Saturday Gloom

Возможно, из того общего образа писателей, который сложился в сознании общества, Вону подходила разве что некая собственная замкнутость. Желание отпрянуть от людей, словить невероятное чувство сравни блаженству, когда руки сами пишут. Часто в такие моменты даже не обязательно смотреть, если это не письменность от руки. Чон мог без проблем печатать свои тексты с закрытыми глазами, когда те слишком уставали. Идеальным моментом для него было ощущать то, как оправа компьютерных очков мягко сжимает тонкую переносицу его острого носа, ощущать каждый бит музыки играющей на фоне, просто писать и выплескивать собственное сознание в набор скачущих букв на электронном холсте. В голове Вону было безумно много образов. Нет, не что-то на подобии Хогвартса или всего мира Джоан Роулинг, или той же вселенной Властелина колей Толкина, Звездные войны и бог еще какие огромные и запутанные вселенные со своими правилами. Для светловолосого было достаточно обозначить рамки того невероятного, которое так часто представало во всей своей красе в его неспокойных снах, и далее сосредоточиваться на кое-чем более важном, как он считал. Он создавал не просто персонажей, нет. Перенося свой опыт с лекций в университете, с практик, с общего, и что ни странно, нередкого общения, как психологические портреты в свои истории, без труда Вону создавал буквально живых людей. Те в его мирах проживали день за днем, переживали конфликты, личностный рост и трудности, только.. В какой-то момент все изменилось. Вначале, из-за собственного стиля работы, Вону и не заметил странной особенности своих же текстов. Вот только когда темные, словно кошачьи глаза, в которых точно было по одной черной дыре, открылись для проверки написанного на ошибки.. Чон заметил. Заметил, как между строк замечает незнакомое имя, совершенно незнакомый образ, а с ним и ответвления сюжета. Его образ Нону словно интуитивно помнил, но.. Нового персонажа ввести и не заметить? Хансоль. Иногда, кажется, сам себя он звал и Верноном. Не что бы слишком высокий юноша, но точно выше ровесников. Лицо его обрамляли светлые локоны шелковистых волос, которые со стороны напоминали кроличий мех, к которому так и хотелось прикоснуться. Глаза цвета зерен кофе, кажутся карими на первый взгляд, но стоит лучам света заиграть на радужке, как ту же заметен зеленоватый отлив. Тонкие губы никогда не трогала улыбка или гримаса раздражения. Тело худое, это видно сквозь полупрозрачную ткань рубашки свободного кроя. Ни разу он не заговорил ни с кем из персонажей Вону, лишь молчаливо навещал их на краю леса, словно призрак, затем уходил все углубляясь в высокие травы лугов с сухоцветами. Загадочного мальчишку Вону наблюдал уже более месяца на страницах собственной незаконченной книги, и.. Как бы парадоксально не звучало, но ему было куда интереснее наблюдать за Чхве, чем за собственно созданными персонажами. Он так желал узнать что-то большее, чем просто описание его внешности и поведения. Чон хотел узнать его историю, услышать его речь, коснуться юношеской нежной кожи на бледных щеках. Хансоль стал приходить ему во сны. Туманным, совершенно невнятным образом, но Чон ощущал, что это именно он. Каждый чертов раз он был так близко, но никак не мог ухватиться за тонкую нить, ту самую грань между ними, что бы разорвать ту к чертям. Даже обучение осознанным сновидениям писателю мало чем помогло. Но в один день того осенило. Очередная глава. Герои, что изначально были центровыми, Чоном сейчас почти не описываются, нет. Он пишет картину особого потайного места в глубоком лесу у луга. Описывает высокие витиеватые деревья, что кроной своей небо закрывают, и лишь место у старой хижины было чистой поляной. Домик мал, заброшен и стар. Он больше похож на забытую комнатку с кроватью, постель на которой изничтожила моль, небольшой шкафчик, печка для готовки и главное - столик для работы. На нем стопка старых книг, свитков, усохшая чернильница, но главное - дневник в обложке из кожи неизвестного зверя. На последней странице того выведено послание. Для Хансоля. "Я создал этот мир, но тебя не было в нем, Вернон. Мое имя Чон Вону. И я хочу узнать, кто ты. Надеюсь, это работает в обе стороны, просто напиши в этот дневник, что желал бы моего появления. Если бы правда желал". Сохранив файл, с каким то неизвестным ему до этого мандражом в коленках, Нону все же заставил себя уснуть. Он был разочарован. Снова снилась ему эта кафешка у дома треклятая, где он работал больше, чем нужно было. И просыпается Чон не то чтобы с недовольством, но с явным горьким разочарованием на кончике языка, пока не понимает что.. Он не в своей комнате. Лицо юноши щекочут колоски дикой пшеницы, пока перед глазами своими Вону видит безграничное ночное небо, в котором играют не лишь одни звезды, но и северное сияние, покрывающее дымкой очертания нескольких планет где-то далеко, но и совсем близко. Подрывается сероволосый на ноги буквально за секунду, и пусть непривычно так, но осматривается он так, словно знал эту местность. На одном из поворотов он буквально врезается в мальчишку. С Верноном они гулко падают в объятья луговых растений. И кажется, лицо Чхве и вовсе не умеет выдавать эмоций, но уголок губ его невесомо трогает маленькая ухмылка, ведь впалые щеки Нону сейчас горят ярче, чем все светила над их головами. Касается чужих губ Соль еле ощутимо, но для старшего в этот момент рушиться вселенная, все миры, настоящие и выдуманные, он задыхается и лишь цепляется тонкими пальцами за чужие тонкие плечи. Теперь он находит в себе силы наступать. И Хансолю это по душе. Он позволяет оцеловывать свои щеки, бледную шею, костяшки грубоватых пальцев и свои ладони. Вону под сладостным наваждением ничего иного, как безумной влюбленности с первых строк. А младший и сам не против узнать чуть лучше того, кто наблюдал за ним столь длительное время. И лишь губы Вону ощутили весь сладость юного тела, стоило пальцам Чхве все же ответить старшему, сплетаясь с чужими, стоило тела их, предающихся более интимному чем вся любовь утехам, осветить луной.. как у Чона зазвенел будильник. Раскрывая глаза, он готов буквально сломать его пополам собственными силами, но.. останавливает его мычание под боком. -Вону хен, отключи его.. Я еще хочу поспать. С тобой. Каждое слово от Вернона звучало твердо и четко. Словно под очередным наваждением Нону подчиняется, отключая свой телефон к черту. А после так недоверчиво тянется к чужой спиной, усеянной родинками, словно карта звездочета.. Но ладонь его перехватывает Чхве. Тот тянет старшего на себя, проникая под руки того собственными, укладываясь на чужой груди подобно детенышу льва и вновь засыпает. А Вону, кажется, начинает все понимать.