Выхожу из душного лофта на улицу, вдыхая прохладный нью-йоркский воздух, и осматриваюсь: что я вообще здесь забыла?
Неоновые вывески ресторанов и магазинов напротив отражаются в мокром асфальте, фары проезжающих мимо машин освещают улицу, пахнет бензином и чем-то сладким. Люди стоят около входов в бары, курят, держа стаканчики с алкоголем в руках, и о чём-то громко разговаривают.
Если бы я не пришла на эту дурацкую встречу выпускников, то моя самооценка не пострадала бы, но сейчас я чувствую себя полной идиоткой. Могла бы спокойно сидеть дома с бокалом вина и смотреть я-уже-сбилась-какой-по-счету сезон «Голоса», а не позориться перед своими бывшими однокурсниками.
Хотя, кое в чём я все-таки не облажалась: перед уходом прихватила со стола бутылку вина и ушла, красиво взмахнув волосами (на самом деле, я споткнулась на лестнице, когда спускалась вниз, но, надеюсь, что этого никто не заметил).
Я знаю, что все мои бывшие однокурсники преуспели больше, чем я: они всегда были толковыми ребятами, знали, чего хотят получить от жизни, а я болталась, как воздушный шарик, привязанный к машине молодожёнов, не зная, куда мне податься. Кейн всегда мечтал открыть свой бизнес, и он сделал это — теперь у него свой магазин с супервеганскими капсулами для кофемашин; Октавия любила всеми управлять, поэтому сейчас она главный руководитель в какой-то международной компании, название которой я так и не запомнила; Говард женился, у него прекрасная жена и двое детей; Пэрис живёт в потрясающем доме с бассейном и задним двором как у Элтона Джона. Твою мать, у них даже имена звучат успешно! На фоне всяких Спенсеров и Беатрис простое Алекс звучит уж слишком убого, будто огромный торт с розовыми взбитыми сливками и фигурками из белого шоколада поставили рядом с просроченным заветревшимся пирожным. И это пирожное в данном случае я.
Мне правда не хотелось идти на эту встречу, но потом я подумала, что может быть прикольно. В университете мы все хорошо общались, постоянно вместе зависали, но после получения дипломов так ни разу и не увиделись, хотя прошло почти пять лет. И я подумала, почему бы нам не встретиться и не поболтать? Но когда всё стало превращаться в шоу «У кого круче?», а Октавия начала рассказывать про свою новую машину с салоном из белой кожи, я поняла, что мне нечего делать на этой слишком успешной тусовке, потому что единственная вещь из белой кожи, которая есть у меня, это моя младшая сестра.
Ужасно неловко стоять рядом с людьми, которые в твоём возрасте добились всего, чего хотели, а ты в двадцать пять до сих пор не можешь запомнить размер своего бюстгалтера.
Ещё и вырядилась, как дура. Напялила утягивающее бельё, чтобы всунуться в узкое чёрное платье, надела каблуки, накрасила губы красной помадой. Чёрт, я даже сделала укладку, а этого никто не заметил, потому что для моих бывших однокурсников это обычный прикид. Наверное, они живут в какой-то киновселенной, где как только ты просыпаешься, выглядишь так, словно готов выходить на подиум.
Единственным человеком, кто не добился каких-то высот помимо меня, был Коул, потому что он умер от передоза в прошлом году.
Угораздило же меня учиться в группе с вундеркиндами.
Делаю большой глоток вина прямо из бутылки и морщусь: блин, даже здесь мне не повезло, не посмотрела на этикетку и взяла сухое. Ненавижу эту кислятину.
Домой идти мне не хочется: там я точно расплачусь, Меган будет спрашивать, что случилось, отчего я буду плакать ещё больше и громче, Мег включит плейлист из грустных песен, потом из сестринской солидарности заплачет сама, и мы будем сидеть на диване, всю ночь передавая друг другу салфетки. Лучше пройдусь по ночному городу, тем более у меня целая бутылка вина.
Я люблю Нью-Йорк, потому что на улице всем всё равно на тебя. Ты не чувствуешь себя глупо, расхаживая при полном марафете, слегка похрамывая из-за того, что туфли натёрли ноги, так ещё и с бутылкой в руках.
