***
Камминг 14 лет, и она хочет посещать кружок живописи. Она хочет рисовать, она хочет обсуждать художников, изучить поглубже абстрактный экспрессионизм. Поллок кажется ей гением своего времени, но отец непреклонен. — Живопись — это прекрасно, Дана, не спорю, — Камминг напряжённо смотрит на отца, — но рисовать ты можешь и дома. Почему бы тебе лучше не записаться в клуб математиков? Математика всегда пригодится, за математикой будущее. Дана решительно отказывает отцу. Математикой она может заниматься и дома, а искусство — это прекрасно, за искусством жизнь! В следующий понедельник Дана уже решает с другими детьми примеры на скорость. Отец доволен ею, а это самое главное.***
Отец Даны — бухгалтер. У него куча специальных тетрадей для всевозможных записей. Он постоянно носит зелёный козырёк и карманный пенал. Со стороны это выглядит нелепо, но Дане кажется, что это необычно. Ей радостно, что отец любит свою работу. Дане 18, и она впервые рассказывает отцу о своих планах на жизнь. Ей хочется поступить в Институт Искусств в Чикаго. Отец выслушивает внимательно, не перебивает ни разу. В конце её речи он по-доброму усмехается, протягивает руку затихшей дочери. Она пожимает её в ответ и робко улыбается. — Дана, милая, это прекрасно, — улыбка становится шире, — но ты сама подумай. Разве искусством заработаешь на ипотеку? Разве искусство сможет тебя прокормить? Улыбка резко меркнет. — Все твои художники умерли в нищете. Возьми хоть этого безухого Ван Гога, — отец усмехается собственному остроумию. — Чего он добился при жизни? Висел на шее у брата до самой смерти и лишь после смерти прославился. Разве этого ты хочешь? Разве этого ты достойна? Дана молчит, перебирает в руках пальцы отца. Неосознанно замечает блёклые следы от ручки на грубой коже. — Милая, я люблю тебя, — отец смотрит на неё, и она прекрасно понимает, что это значит, поэтому поднимает голову и смотрит в чужие глаза, — но я не бессмертен, я не смогу всегда быть рядом. Не смогу всегда поддерживать тебя, беречь от всех невзгод. Может, лучше пойдешь на финансы в Чикаго? А рисовать собак, играющих в покер, можно и дома! Ведь так? Он ободряюще улыбается ей. Дана вскакивает, сбрасывает руку отца и, под его ошеломлённый взгляд, убегает в свою комнату. Там она крушит всё, что попадает ей под руку, а попадает ей под руку многое. После она истерично рыдает в своей кровати. — Да, пап, — она выдавливает улыбку, — конечно. Ведь за математикой будущее. Отец расцветает на глазах. Дана любит отца. Если счастлив он, то счастлива и она. Наверное.***
Когда она заканчивала школу, ей очень хотелось, чтобы все с восхищением смотрели на неё на этом дурацком выпускном. Чтобы она зашла в зал, и все ахнули от восхищения. Тогда она взяла все свои сбережения — целых 183 доллара — и отправилась в казино, играть в покер. Проиграла почти все деньги за 10 минут, а оставшиеся 20 долларов скормила автомату на выходе казино. И ей повезло, она выиграла целых 2000 долларов. Она купила желанное платье от Веры Вонг, а на оставшиеся деньги заказала лимузин. Когда она вошла в зал, чуда не произошло. Никто не смотрел на неё с восхищением, никто не обратил на неё внимания. Платье от Вонг было оставлено в отцовском доме, когда она покидала свой родной городок ради Чикаго.***
Как и ожидалось, учёба ей даётся легко. Полок по-прежнему её любимый художник, но картины она так и не рисует. Финансовый консалтинг ей даже нравится, ей интересно отыскивать неочевидные вещи, которые стоят за всеми этими цифрами. В университете она знакомится с парнем, имя которого предпочитает не вспоминать, так как у них всё равно не получилось: из-за неодобрения его кандидатуры отцом (Милая, он какой-то беспечный, ты уверена, что он будет в будущем содержать тебя и твоих детей?). Ей даже неинтересно, могло бы у них что-то получиться, понравься он её отцу. Она просто живёт и пытается стать лучшей в своём непростом занятии. Именно тогда она и обнаруживает несоответствия в счетах. Именно после этого она и встречает Кристиана Вульффа, которого нанимают разобраться с этой проблемой.***
