***
— Эррор, — Чернильный остановился, тяжело вздыхая. Первый так же прекратил атаковать, наблюдая за врагом, что так яро защищает Альтернативы, — ты… Ты не перестанешь их уничтожать, так? — Воу, а я думал, последние мозги тебе отбил. Хотя, их и так не было. Но ты, все же, сумел понять, — голос слегка дрожал, изменяя частоту, иногда пропуская буквы, но тут же возвращаясь обратно, повторяя по несколько раз. Лагал. Это был всеми известный Разрушитель, который вновь принялся за старое, — я не собираюсь перестать уничтожать эти ошибки Мультиверса. Ты ведь так хочешь оставить все АВ, не задумываясь, что будет дальше Глючный разразился смехом, больно отдающим в ушах, и приложил к глазницам фаланги. Спустя пару мгновений, синие нити оплели концы его пальцев. Смех превратился в истерический хохот и Эррор, оттянув кисти от черепушки, направил нити на «Радужного Мудака». Последний откинул свою любимую кисточку, но не сдвинулся с места. Да и не смог бы, его почти сразу схватили столь тонкой магией. Леска, а именно так она чувствовалась, все больше покрывала белые кости, забираясь и под одежду, и между костями, пролезая даже в череп. Пока Ошибка не сожмет свои корявые лагающие культяпки, боли не будет, лишь небольшой дискомфорт, что бездушный прекрасно знал. Но сегодня, видимо, игра затянется надолго. Чернокостный медленными, но большими шагами подошел к противнику, глядя в его столь интересные зрачки, что приняли форму капельки цвета небес и персикового сердечка. Они были направлены вниз, в землю одной из АВ, явно не желая глядеть на Эррора. Монстр стоял так близко с уже подвисшим на нитях творце. — Это мой последний бой. Если ты меня сейчас убьешь… — Художник сделал некую паузу и приподнял голову, а зрачки стали простыми пустыми белыми точками. На удивление, Гличи стоял неподвижно, слушая его, — хотя, что я теряю? Время не спешило уходить. Инк подался вперед, зажмурившись. Он поцеловал того, кто так сильно ненавидел его. Простой детский поцелуй пришелся в уголок губ (Кто хочет, пусть считает это зубами, я не знаю, как написать это), но Баганутый начал покрываться мелкими лагами и поспешно отпрянул. Его зрачки значительно сузились. Что это за наглость? Защищает эти чертовы ошибки, просит стать «Друзьями», а потом целует! — Да ты, как погляжу, в край ох*ел! — Разрушитель натянул нити, сжимая хрупкие кости. Оставались следы в виде ран, из которых текли чернила вперемешку с магией, но кого-то волнует? Инк вжал голову в плечи, не решаясь открыть глаза. Радужный румянец задел его щеки, но стал более густым, когда обладатель татуированных костей открыл рот из которого вырвались крики. Нити так медленно скользили, заставляя монстра сжиматься в мелкий комочек, пытаясь спрятаться от боли. Вновь раздался раздраженный голос, — это тебе послужит отличным уроком! На лице Оши появилась безумная ухмылка. И снова подходя к мученику, он протянул руку и с легкостью сорвал шарф, оголяя позвонки с интересными узорами в виде лоз. Коричневая накидка с похожими по цвету перчатками и белоснежная майка полетели туда же, становясь просто тряпками. Хранитель поджал ноги, но они были выпрямлены магией, вновь показывая незамысловатый узор. — Знаешь, как ты будешь еще лучше выглядеть? Весь проткнутый нитями, как чертова кукла, сшитая из мелких деталей. У меня как раз с собой есть парочка игл!***
