Где-то в Средней Азии

Это случилось в начале девяностых. Противное было время. Человеческая жизнь стоила дешевле грязи на его ботинке. Вернее, она уже ничего не стоила. Я подрабатывал сверхсрочником в одной воинской части. Почти бесплатно. Вернее, я был там единственный, кто там работал. Остальные «служили». То есть ничегошеньки не делали. Воинская часть была на издыхании и уже давно. Начальник части за деньги отправлял всех, у кого они были, в невозвратный отпуск и на эти же деньги содержал остальных. Осталось несколько человек. Сразу пропали двое часовых вместе с автоматами. То, что они сбежали, не было никакого сомнения, потому как местные. Начальник пометался туда-сюда, все от него отмахнулись – на собственное усмотрение и по обстоятельствам... С утра он поехал на почту за деньгами, закупить продукты для столовой – пришёл пешком. — Что случилось, Ахметыч? — Всё! Отняли деньги и машину. — А что не стрелял? — Чтобы всю часть вырезали? А ведь я узнал этих тварей. Это те суки, что сбежали с автоматами. Короче, Иваныч, бери БТР. Можешь с пушкой – она давно своё отстреляла! Только подпиши акт об утилизации, а я с бойцами сегодня ночью по-тихому уйду. Беру только документы и автоматы. Всё остальное сожжёшь. — Так всё серьёзно, Ахметыч? — Да, это последняя ночь, когда можем прорваться. Завтра будет поздно. Давай, Иваныч, не теряй времени. его давно уже нет. Я тоже был не дурак. Имея БТР с пушкой, я не доживу и до утра. Слишком лакомый кусочек. С помощью резака избавился от башни с пушкой. Заодно и от пулемёта. Бойцы, удивлённые, всё выкинули. Залил всю солярку, что была в бочки. Затащил всё внутрь. Солярка – это кровь машины. Без неё – железный труп. Последнюю и единственную пушку, около которой все традиционно фотографировались, превратил в металлолом. Ахметыч плакал. Хоть какая-никакая, а это была его жизнь. Конец всех его надежд. И какой! Он ощущал себя чужим и ненужным стране, которой он верой и правдой, честно... Вечером забросил мне в БТР автомат и цинк с патронами. — Извини. Что могу! Давай, Иваныч, как уедем, через час поджигай. Ну, с богом! Мы обнялись. Бойцы стояли с открытыми ртами, так ничего и не поняв. Скомандовал: — Бойцы, в автобус! Вся воинская часть уместилась. И последняя команда водиле: — Гони, что есть мочи и не оглядывайся! Не надо! В сумерках они незаметно исчезли в направлении пустыни. Свет погас – не к добру. Я честно прождал час и чуть не опоздал. Какие-то тени замелькали в темноте. Пора! Зажёг зажигалкой первый факел и бросил в казарму прямо на смоченный соляркой хлам. На такой жаре занялось, как от бензина. Пора и самому рвать когти! Прыгнул в БТР – и вовремя! Ружейные выстрелы пришлись по тому месту, где я был секунду назад. Остальные – уже по БТРу. На здоровье!.. Надо бы дыру от башни заварить, а то ещё бросят чё – хватит одного факела, чтобы сгореть, как шведу под Полтавой. Дал дёру в темноту, не зажигая света. Кто-то попал под колёса. Уж не знаю, сколько – БТР мягко схавал жертвы. Ну и хрен на них! Не путайтесь под колёсами моей машины! Бегом отсюда... Через полчаса я был уже дома. Темень – хоть глаз выколи! Все попрятались от греха подальше. А вот и первые «гости». Встали нагло перед посёлком. Свет, музыка, обдолбанные «хозяева». Врёте, суки! БТР тут хозяин! Дал газу – аж нос задрался! И всё... Один хозяин остался. Я! Железная лепёшка осталась позади. Я всех «своих» знаю. Люди очень тихие, зажиточные, в чужой огород сроду не