Кристиан бы точно понравился её отцу. Тоже бухгалтер, тоже носит постоянно карманный пенал. Кристиан слишком похож на её отца, и так же, как и её отцу, она ему не нравится. Она искренне пытается это исправить, предлагает свою помощь с цифрами, сортирует документы, делает перекрестные ссылки по годам и алфавиту, даже покупает ему пончики. Но всё тщетно: в финансах он явно разбирается лучше неё, а пончики не любит. Дана делает отчаянную попытку сблизиться, предлагая отобедать вместе, но и тут получает отказ. Ей бы сдаться и отстать от него, но она не может. Она продолжает буквально преследовать его, делится историями из своего прошлого. И чем больше он её отталкивает, тем сильнее она стремится добиться его симпатии. И иногда, на пару секунд, ей это удаётся. И этого ей достаточно. Ей всегда хотелось понравиться отцу. Теперь ей хочется понравиться Кристиану.***
То, что Кристиан Вульфф спасает её от смерти, почти можно считать признанием в симпатии. Правда, поначалу ей не до этого, она пытается понять, как в одну секунду превратилась из никому неинтересной серой мыши в угрозу номер один. Она до сих пор помнит чужое лицо с дырой от пули в голове. Кровь ещё так брызнула на её белоснежные кафели, стекла по ним и застыла в причудливом абстрактном узоре, отдалённо напоминавшем картины Поллока. И она сидела в своей ванной, вода из разбитой раковины медленно растекалась по полу, а Дана всё смотрела и смотрела на кровавый рисунок, пока не услышала: — Надо уходить. Отцу никогда не нравился фильм «Терминатор», он считал его бессмысленно жестоким и нереалистичным, но Дана едва удерживается от истеричного смеха, который обычно переходит в истеричные слёзы потом, не вовремя вспомнив фразу оттуда: — Идём со мной, если хочешь жить. А Дана Камминг отчаянно хочет жить.***
Кристиан приказывает ждать его снаружи трейлера, но Дана ослушивается, тихо влезает в чужое пространство, с изумлением осматривает картины, висящие на стене (Неужели это подлинник Поллока?). В верхней полке комода обнаруживается немеренное количество денег, а в нижней — столько же комиксов. Кристиан недоволен, когда обнаруживает её в тайнике, он заставляет её сесть на диван, сам же впопыхах собирает свою чёрную сумку. Когда он открывает другой шкаф, она мельком замечает несколько паспортов на другие имена. Картины, комиксы, деньги, оружие, паспорта… У Даны кружится голова, кажется, она попала в ядерную смесь, получившуюся при смешении всевозможных боевиков. — Что это за место? — наконец выдавливает она из себя, пытаясь внести хоть какую-то ясность в личность человека, который ещё пару дней назад напоминал ей отца, а теперь оказался кем-то вроде бандита. — Дом на колёсах. «Пан Американ». Трейлер от компании «Эйрстрим». 10,5 м в длину, 2,5 м в ширину. Идеальные размеры для одного человека. Оптимальные условия. — То есть ты здесь живёшь? — Нет. Я здесь не живу. Это камера хранения. Ясности это внесло ровно никакой. Зато паники предостаточно.***
Они останавливаются в роскошном отеле. Дане за всю жизнь не накопить денег на такую роскошь, но платит Кристиан, и ей от этого стыдно вдвойне. Хотя она утешает себя мыслью, что он разгромил её квартиру ранее, так что это компенсация. А с другой стороны, не разгроми он её квартиры, не стоять ей здесь живой. Тупик… — Отец был офицером в армии. Он опасался того, что я… Не смогу постоять за себя. Поэтому он постоянно заставлял меня тренироваться с разными суперспециалистами. Всё детство. Отец Даны в детстве мучил её математикой, и тогда это казалось ей концом света. Теперь ей немного неловко. — Мы переезжали 34 раза за 17 лет. Дана за всю жизнь была лишь в Канкуне и Чикаго. О первом ей вспоминать совсем не хочется. — У меня ведь высоко функционирующая форма аутизма. Я сильно сосредотачиваюсь на чём-то одном. И только с большим усилием, могу потом отвлечься. И мне трудно общаться с людьми. Даже в том случае, когда… Сам этого хочу. И Дане хочется его обнять, хочется сказать, что он не одинок. Что она сама ничем не болеет, но за всю свою жизнь так и не нашла в себе сил пообщаться с отцом по душам и признаться ему, что она ненавидит математику. Ненавидит финансы. Ненавидит эту дурацкую картину с псами, играющими в покер. Но вместо этого она рассказывает ему историю о своём злополучном платье на выпускной, историю, которую она