В подростковом возрасте я по-другому представляла свою жизнь в двадцать пять лет. По моему плану я должна быть замужем, ожидая первого ребёнка, иметь собственную квартиру и машину и работать в крупной компании. На деле вышло всё не совсем так, как я задумывала: квартиру я снимаю со своей сестрой, из личного транспорта у меня только велосипед с корзинкой, мне так и не удалось найти человека, в которого бы я смогла по-настоящему влюбиться, так что с семьёй дела обстоят ещё хуже, чем с карьерой — работаю я продавцом в магазине натуральной косметики. По крайней мере, у меня всегда есть хороший крем и тоник для лица, всё могло бы быть хуже.
Захожу вглубь невысоких домов из красного кирпича и замечаю пустую баскетбольную площадку. Я так устала ходить на этих чёртовых каблуках, что снимаю туфли, даже не дойдя до резинового покрытия. Прохладный асфальт немного отрезвляет, и я сразу же делаю большой глоток вина. Не хочу трезветь, грустить надо только по пьяни.
Сажусь на ещё тёплую резину и облокачиваюсь головой на решётчатую сетку, что огораживает площадку. Откуда-то издалека доносится приглушённый гул проезжающих машин, и мне быстро надоедает эта относительная тишина, поэтому я не могу придумать ничего лучше, как спеть. В голове вертится миллион песен, но я останавливаю свой выбор на «Nobody’s perfect». Обожала Ханну Монтану в детстве.
— Everybody makes mistakes, everybody has those days, everybody gets that way… нет, не то, — бубню себе под нос я.
Телефон давно разрядился, поэтому включить песню или посмотреть слова у меня не получится, так что я отчаянно пытаюсь вспомнить порядок строчек.
— Так, ещё раз. Everybody… ту-ту-ту, да… Чёрт, что же там дальше? — спрашиваю сама у себя, поднося бутылку к губам.
— Everybody knows what I’m talking ‘bout, — раздаётся мужской голос.
От неожиданности рука дёргается, и я проливаю вино прямо на своё платье. Но ещё хуже то, что на лице остаются красные капли, которые мне приходится неуклюже вытирать ладонью.
Женственность в полном её проявлении.
У входа на площадку стоит парень, облокотившись спиной на сетку. Оборачиваюсь, потому что сначала думаю, что он обращается не ко мне, но потом понимаю, что кроме меня тут больше нет никого, кто бы пел песню Ханны Монтаны.
— Прости, не хотел тебя напугать, — он виновато проводит рукой по затылку. — Ты просто так старалась вспомнить песню, я не мог промолчать. Тем более, она вторая в моём списке лучших песен всех времён.
— А какая первая?
— «SexyBack» Джастина Тимберлейка конечно! — говорит парень так, будто это самая очевидная вещь в мире, а я усмехаюсь его музыкальному выбору.
— Очень… необычно.
Каштановые волосы парня растрёпаны, на лице лёгкая щетина, а когда я замечаю серёжку в ухе, то думаю о том, что умерла и попала на кастинг моделей для рекламы Calvin Klein. На нём обычная белая футболка, клетчатые брюки и кеды, но смотрится он просто отлично, я даже не пытаюсь скрыть того факта, что слишком долго осматриваю парня восхищённым взглядом.
— Я не хотел тебе мешать, просто… выбрасывал мусор, — шатен кивает головой назад, и я замечаю мусорные баки через дорогу от площадки.
— Если ты так круто выглядишь, когда просто выбрасываешь мусор, боюсь даже представить, как ты выглядишь, когда идёшь за продуктами или спускаешься в метро.
— Ты сидишь на баскетбольной площадке в вечернем платье, и если ты так приходишь поиграть в баскетбол, то я даже не представляю, как ты выглядишь, когда просто прогуливаешься по улице.
Я щёлкаю пальцами, выставив указательный палец вперёд и неловко подмигиваю, на что парень по-доброму усмехается, растеряно оглянувшись. Он засовывает руки в передние карманы брюк, и я вдруг понимаю, что было бы неплохо, если бы он остался и посидел немного со мной, поэтому протягиваю ему бутылку вина.
