричит и не может перестать, пока силы не заканчиваются. Боль не утихает — Сюэ Ян привыкает к боли, как привыкал к каждой ране, пока они не затягивались, лишь иногда выводя из себя, заживая и зудя. Мало, что ли, раз было больно? Много. И плакал от боли он много. Злыми, непрошеными слезами, которые текли и текли, не желая останавливаться, и бесили Сюэ Яна до белого каления. Первый раз, что ли. Да, думает Сюэ Ян, вставая, чуть не падая на затёкших ногах, первый раз с ним такое. Сяо Синчэню он ничего не объясняет. Говорит: больно очень, даочжан, а почему — в толк не возьму. Только не переставай, даочжан, пожалуйста. И Сяо Синчэнь понимает, наверное. Наверное — потому что Сюэ Ян не знает, что понимать, не понимает и пытается бросить попытки понять самому. Понимает, не перестаёт, делает очень больно. Своими аккуратными руками, тихим смехом. Губами мягкими. Сяо Синчэнь — единственный во всём мире человек, который сделал Сюэ Яну больно и остался после этого жив.