залезут. Явно пришлые, «козлы» бородатые. Власти захотелось!.. Знали б ваши отцы и матери, как умрёте! Даже не в бою, а как кильки в банке! Наверно, отговорили бы. Вот и мой гараж! Когда-то сделал с запасом – думал заняться ремонтом машин. Вот только машин было очень мало – прогорел. А вот БТР влез весь впритирку – тютелька в тютельку. Никому бы и в голову не пришло его здесь искать! Сам еле выполз по-пластунски. Закрыл – и домой. Очень уж ночь тяжёлая выдалась... А утром – выстрелы! Машина злобно гоняет по посёлку и всё подряд расстреливает. Видимо, выжившие дружки мстят за погибших. Улицы пустые. Дураков почти нет, но парочка уродов нашлась. Выползли с чёрными пиратскими флагами, тычут в мою сторону пальцами. Суки продажные! Надо спасаться. Как назло, автомат в гараже! Дома только ружьё. Успею сделать пару выстрелов, потом мой саманный домик превратят в сито. Надо успеть удрать! Первая очередь по окнам – для страху. Я лежал на полу в прихожке. Хорошо, что дверь со щелями – поленился в своё время заделать и сейчас не пожалел! Две фигуры закрыли щели. Я пальнул почти дуплетом – и дёру через комнату в окно и в сад! Ружьё бросил – тяжёлое! Самому бы спастись! Боже, что началось! Мою «саманку» за секунды превратили в мусор! Я уже был далеко, а очереди не прекращались. Смесь страха и ярости лишили моих гостей разума. Через зелень увидел дым и пламя. Горит мой домик. Жалко! Даже собаки попрятались в свои будки. По чужим садам побежал в мой гараж. Меня разозлили окончательно! Я задыхался от злобы. Это мой дом! Никто не смеет рушить мой дом! Мою маленькую обитель, мою крепость! БТР вылетел под стать моему состоянию из гаража, как на крыльях. Я догнал этих подонков далеко за посёлком. Они увязли в песке. Увидев меня, бросились врассыпную, как кучка крыс от человека! БТР привычно за секунду впечатал машину в зыбкий песок. Я, довольный, уехал. Обидчикам из пустыни нипочём не выбраться! До ближайшего колодца сто километров. Верблюд столько не ходит! Я сидел на скамеечке у своего «нового» дома. Их с каждым годом становилось всё больше, а за последние полгода жильцов сократилось вдвое. Люди бросали всё – барахло вывозить денег не хватит. Резали последнюю скотину, устраивали праздник живота всей улице и бежали за лучшей жизнью. Я хоть и вселился на всё готовое, но денег давно уже не было, как и места, где их потратить. Раньше лавка приходила раз в неделю. Уже полгода никто не суётся в эту глухомань – можно не вернуться. Свет как погас, так и не появился. Единственный источник информации – моя рация в БТРе. В новостях ничего хорошего. Кто-то с кем-то воюет, непонятно, за что. Заняться хозяйством даже не пробовал: овцы воняют, верблюды кусаются, а птицу кормить нечем. Выручала охота. На пару с соседом отстреливали одичавших верблюдов. Тем и жили. Короче, настроение было дерьмовое. Вдруг услышал звук мотора у калитки без забора (ушёл на дрова – дувалы как-то не прижились). Поднимая пыль, остановилась легковушка с кузовом – джип (хорошая иномарка). Вышел, потягиваясь, водила – дрыщ, за поясом демонстративно засунут ТТ. Вразвалку пнул калитку ногой. — Эй. ты! У тебя, что ли, БТР есть? Ну гнида прыщавая! — Да. — Заводи. Надо машину из песка вытащить. — Да это с радостью, но не могу. — Почему?!.. – Наивно. — Солярки нет. Если смотаешься за соляркой – четыре бочки надо! – я показал пальцем на тару, – мигом вызволю. Я с удовольствием развалился: — Знаю я это место, где застряли. Хорошее