не рассказывала даже отцу. — Так важно было купить это платье? — он наверняка не понимает её мотивов. Неудивительно, другие бы тоже не поняли. — Тут даже не в платье дело было. Я хотела войти в зал, и чтобы все, увидев меня, сказали «Вау!» Я хотела… Стать своей. Люди все разные. Но стремимся мы все к одному. Их взгляды сталкиваются и, несмотря на то, что его выражение лица не меняется, она чувствует, готова поклясться, что он её понимает, что в данный момент они на одной стороне, вместе, против всего безжалостного и непонимающего их мира. — Крис, почему мы здесь? — она буквально шепчет, боится разрушить этот волшебный момент, но душой понимает, что стоит рискнуть. Что если ей повезёт, она получит больше, чем потеряет. Как тогда в покере, когда она проиграла 163 доллара и ничего не получила взамен. Тогда как последние 20 долларов принесли ей 2000. И Дана готова рискнуть и в этот раз. — А… Я решил, что тут хороший напор воды. — Отель «Холидей Инн Экспресс» дешевле, и тоже хороший напор. — Да, но здесь очень мягкие полотенца. А в дешёвых отелях полотенца колючие. И… Я хотел… Чтобы тебе понравилось. Дана опять сорвала приз. Ей понравилось. Настолько, что она готова была совершить нечто глупое. И она садится ближе, не разрывает зрительного контакта, нерешительно тянется к нему. И глаза вот-вот готовы закрыться уже сами по себе, а сердце грохочет в груди как сумасшедшее, как вдруг Кристиан вскакивает с места. — Сумасшедший Эдди и «Панамский насос». Сумасшедший Эдди Антар и «Панамский насос»! Ты слышала про него? — Что? — она искренне не понимает. — Сумасшедший Эдди Антар. Он владел… Сетью магазинов электроники. В Нью-Йорке, в 80-х годах. Сумасшедший Эдди Антар. Он начал воровать, как только открыл свой бизнес. — Я ничего не понимаю. Кристиан продолжает терпеливо объяснять, и Камминг внимательно слушает его, в глубине души сожалея о потерянной возможности. Наверное, надо было просто напрямую сказать, что он ей нравится. Надо было сказать, что ей бы хотелось продолжить их странное знакомство. Что она совсем не обиделась за разбитую раковину и испорченный кафель. Но она опять струсила. Как и во все те разы с отцом… Хотя, с другой стороны, она всегда может похвастаться, что вдохновляет людей на раскрытие убийств. Ведь так?***
Кристиан уезжает, оставив после себя сухую прощальную записку. Был бы это кто-то другой, она бы обиделась, рвала и метала в ярости, но это Кристиан, и она даже тронута. Она возвращается в свою квартиру. Отцу она так и не рассказывает обо всём, что произошло с ней. Ведь отец заставит её переехать. (Дорогая, срочно переезжай. Небезопасно оставаться там, ведь убийцы могут вернуться. Ты же знаешь, что я не смогу тебя спасти в этом случае?) Она же уверена, что ничего с ней случится. Он не позволит. Она замазывает красное пятно в ванной, моет полы, отчаянно пытаясь не вспомнить причины возникновения это беспорядка. Она почти заканчивает, как вдруг в дверь стучатся. В противовес здравому смыслу, после всего произошедшего она кидается к двери и обнаруживает там доставщика. В посылке находится картина «Собаки, играющие в покер». Она грустно хмыкает, тоскливо думает о том, что сама напридумывала себе всю ерунду про то, что они похожи, что они понимали друг друга в один момент, теперь уже кажущийся таким далёким. Что же делать с картиной? Отослать отцу? Он точно будет в восторге. И тут Камминг замечает странную складку на картине. Она тянется к ней, касается и вдруг понимает, это не холст, это ткань. С нарастающим возбуждением она начинает рвать её непослушными дрожащими пальцами, пытается понять, что та скрывает. «Свободная форма» Поллока. Размер холста: 49 см x 36 см. Нарисовано масляными красками. Дана представляет, как Кристиан заворачивал всё это в «ложную картину», и ей становится истерически смешно. Он хотел её удивить. Он хотел, чтобы ей понравилось. Ему удалось. После она плачет, уткнувшись в собственные костлявые колени, желая объятий, которых никогда не получит. После она вешает картину на самое видное место. Отныне она будет любить Поллока с двойной силой. На следующий день она записывается на курсы живописи и решает всерьёз стать художником. И не сообщает об этом отцу.