— Плохой день? — спрашивает он, присаживаясь рядом и принимая мой подарок.
— Последние дней девятьсот и правда не очень хорошие.
Парень вопросительно смотрит на меня, будто ожидает продолжения, а мне становится неудобно грузить его своим нытьём и проблемами.
— Так ты продолжишь рассказ? А то закончила на самом интересном месте.
— Я не хочу грузить тебя, мы даже не знакомы.
— Я Найл, — протягивает руку шатен, и я пожимаю её, усмехнувшись.
— Алекс.
— Классное имя, Алекс.
— Спасибо, у тебя тоже ничего.
Найл смеётся, и на моём лице улыбка появляется сама собой. Его смех такой искренний и добрый, что мне даже становится чуть легче от навалившихся мыслей.
— Так что там с девятьюстами плохими днями?
Глубоко вдыхаю, пытаясь понять, с чего начать свой рассказ и всевозможные жалобы на этот мир, пока Найл смотрит на меня и терпеливо ждёт.
— Не знаю, я… просто запуталась. Совсем не понимаю, чего хочу от жизни. Мне уже двадцать пять, а я до сих пор не нашла себя, и, если честно, меня это начинает пугать.
— Почему ты вдруг сейчас решила об этом подумать?
— Была на встрече выпускников, — Найл закатывает глаза, а потом делает вид, будто его тошнит.
— Встречи выпускников — это самый изощрённый способ начать негативный самоанализ, ты не знала об этом?
— Теперь я в этом уверена, — усмехаюсь я.
— Наверное какой-нибудь Тревор из твоего университета придумал вечный двигатель, а Элеонора счастливая мать шестерых детей?
— Ты почти угадал, — киваю я. — Я просто слушала все их рассказы об успехах в карьере, прекрасной семье и походах к косметологу, и поняла, что мне нечего рассказать в ответ. Вряд ли они хотят слушать о том, как в свои двадцать пять я до сих пор катаюсь на скейте и каждую пятницу встречаюсь с друзьями в барах.
— Я просто обожаю скейты, — с самым серьёзным видом говорит Найл. — Больше скейтов я обожаю бары, хотя мне уже двадцать шесть. Я безнадёжен, меня точно уже не спасти.
Смотрю парню в глаза, разглядывая их цвет. Под светом фонарей они кажутся тёмно-серыми, и я представляю, какие они, когда светит солнце. Готова поспорить, что они ярко-голубые, иначе просто и быть не может!
Найл делает глоток из бутылки, а затем морщится и высовывает язык, что вызывает мой смех.
— Ну и гадость, — говорит он, рассматривая этикетку.
— Стащила со встречи выпускников.
— А я о чём тебе говорил, там даже вино дерьмовое! Сухое? Ты что, даже этикетку не прочитала, когда брала бутылку?
— Я не думала, что кто-то пьёт сухое вино. Была уверена, что оно полусладкое.
— Знаешь, — Найл встаёт и протягивает мне руку. — Тут рядом есть магазинчик, где можно купить хорошее полусладкое вино.
— Слушай, — тяну ладонь в ответ, и парень помогает мне встать. — Тебе совсем необязательно таскаться со мной, вряд ли ты планировал утешать девушку с баскетбольной площадки, которая поёт песни Ханны Монтаны.
— Ну, я и не планировал этого не делать, — пожимает плечами Найл и идёт в сторону выхода с площадки. — Так ты идёшь?
Качаю головой, но всё-таки надеваю злосчастные туфли и догоняю Найла.
— Так какие у тебя были планы на этот вечер?
— Ничего особенного, — отмахивается шатен. — Была одна вечеринка, но я всё равно не пошёл бы на неё.
— Почему?
— Там есть кое-кто, кого я не очень хочу видеть.
— Призраки прошлого?
— Да, — грустно усмехается Найл. — Что-то вроде того.