место, глухое, гиблое!.. – (Можно подумать, что через сто километров оно будет веселее!) – Кто там застрянет, к утру в живых никого не будет. Ни людей, ни машин. Я с нарочитой задумчивостью оглянулся: — Колхозникам тоже нужно кушать. А вы, – я мечтательно закатил глазки, – такие молоденькие, жирненькие, вкусненькие. – И демонстративно облизнулся. – Сколько вас, говоришь? — Двадцать человек, – явно приврал! — Это хорошо, надолго хватит. А соль у вас есть? Молчи, не говори! Сюрприз будет! Я сам-то человечинкой не балуюсь, разве что в гостях. А вот мой сосед – ох, любитель! За уши не оттащишь. Так что хочешь жить – звони своему хозяину. Или прощай, дорогой. Встретимся завтра на обеде! Молодец побелел. — Ты это, ты чё? — Шевелись. До вечера успеешь. Ну ты понял. Дрыщ рванул к машине, нервно кого-то стал вызывать по рации. Я блаженствовал – такая бесплатная развлекуха! Люди легко верят в то, на что способны сами. Солярка у меня, конечно, была, но пусть потрясут свои петушиные задницы. Через минуту молодец рванул за деньгами. Уже через полчаса втроём припылили, мигом закатили бочки, умчались. Зашёл сосед. — Иваныч, что это к тебе гости зачастили? — Анекдоты им рассказываю. Нравятся. Я мясо поставил вариться. Заходи. Уже вечерело. Прилетели молодцы. — Всё! Достали! — Ну я пошёл. — А как же заправка? — Сбегал уже, заправился. Ждите. Сейчас подъеду. Ребятки явно не хотели оставаться в одиночестве. Со страхом стали озираться. Сосед выполз: — Ну что, Иваныч, скоро кушать будем? Зря он это сказал. Молодцы подхватили меня под руки и усадили с водилой. — Гони! То, что из скромного гаража выкатила такая махина, они явно не ожидали. Через полчаса были на месте. Есть места на дорогах какие-то проклятые. То просядут, то подмоет! А этот кусок дороги вечно песком заносило, да каким-то зыбучим. Застревали постоянно. И чем больше дёргались, тем больше засасывало. И точно – оба микроавтобуса по самые двери, наглухо! Конечно, не двадцать человек, а всего десять. Чуть в стороне стоял тот, кого я меньше всего ожидал увидеть. Ахметыч. Стоял, будто не родной. И я не стал бросаться в объятия. Тихонько потянул первую – метров через сто вытащил на твёрдую дорогу. Вторую – уже было темно, хоть глаз выколи! Предложил переночевать у меня. Хотелось пообщаться с Ахметом. Все дружно согласились. Пиршество затянулось до полуночи. И, конечно, с водочкой, под которую я с радостью согласился их сопровождать. Потому что дальше никакой дороги не было, а у меня на БТРе и сварка, и резак, и генератор. Когда все дружно захрапели, особенно «часовые», я обратился к Ахмету. — Ахметыч, что за дела? Что за огрызки ты привёз? Как ты вляпался в это дерьмо? — Не от хорошей жизни, Иваныч. Выперли меня со службы по сокращению. Без копейки денег, зато что хлопцев живыми привёз и с оружием. Хорошо, что статью не пришили за инвентарь. Твоя подпись помогла. А здесь я как рабочий. Нас четверо таких. И чует моё сердце – тут нас и оставят. Где-то они пронюхали о кладе. Ему за пятьсот лет. Хан перед смертью закопал, чтобы никому не досталось. Дураки, конечно, потому и доверчивые. И злые от того, что дураки. В колодец не плюют, зразу дохлую лошадь кидают. Завтра нас в БТР переселят, чтобы без боязни калякать. Босяки! Дешёвки драные! – зло от души выругался он. – Завтра поедем – с «рабочими» не откровенничай. Не исключено, что они регулярно стучат всем на всех. Они уже разделились на две группы. У всех стволы. Если вдруг какая