Из-под земли показались черные лагающие кости, что были сломаны и заострены на концах. Но хранитель ловко отскочил, не сказав ни слова. И вскоре он помчался на Эррора, собираясь атаковать. Прыжок, замах и… — Вы все такие схожие. Однотонные, убогие, жалкие пародии… Увы, тебе суждено погибнуть, идиотка, — прошипел Эррор, мгновенно схватив противника нитями. Эти синие нити оплетали тело бедной девчушки, что была нынешним защитником альтернативы. Она напоминала 13-тилетнего ребенка по внешности, что явно не волновало Разрушителя. Он крепче сжал нити вокруг хрупкого тела, вырывая болезненный крик, мольбу о пощаде. Омерзительно. Инки бы, как всегда, пустил одну из его несмешных шуток, сдерживаясь, заставляя Глюка лишь удивляться смелости, а возможно даже и безумству, который раз за бой предлагал дружбу, мягко улыбнувшись. Эррор, вспоминая чернильного, даже забыл о молодой хранительнице, сжав кулак крепче. Из глаз малышки хлынули слезы боли, ведь нити уже разрезали плоть, а обжигающая алая кровь текла на сырую землю мелким ручейком. И вновь Лилит, а именно так звали малую, беспомощно закричала, выгибая свою спину до боли. — Хватит орать! — голос сильно лагал, выражая сильное недовольство криками, что прервали его сладкие воспоминания. Ну, они такими казались, — хотя, я могу тебя заткнуть. Достав хрупкую, маленькую душу девчонки, он оплел ее нитями, медленно сжимая, пока новые стон боли, крик о помощи, мольба о пощаде не начали доноситься до слуха черного. Главное отличие между Инком и нынешним защитником было в том, что она имела душу, коей не было у его Чернилки. Они сильно отличаются, но у них такая же работа. И такая же смерть.***
Удивительно, как эта тонкая иголочка не сломалась, вышивая нитями на костях узоры (Типа, синяя нить на чёрных татуировках тоже норм… Как мне кажется), что отличались друг от друга, ведь каждый был по своему неповторим. Но игла и не должна была сломаться, ведь протыкали лишь кожицу, что оплетала кости каждого скелета. Было больно, да, но она прекращалась спустя пару секунд, оставляя после себя след в виде слабого жжения. Но кого волнует это? Через пару секунд нити на теле Хранителя стали извиваться, сжимая кости, ведь его враг вышивал своими боевыми нитями. Небольшое жжение переросло в раздражающе неприятное чувство, будто в тебе ползают черви, извиваясь и пожирая изнутри, не давая и шанса на выживание. А, нет, теперь ощущения напоминали саднящую ранку, от чего Инк немного поморщился, но вскоре вновь улыбнулся грустной улыбкой, глядя прямо в столь интересные глазницы Ошибки. И даже боль начала стихать, а забывчивый скелет начал тонуть в привлекательных зрачках. Это явно не понравилось Разрушителю, отчего он снова сжал нити как можно крепче. И узор, и удерживающие его оковы медленно врезались в тонкую кожицу, а после и кости, принося дикую боль. Однако, оболочка не выдержала, начиная плавиться, но не окрашивалась, как обычно, в черный цвет, а так и таяла, смешиваясь. Но внезапно, эти потёки начали распадаться на мелкие крупицы. На пыль. Эррор явно не понимал, что происходит, ведь на его лице были отражены непонимание, и капелька страха. — Эррор! — не своим голосом сказал таявший (Голос был похож на Амальгамента (Я не могу ни выговорить, ни написать слово это), да и сам он напоминал его, ведь тело плавилось), что с каждой секундой превращался в пыль, мягко падая на землю, что уже не была покрыта снегом. Программный код был поврежден, — прости… — звонкий голос, что всегда приветствовал всех, стал на несколько тонов ниже, неприятно булькая. Это было его последнее слово, что он чуть ли не прошептал, опуская голову. Чернокостный явно не ожидал такого. Это пугало. Отойдя на пару шагов назад, он опустил руки и начал оглядываться по сторонам. Никого. Этот мир уже