— Не хочу на тебя давить, — пожимаю плечами я, — но я рассказала тебе, что была на встрече выпускников. Немного нечестно, что я знаю про тебя меньше, чем ты про меня.
На улицах значительно меньше народу, чем было час назад, яркие огни освещают улицы, вся атмосфера напоминает снятый на плёнку фильм.
— Но, если ты не хочешь, — поспешно добавляю я, — ты можешь ничего не говорить.
— У моего друга сегодня день рождения, и он устроил вечеринку. У нас есть общая знакомая, и он позвал её, так что, она сейчас там. Мы с ней раньше были вместе, но расстались.
— Поняла, — медленно киваю я. — Плохое расставание?
— А разве бывают хорошие?
Мы доходим до магазинчика, про который говорил Найл, но он оказывается закрыт. Я немного расстраиваюсь, потому что бутылку с каким-никаким вином мы оставили на баскетбольной площадке.
Шатен обходит здание, найдя заднюю дверь, и подзывает меня рукой. Подхожу ближе и вижу, как Найл давит на дверь, чтобы та открылась.
— Слушай, — осматриваюсь по сторонам, убеждаясь, что нас никто не видит, — я не очень хочу сидеть в тюрьме за взлом и проникновение в алкогольный магазин.
— Владелец мой знакомый, — спокойно говорит Найл, и толкает дверь, пропуская меня вперёд. — Прошу.
Захожу в магазинчик, парень позади меня включает свет, и мы выбираем вино, споря о том, какое лучше: красное или розовое. Найл оставляет десятидолларовую купюру на маленькой стойке рядом с кассой, и мы уходим также осторожно, как и заходили.
Садимся на лестницу около какого-то дома, окружённую горшками с растениями и начинаем болтать о всякой ерунде, постоянно передавая друг другу бутылку розового вина.
— Ты не похож на нью-йоркца, — улыбаюсь я. — Скорее, на англичанина.
— Знаешь, — качает головой Найл, — так меня ещё никто не оскорблял, спасибо.
— Я смотрю на это, как на комплимент.
— Разве англичане недостаточно… непривлекательные?
— Ты точно не из Нью-Йорка, — смеюсь я. — Мы бы сказали: «Разве англичане не полные уроды?» И, нет, англичане достаточно привлекательные. Кроме принца Уильяма, он и правда не очень.
— На самом деле, я из Дублина. Переехал в Нью-Йорк года четыре назад из-за работы.
— И как тебе?
— Нью-Йорк или работа?
— Всё.
— Ну, — Найл неоднозначно кивает головой, — город мне нравится. Он такой живой, тут не чувствуешь себя одиноко.
— Будто ты часть огромного механизма, без которой всё перестанет работать.
— Точно, — усмехается шатен. — Тут я чувствую себя комфортнее, чем в Дублине, даже странно.
— Это значит, что в душе ты американец. Я даже не удивлюсь, если ты скажешь, что работаешь барменом или фотографом, это было бы очень по-американски.
— Нет, я всего лишь музыкант.
— Конечно, ты музыкант! — запрокидываю голову назад, хлопая себя по лбу.
— На самом деле, я немного приукрасил, — улыбается Найл. — Я просто пою в барах и на свадьбах. Как раз сегодня должен был играть на дне рождении друга.
Я просто не могу не смотреть на парня: я не встречала таких обаятельных людей. И мне вдруг становится очень неловко перед ним, потому что я заставила идти его непонятно куда и провести этот вечер за пустой болтовнёй, хотя у него, вроде как, были планы. Я не думаю, что Найл прямолинейный человек, вдруг он сидит и думает только о том, чтобы поскорее сбежать от меня?
— Слушай, — тише добавляю я, — если тебе вдруг нужно идти, то иди, я не обижусь, правда.
— Всё в порядке, — улыбается шатен. — Я же говорил, что вряд ли бы пошёл на вечеринку.
Осматриваю парня ещё раз и понимаю, что в таком прикиде он точно не выносит мусор.
— Но ты уже собрался на неё, — взглядом указываю на его одежду.