заваруха – беги. После «работы» с удовольствием прикончат друг друга. Выехали после обеда. Пока очухались, пока воды набрали из «нужного» колодца, пока поели, поехали. Как я и предполагал, пришлось всех тащить, как вагоны по железке. В итоге только через сутки прибыли к развалинам старого города. Если бы ни их секретность, я бы туда доехал за полдня по хорошей дороге, но молчал. «Геологи» выскочили с такой скоростью, будто золото прямо на песке валяется, только их и ждёт. Похватали миноискатели, очень мощные, и жадно разбежались по развалинам, как мухи по говну. Судя по всему, на этих развалинах никто и никогда не делал раскопок. Миноискатели пищали, не переставая – наконечники для стрел, ножи, топоры, наконечники для копий и ещё чёрт знает какой железный хлам. Всё очень ржавое и бесценное. То есть ненужное. Даже музей не принял бы этот металлолом. Но «работяги» не теряли надежды. К вечеру, злые и разочарованные, чуть не передрались. Шеф запретил «употреблять», опасаясь последствий. Все спали нервно, часто вскакивали, подозрительно оглядывая друг друга. Не было никакого сомнения, что при удобном случае они с радостью прикончат друг друга. А нас «копателей» они даже не замечали – мы были для них уже покойники. Они даже не удосужились спросить, как нас зовут. «Эй, ты!» стало нашим именем. А потом случилось это!.. Все обдристались от моей заговорённой водички, разбавленной ослиной мочой. Они же хлебали её некипячёной и посмеивались, как мы, не ленясь и не спеша, с Ахметычем заваривали себе чай. Короче, шеф распорядился выкопать подальше от машин яму под сортир и отрядил нас с Ахметычем копать. Мы, не спеша, принялись за дело. И почти сразу уткнулись в кирпичную кладку. Старинные кирпичи, хорошо обожжённые полукруглой формы. Господи, да ведь это колодец когда-то был! Красивый, разрушенный. Мы добросовестно всё обкопали и обомлели. В колодце костей, как гвоздей в бочке! Просто натыканы – черепа, рёбра! Все белые и очень старые, облаченные когда-то в дорогие одежды. Зачем колодец испоганили? Бог сейчас разберёт! Подошёл шеф. Его аж затрясло от волнения. — Все сюда! Скорее! Все бросились, спотыкаясь – вдруг без них съедят всё самое вкусное! — Здесь! Как на картинке! Всем копать! Нас выкинули из круга, и вся свора бросилась разгребать кости и выбрасывать их из колодца. Мы отошли, с любопытством наблюдая за рычащей толпой. Мне почудилось, что сейчас они залают, как собаки, и бросятся рвать друг друга. Глубина уже метра два, опять преграда, замурованное дно, залитое известковым раствором. — Шеф, тут что-то написано не по-русски. Шеф протянул фото. — Это? — Кажись, да. — А чё написано? — В переводе: «Бог покарает каждого, кто тронет мои сокровища». Все захохотали. — А эти, которых мы выкинули? — Это родственники хана. Они все хотели его золота. Он их всех убил и закопал в этом колодце. — Ай, молодец хан! Толпа была возбуждена близкой добычей. — Миноискатель сюда! Боже, как же он «запел»! Аж уши заложило! — Здесь! Нашли! Все сошли с ума! Но яма вмещала только четверых, и эти четверо долбили пол, как сумасшедшие. Выкинули мусор. Опять трупы. Нет, не трупы, а завёрнутые в ковры высохшие мумии. Все в золоте! — Хан щедро золотом наградил свою верную стражу за службу. И за безграничную преданность позволил охранять свои сокровища вечно, живыми замуровав их в колодце. – Чем вызвал весёлый хохот присутствующих. — Молодец! Наш человек! – было ответом. Порвав дорогие ковры, гробокопатели