Она - Солнышко, она - благодать, она даст тебе по лицу.

      Маринетт только что вышла из душа и оделась, когда вышла из ванной в свою спальню. Она посмотрела на свою кровать и увидела, что Дамиан уже лежит там и гладит Титуса, который сидел рядом с ним.       — Привет, Дамиан, -она улыбнулась ему, прежде чем переключить свое внимание на большую собаку. — И привет, Титус. — Синенькая подошла к датскому догу, чтобы игриво погладить его. — Он такой хороший мальчик.        Она нежно погладила его по голове, прежде чем, наконец, забраться в постель к Дамиану.       — Привет, Ангел, — он коротко поцеловал ее, прежде чем снова лечь. — Надеюсь, ты не возражаешь, что я привел сюда Титуса. Мне стыдно оставлять его одного в моей комнате.       — Я не возражаю. Вы оба можете быть здесь в любое время, -она прижалась к своему парню. — Только не впускай сюда Бэт-корову, — пошутила Маринетт.       — Я не думаю, что Бэт-корове понравится здесь в любом случае. Здесь нет травы, — Дамиан улыбнулся ей.       — Ну, тогда, я думаю, это хорошо.       Некоторое время они оба лежали в уютной тишине, прежде чем Маринетт снова заговорила.       — Хей, у меня к тебе вопрос, — она посмотрела на него.       — В чем дело? -он посмотрел на нее сверху вниз, убирая несколько выбившихся прядей волос с ее лица.       — Ты говорил о предыдущей тренировке, которую ты проходил перед тренировкой с твоим отцом, верно? Не могли бы вы рассказать мне об этом?       Дамиан на мгновение застыл, прежде чем сделать глубокий вдох.       — Конечно, но я не думаю, что тебе понравится то, что я скажу.       — Это как-то связано с твоей матерью? — Маринетт говорила очень успокаивающим голосом.       — Отчасти, да, — Дамиан не сводил глаз с люстры. — Многое, если это связано с плохими вещами, которые я сделал.       — Ты же знаешь, Дэми, я не буду судить о том, что ты делал в прошлом.       — Я знаю. — он, наконец, посмотрел на ее искреннее лицо. — Я просто не хочу, чтобы твое мнение обо мне изменилось.       Маринетт ждала продолжения.       — Думаю, мне следует рассказать тебе о семье со стороны моей матери. Видите ли, ее отец, мой дед, был человеком по имени Рас аль Гул. Технически меня зовут Дамиан аль Гул-Уэйн, но я давным-давно бросил аль Гул. В любом случае, мой дед был лидером Лиги убийц, опасной группы хороших… убийц.       — Понимаю, — Маринетт кивнула. — Итак, ты родился в этой группе и был обучен быть убийцей, как твои мать и дед до тебя.       — Да, — он снова смотрит на люстру. — Я много лет был наемным убийцей. Меня учили убивать, и поэтому я делал то, что мне говорили. Я должен был возглавить Лигу после моего деда, но моей матери эта идея не слишком понравилась. Она верила, что она следующая в очереди, как будто это какой-то трон, но дедушка хотел, чтобы его преемник был мужчиной. Он считал мужской пол высшим во всех человеческих отношениях.       — Значит, он недостаточно любил свою собственную дочь, чтобы позволить ей взять верх? Вместо этого он хотел мужчину?       — Он никого не любил. Все, чего он когда-либо хотел- это власть, и он обладал ею на протяжении веков.       — Веков? — Маринетт подняла брови. — Сколько ему было лет?       — Вероятно, около 500 лет, но я не слишком уверен.       — Как он прожил так долго?       — Это называется Яма Лазаря. Он может исцелить все, что угодно. Даже смерть.       — Вау. Это удивительно.       — Не совсем. — Дамиан посмотрел на нее сверху вниз. — Вода меняет человека. Это изменило моего деда и даже Тодда. Это действительно сбивало его с толку.       — Я не понимаю.       — Когда ты умираешь и используешь яму, чтобы вернуться к жизни, ты никогда не возвращаешься точно таким же. Это может испортить вас.       — Джейсон умер? — Маринетт села.       — И я тоже, но, к счастью, меня вернула не яма. Мой отец использовал осколок хаоса, который был пропитан Санкцией Омеги Дарксайда, и он решил воскресить меня, а не своих родителей… Но Тодду повезло меньше.       — Что случилось с Джейсоном?       — Когда он вернулся, он был так полон гнева. Он пытался убить отца, потому что винил его в своей смерти и злился, что тот перестал его искать, хотя отец смотрел видео, которое прислал Джокер, на котором он убил его, и видел, как здание, в котором он находился, взорвалось и сгорело дотла.       — Джокер убил его?       — Да. Он мучил его в течение нескольких дней и сломал его. Как раз тогда, когда он стал уступчивым, он и убил его. Это была игра для Джокера. Он хотел попытаться заставить моего отца окончательно сорваться, сломить его чувство Справедливости. Единственное, в чем он преуспел, так это в том, чтобы сломить чувство справедливости Тодда. Нам всем нужно держать его на правильном пути. В конце концов, это оружие по-прежнему остается его любимым оружием.       — Но он все время кажется таким счастливым и радостным.       — Как и я, он много работал, но я думаю, что если бы вы застали его наедине с Джокером, вы бы увидели его темную сторону. Это никогда не исчезнет.       — А как ты умер? — Маринетт потянулась, чтобы погладить его по щеке, и печально посмотрела на него.       — Это был мой собственный клон, который сделали мои мать и дед. Я же говорил тебе, что они плохие люди. Я благодарен, что моя смерть была быстрой и меня не пытали, как Тодда. Я думаю, что это изменило бы меня к худшему.       — Мне жаль, что все это случилось с тобой и твоей семьей.       — Все в порядке, Ангел. Я просто надеюсь, что нам никогда больше не придется встречаться с моей матерью.       — Значит, ты думаешь, что твой дедушка умер навсегда, и нам нужно беспокоиться только о твоей матери? — спросила Маринетт.       — Да, я почти уверен в этом. Моя мать сейчас руководит Лигой, и он никогда бы этого не допустил, если бы был еще жив.       На мгновение воцарилась тишина, прежде чем Маринетт улыбнулась в ответ своему парню.       — Спасибо, что снова открылся мне. Я рад, что ты доверяешь мне эти вещи.» Она одаривает его любящей улыбкой.       — Я должен благодарить тебя за то, что ты не сбежала, как только я тебе сказал. Я просто благодарна, что ты все еще здесь, со мной.       — Я всегда буду здесь с тобой, пока ты этого хочешь. — Маринетт наклонилась, чтобы поцеловать его.       Когда она отстранилась, Дамиан протянул руку, чтобы нежно обхватить обе стороны ее лица, и сел, чтобы посмотреть на нее.       -Я люблю тебя, Маринетт Дюпен-Ченг, — прошептал он.       У синенькой было потрясенное выражение лица, прежде чем она снова впилась в нее любящим взглядом.       — И я люблю тебя, Дэмиан Уэйн, — тихо сказала она, прежде чем быстро обнять его.       Дамиан вздохнул с облегчением.       — Я так рад, что ты это сказала, — он крепче прижал ее к себе.       — Я тоже, — прошептала она в ответ. — Я немного злюсь, что ты сказал это первым, — пошутила Маринетт, когда они отъехали.       — Но я должен был сказать тебе, что люблю тебя. Я больше не мог сдерживаться, — Дамиан улыбнулся ей.       — Тогда, наверное, я тебя прощаю, — Синенькая засмеялась, прежде чем лечь и снова прижаться к нему. — Я слишком сильно люблю тебя, чтобы злиться.