— Ты раскусила меня, Алекс, — смеётся Найл. — На самом деле я не выкидывал мусор. Я вышел на улицу, потому что подумал, что так мне будет легче переступить через себя и поехать на этот дурацкий день рождения, а потом я увидел тебя на той площадке и даже забыл, куда шёл.
— Это всё из-за моего потрясающего пения, — киваю я, делая глоток вина.
— Да, оно потрясающе…
— Хреновое?
— Заметь, это сказал не я.
— Не переживай, я хорошо отношусь к критике. За такие слова я всего лишь отрубила бы тебе указательный палец.
Мы замолкаем, тишина прерывается лишь гудками машин, я смотрю на Найла и замечаю, что он о чём-то задумывается.
— Ты хочешь туда пойти, просто боишься встретиться с ней, — выдаю я.
— Почему ты так уверена, что это «она»?
— Я надеюсь, что ты не гей, потому что если у вас с той дамочкой всё кончено, то я имею полное право иметь на тебя личные планы.
— В Дублине я учился на юриста, — начинает Найл, и я удивлённо округляю глаза то ли из-за того, что парень решился рассказать свою историю, то ли из-за того, что он учился на юриста, на что шатен усмехается. — Да, тяжело представить. Тогда в университете я познакомился с Кейси. Она грезила о переезде в Нью-Йорк, буквально жила этой мыслью. Я всегда любил играть на гитаре, сочинять музыку, но никогда не думал об этом как о серьёзной работе, но Кейси заставила меня поменять мнение. Она всегда говорила, что моё призвание в музыке, а не в законах и правах человека. Именно Кейси вбила мне мысль, что если я хочу добиться успеха в музыке, то мне нужно ехать в Нью-Йорк, и мы решили переехать вместе. Всё было хорошо, но потом наши отношения начали рушиться. Я узнал, что у неё закрутилась интрижка с парнем с работы. Но хуже всего не это. Хуже всего то, что из нас двоих за отношения был готов бороться только я. К сожалению или к счастью, человека нельзя заставить полюбить.
Обдумываю всё, что рассказал Найл, и на душе остаётся неприятный осадок. Ужасно быть тем, кто хочет всё исправить, но не видеть такого же желания от любимого человека. Это всё равно, что стучаться в дверь, за которой никого нет.
— Вы не виделись с тех пор?
— Да, уже три года.
Я присвистываю, закатывая глаза. Теперь понятно, почему Найл боится появиться на вечеринке.
— По крайней мере, ты должен быть благодарен ей за то, что ты здесь, что ты занимаешься любимым делом.
— Это точно, сам бы я ни за что не переехал в другую страну.
Встаю с лестницы и протягиваю руку Найлу.
— Пойдём, скажем Кейси спасибо за то, что ты оказался в Нью-Йорке. И за наше знакомство.
***
Такси останавливается около небольшого дома из тёмного кирпича. В окнах мигает разноцветный свет, а музыка слышна даже с улицы.
Какой-то парень опирается одной рукой на стену дома, его тошнит прямо под окно, и я морщусь.
— Твой друг точно умеет устраивать вечеринки, — говорю я, смотря на бедолагу.
— И почему мне кажется, что я пожалею об этом? — спрашивает Найл скорее, себя самого и имеет в виду встречу с Кейси.
— Ну, если ты не будешь понижать, то до такого не дойдёт.
Парень нервно смеётся, и я решаю хоть как-то ему помочь.
— Знаешь, я как раз одета так, будто собиралась на чей-то день рождения, так что только сегодня я предлагаю тебе свои услуги, — парень недоумённо смотрит на меня, приподняв бровь вверх. — Нет-нет, я не эти услуги имею в виду. Могу притвориться твоей девушкой, заставим Кейси немного приревновать.
Найл, улыбаясь, качает головой, берёт меня за руку, и мы заходим в дом, где на нас сразу налетает высокий кудрявый парень.
— Найл! — радостно кричит он, обнимая друга. — Ты всё-таки пришёл!
На кудрявом парне надета леопардовая рубашка, расстёгнутая на несколько пуговиц сверху, узкие чёрные джинсы, на ногах какие-то винтажные ботинки, а на голове красуется диадема с розовым мехом, и я сразу понимаю, что именинник здесь именно он.