оцепенели. Но не от ужаса, а от того обилия золота, каким были усыпаны мумии, их выпученные глаза горели ненавистью. И если бы не знать, что им по 600 лет, могли обратить в бегство любого храбреца. Но только не наших таких «милых» и «отважных» гробокопателей. Не обращая внимания на искажённые дьявольским хохотом открытые рты злых сарацинов, выламывали не потерявшие упругости пальцы, срывали огромные перстни с драгоценными каменьями, выворачивали огромные карманы их золочёных халатов, погружали пальцы в золото. Золото! Золото! Тяжёлое дыхание заменило слова. Вот и нет верных хранителей. Их растерзанные голые тела были выброшены из их дома наверх, на свободу, которую они ждали полтысячи лет. Кто-то напялил на голову их белоснежные чалмы, украшенные россыпью изумрудов и вышитые золотом чувяки. Всеобщее ликованье охватило всех! Танцы мародёров на костях были страшны. Мы отступили за БТР. Все задыхались от жары. Тела были грязные, люди стали похожи на земляных червей. Незаметно стемнело. Стало неуютно на этой свалке костей. Шеф: — Там, внизу – главное богатство! Завтра по светлому вскроем. Всем отдыхать! «Все» и не думали отходить от колодца, повалились тут же, подозрительно косясь друг на друга. Мы с Ахметом упали у БТРа. — Слышь, Иваныч, зачем ты показал им колодец с плохой водой? Из него всю жизнь скот поили. Она провоняла мочой. — Не поверишь, Ахметыч. Воды стало жалко этим разбойникам. — Твоя правда. Давай спать. Самое интересное будет завтра. Мы хорошо выспались, радуясь, что ветерок отгонял вонь в сторону. Утром выстрел разбудил нас. Выглянули из БТРа. Шеф с диким лицом с пистолетом «защищал» колодец. — Моё! Моё! Это всё я нашёл. Не дам! Нас поразили страшные перемены в людях. Тела были покрыты чёрными пятнами и язвами. Безумные глаза, обосранные штаны. — Ахметыч, да ведь это чума с холерой! — И оспой в придачу. Так вот какую охрану поставил хан над сокровищами. «Бог покарает каждого». Эта охрана вечная. И через тысячу лет никого не пропустит. Раздались выстрелы. Люди валились, как снопы. Кто-то пошёл в рукопашную. Кто-то не умирал сразу – лёжа, пытались «достать» противника пулей или ножом. Это было страшно. — Не будем торопиться. Зажигай свою коптилку, покушаем, чай попьём. Всё-таки хорошо было раньше. Ещё в детстве всех привили от этой гадости. А эти, видимо, от армии откосили на свою больную голову. Не спеша, покушали, вспоминая, как было раньше. Разборки давно закончились, но вылазить не хотелось. Знали, что увидим. Наконец, отдохнув и наговорившись, нехотя пошли на разведку. На такой жаре пустыня добросовестно делала свою работу. Трупы забурели, залоснились и стали раздуваться – того и гляди, лопнут. — Тащи, Иваныч, рукавички. Противно их касаться. Мы – не они. Похороним по-человечески. Побросаем в колодец, присыплем. Охраны у сокровищ прибавится. — Это можно. Домой как поедем? Опять по этой караванной тропе или по дороге? — Только по дороге. — Машины потащим? — Ну если мне одну, тебе одну, соседу твоему одну… Потащим. К вечеру управились. Даже песочек разравняли. А в ночь, по прохладе, двинулись домой. Сосед не ожидал такой царский подарок. — Ну теперь заживём! Но сначала «той» (праздник) для всей улицы! Какой там у нас праздник по календарю? — Девятое мая был. — Ну так ещё разок его отметим. Не грех. Не скрою, было желание что-нибудь себе оставить на память от хана. Но передумали. Кто пронюхает о сокровищах – нам не жить. Без сожаления всё закопали.