начал сам медленно разрушаться, ведь Глючный планировал, чтобы во время битвы АВ сама, так или иначе, распадалась, впихнув один из недавно разработанных кодов. А наш дорогой Чернильный Друг тем временем и вовсе стал кучкой пыли. Не чернилами, что растворялись в воздухе, а пылью. Это было в диковинку Разрушителю, но до него быстро дошло. Инк больше не вернётся. Этот забывчивый скелетик стал совсем обычным монстром, поэтому и сумел погибнуть, уже навсегда. Но у него нет своей вселенной… Значит, ему негде возродиться и даже пустота не примет его обратно. Ошибка медленно подошёл к кучке серой пыли и, достав из кармана специальный пакетик, начал сгребать пыль в него. Получится прекрасная кукла…***
И ее душа не выдержала. Белая душа со звоном рассыпалась на две части, а тело малой начало превращаться в пыль. Она была монстром. Но Глюка это не волновало. Его убийственный взгляд ничего не выражал и как раз эта пустота могла напугать любого, кто хоть мельком глянет. Но что может быть ещё более пугающим, чем этот взгляд? Ну, конечно, безумная улыбка, что растянулась чуть ли не на весь череп. «До ушей» можно сказать. Широкая, с желтыми зубками, что хоть и не были острыми, но с лёгкостью могли откусить что-нибудь. Баг глядел на тело, что с каждой секундой все больше распадалось, не снимая эту маску безумия. Он даже не будет собирать ее прах, ибо зачем? Сделать куклу? Было слишком легко, и даже неинтересно. К тому же, она не достойна. Она просто убогий хранитель. Осталось лишь убить пару жителей, разрушить код этой АВ. Протянув руки к глазницам, Гличи зацепил нити концами фаланг и оттянул, из-за чего нити спали ниже, а из глазниц потянулись новые. Они довольно быстро обвили все локации, натянувшись до предела. И монстры, будто не видя их, цеплялись за них конечностями, подавая ясный сигнал, где они. В ту же секунду ещё пара нитей оплетала уже беззащитное тело и сжимала, пока от плоти не осталось ничего, кроме жалкой горстки пыли. Когда Альтернатива была разрушена, а работа на этот день была завершена, Эррор вошёл в свою пустоту. И его, как обычно, поприветствовали голоса анти-пустоты, вновь начиная болтать вперемешку, путая все мысли. — Я же сказал вам, чтобы вы болтали, когда меня здесь нет. Но, конечно же, вам мало! — начал злостно орать в никуда тот. Ему серьезно надоело, что каждый раз, они смеют ослушаться его приказов. Но что поделать? Голоса моментально стихли, — грх… Наконец. Скоро сможете вновь балакать. Баг с недовольным лицом подошёл к своему любимому гамаку из его же нитей и нежно, с неким трепетом, взял одну куклу, что одиноко лежала там, а не висела с остальными. Его взгляд сразу же смягчился, без единой капли отвращения. Ласково прижав одной из рук куклу к груди, второй он, плавно взмахнув, открыл портал в Outertale, его любимую вселенную. Нет, он не собирался ее уничтожать, как и многие другие. Лишь неинтересные, с множеством ошибок. Грустно вздохнув, ведь Инки этого не понимал, Глюк шагнул в портал, сразу закрывая его за собой. Та кукла, которую так нежно взял Ошибка, была куклой Инка. Это как напоминание о том, что он больше никогда не увидит ни его улыбки, ни его гетерохромных глаз, что меняли свою форму каждый раз, ни его рук с голубыми мизинцами. Ничего и никогда. Но Глючный каждый раз представлял, что он вместе с ним, живой, хоть и понимал, что он останется один навсегда. На гамаке одиноко лежал молочного цвета шарф с крупицам пыли, что всё ещё держал приятный запах красок. В пустоте прошлись смешки, а шепот лишь говорил «Идиот», «Придурок», «Влюбленный мудак».