— С днём рождения, Стайлс, — смеётся Найл, похлопывая парня по спине. — Это Алекс, — взмахиваю рукой в знак приветствия, — Алекс, это Гарри.
— Очень приятно, Алекс! — улыбается именинник, отчего на щеках появляются обворожительные ямочки. — И как Найлер только умудрился познакомиться с такой потрясающей девушкой!
— Под этим платьем утягивающее бельё, так что не такая я и потрясающая.
Гарри громко смеётся, а затем удаляется, чтобы принести нам выпить. Найл крутит головой, выискивая в толпе Кейси, и резко замирает.
— Что?
— Она там. Господи, она идёт сюда.
— Мне уйти?
— Нет, стой рядом.
— Найл! — шокировано произносит девушка, подойдя к нам. — Вау, не ожидала тебя здесь увидеть.
— Привет, Кейси, — смущённо здоровается Найл.
Кейси похожа на типичную успешную девушку, как раз такую, какие собрались на моей встрече выпускников: длинные тёмные волосы собраны в высокий хвост, чёрный костюм идеально на ней сидит, на шее блестит серебряное колье, ногти аккуратно накрашены бежевым лаком.
Найл представляет меня, мы пожимаем друг другу руки, а затем я незаметно ухожу, давая возможность Найлу поговорить со своим прошлым.
Наблюдаю за тем, как Гарри смешно танцует около кухонного стола, наливая в стаканы виски, а затем меня кто-то одёргивает, разворачивая лицом к себе.
— Ну наконец-то! — недовольно говорит какая-то блондинка и ведёт меня в гостиную, где полно народу. — Мы ждали вас на час раньше, где остальные?
— Простите, вы про кого?
— Где гитарист? Я думала, вас будет минимум четверо, вы же всё-таки кавер-группа, но если ты справишься одна, то меня не волнует наличие гитаристов, — девушка говорит так быстро, что я едва успеваю понять её. — Микрофоны настроены, скажешь диджею, что собираешься петь, он скачает тебе минусовку. Если что, все инструменты рабочие, ни в чем себе не отказывай.
Блондинка пихает меня на маленькую сцену в конце гостиной. Я оказываюсь прямо перед микрофоном, и перед тем, как я хочу незаметно смотаться, меня замечают гости и начинают громко аплодировать.
Над сценой включаются небольшие прожектора, и меня ослепляет яркий свет.
Отлично, почему мне никто не сказал, что в этом платье я похожа на солистку кавер-группы?
— И сегодня специально для вас выступит… — диджей, что стоит за пультом слева, бросает на меня вопросительный взгляд.
— А, — соображаю я. — Это авторское выступление Алекс Таннер.
— Встречаем великолепную Алекс Таннер!
Твою мать, и что мне теперь делать? Я ни одной песни целиком не знаю, а сейчас мне надо спеть что-то перед нескольким десятком людей.
Думай-думай-думай.
— I’m bringing sexy back, — выпаливаю я первое, что приходит в голову, и музыка мгновенно начинает играть. — Them other boys don’t know how to act, I think your special what’s behind your back? So turn around and I’ll pick up the slack, — неловко переминаюсь с ноги на ногу, потому что эта песня явно написана не для дней рождений, да и из моих уст она больше похожа на пытку, а не на музыкальное произведение. Пытаюсь руками заставить толпу танцевать, и вроде как мне даже немного это удаётся. Как хорошо, что все уже пьяные. — Dirty babe, you see these shackles, baby I’m your slave…
— Поблагодарим Алекс, — на сцену вскакивает Найл, и я облегчённо выдыхаю прямо в микрофон, — за её… интересную манеру исполнения легендарной песни!
Гостиная заполняется громкими аплодисментами, кто-то даже одобрительно присвистывает. Слава богу, мы приехали не к началу вечеринки, трезвый мне бы никто не хлопал.
— Всем спасибо! — благодарю я, и Найл незаметно показывает мне, чтобы я как можно скорее убегала со сцены. — Вы лучшая публика! — выставляю руки вперёд, путаясь в пальцах, и в итоге показываю знак «пис», удаляясь со сцены и теряясь среди людей.
— А теперь, если вы позволите, я бы хотел сыграть для вас, — мило произносит Найл, надевая гитару, которая стоит на сцене.
Господи, гитара идёт Найлу больше, чем прикид Шерлока Бенедикту Камбербетчу!
Когда парень начинает петь, время будто останавливается. Я часто бывала на концертах, но никогда по моей коже не бежали мурашки от голоса, а вот сейчас, когда Найл поёт, это происходит.
— I’m not sayin’ that you’re lyin’ but you leavin’ out the truth. And I’m not sayin’ that you guilty ‘cause I don’t have any proof. Feelin’ like I’m goin’ crazy and I don’t know what to do, ‘cause on paper you don’t break them but it hurts so bad the way you bend the rules.
Восхищаюсь тем, насколько эта песня красива, а от понимания, что Найл написал её сам, начинает кружиться голова.
Я ловлю взгляд парня и убеждаюсь в своих догадках: глаза у него ярко-голубые. Найл улыбается мне, и я показываю ему большой палец.
Всё, о чём я могу думать, так это о том, чтобы эта песня никогда не кончалась.
***
После того, как Гарри протягивает мне третий стакан с виски, заставляя пить залпом, я вру, что мне нужно в туалет, а сама выскальзываю на улицу. Замечаю, что Найл сидит на бордюре около дома, и присаживаюсь рядом.
— Я уже мечтаю услышать о том, как ты оказалась на сцене и начала петь самую сексуальную песню всех времён и народов, — смеётся Найл, и я прикрываю лицо руками, чувствуя, как мои щёки начинают краснеть.
— Меня приняли за солистку кавер-группы и выпихнули на сцену. Было бы некрасиво уходить, так что я решила подарить людям прекрасное исполнение. Не знаю, почему именно эта песня, мне казалось, что я её слов даже не знала. Просто вспомнила, что она у тебя первая в топе, вот и решила отблагодарить за проведённый вместе вечер.
Найл смеётся ещё громче, что заставляет меня смеяться вместе с ним.
— Как встреча с Кейси?
— Не так плохо, как я себе представлял, — облегчённо выдыхает Найл. — Думал, что при её виде мгновенно растаю, буду просить вернуть всё назад, но в голове даже мысли такой не проскочило.
— Наверное, это я своей песней сбила весь романтический настрой.
— Да, поёшь ты и правда хреново.
— Зато ты поёшь просто потрясающе. Это баланс вселенной, тут ничего не поделать.
На часах половина четвёртого утра, и я с ужасом жду, когда Найл скажет мне, что ему пора домой.
— Спасибо тебе, — тихо говорит он, пристально смотря на меня.
— За что?
— За то, что заставила прийти сюда. Ты помогла мне понять, что всё это время я жил чем-то прошлым: прошлыми чувствами, прошлым образом Кейси. Если бы я не пришёл сюда, то не понял бы этого.
— Обращайся, — усмехаюсь я.
Мы с Найлом смотрим друг на друга, слегка улыбаясь. Его глаза настолько красивые, что я готова без остановки смотреть на них: весёлые, с какой-то детской искринкой.
— Знаешь, Алекс, — мягко произносит он. — Ты веселая и очень смелая девушка. Не думаю, что хоть кто-то с той встречи выпускников может сравниться с тобой. Не думай, что ты безнадежна, это не так. Ты гораздо лучше, чем все остальные, просто они этого ещё не поняли.
Благодарно улыбаюсь, покачивая головой. Чувствую, как к щекам приливает тепло, и мысленно умоляю их не краснеть.
Найл встаёт с бордюра и уходит вперёд. Моё сердце пропускает удар, потому что я до ужаса не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась, и тут парень оборачивается, удивлённо смотря на меня.
— Ты идёшь?
— Куда?
Найл закатывает глаза, улыбаясь, будто я спросила какую-то глупость.
— Эта ночь не должна заканчиваться! Пойдём в караоке?
