Не забудь мое имя.

Его серые глаза. Этот город особенно прекрасный осенью: многочисленные деревья окрашиваются в красные и желтые цвета, делая это место невероятно притягивающим, особенно ночь, когда та влечет своими огнями, прогоняя томный сон, а имя этому городу — Токио. Токио особенно прекрасен осенью, но не в метро, когда ты спешишь на встречу к парню, не зная его. Серые волосы в разнобой лежали на голове, прикрыв золотистые и уставшие глаза, наблюдавшие за выходом. Он спешил на встречу к одному парню по просьбе своего друга, потому что тот не успевал его встретить, он уже трижды проклял себя, это метро и ту пожиравшую его взглядом женщину. Уловив ее взгляд, парень мимолетом выскочил из вагона, и побежал к эскалатору с кучей людей. "Боже..я мог спать еще целых пять часов, буквально до трех дня, если бы не ты, Куроо Тэцуро! С тебя бесплатный обед в том кафе!", — поставил у себя в мыслях условия перед тем, как крикнуть это в лицо другу. Выйдя на улицу, он вздохнул свежий запах после несносного дождя, который танцевал на пустых улицах минут десять, словно создавая свою музыку, он крутился, пока лучи уставшего от этой игры солнца, не разогнали тучи. Теперь на улицах начали свою игру желтые, слегка оранжевые лучи, они согревали землю, давали краски разноцветным и непохожим друг на друга деревьям. Такая погода вполне устраивала парня, и он решил помедленнее идти к вокзалу, пусть и осталось всего каких-то двадцать минут, решение уже принято -- он хочет насладится природой, словно нет никакой суеты, словно по дорогам не разбросаны мерзкие конфетти, словно на улицах нет злобных людей, а есть только он. Только он и мельчайшая жизнь вокруг. Парень не заметил, как уже подошел к опустевшему вокзалу, прислушиваясь к ходящим поездам. Он решился зайти на платформу, где должен был, по словам самого Тэцуро, с минуты на минуту прибыть поезд. Вокруг него не было ни души, а поезда не приходили минут десять, что насторожило его, и приняв решение прогуляться по округ, вполне привлекала. Может, ему хватит пары йен, чтобы купить себе перекусить, пусть это будет молоко или несчастный йогурт. Выйдя с платформы, он сразу повернулся в сторону какого-то автомата с едой, и разочаровавшись тому, что цены были подняты в три раза, чем в обычном магазине, развернулся к скамейке в самой тени. Услышав ненароком разговор парня, на вид которому всего шестнадцать, он решил взглянуть. Его серые глаза напугано смотрели на вновь пришедший поезд, а слегка волнистые волосы пошатывались на ветру. Ему показался он даже привлекательным, будь он девушкой он точно бы в него влюбился, но его мысли сбило сообщение друга, который почти кричал в сообщении, что ошибся во времени, и юноша приехал полчаса назад. -- Алло? Что случилось, из-за твоих ошибок я ничего понять не могу, объясни все понятнее! – он решился позвонить ему, и из трубки понеслись нецензурные слова, которые сам никогда не слышал, -- Хорошо-хорошо, кинь его фотку, иначе я не буду подходить к каждому человеку и спрашивать, а не вы ли это. Повесив трубку, он вгляделся в чем-то обеспокоенного парня. -- Привет! Ты же этот приезжий из глухой провинции, да? – без страха спросил он, забирая сумку, набитую вещами у него. — Ты Куроо Тэцуро? — проговорил юноша, отнимая сумку у парня, с неправильным ударением на "о". — Во-первых, Тэцуро, — поправил он, — а во-вторых, я Бокуто Котаро, приехал за тобой, потому что Куроо не смог сегодня. — Бокуто, я Акааши Кейджи, приятно познакомится. И что...Куроо не смог потому что..? – решил уточнить он. -- Я не знаю, может он спать лег, или просто было лень, -- неловко улыбнулся Бокуто, -- а знаешь, мы можем пойти ко мне и посмотреть фильмы! Мне, конечно, очень странно это просить, но у тебя нет никакой еды? Нет! Ты не подумай ничего такого, просто в этих автоматах цены дороже, чем в обычно магазине, и мне не хватило даже на молоко… -- Есть, как раз с собой прихватил пару онигири с собой, ты любишь? – копошась в сумке спросил он, а потом посмотрел добрыми, но почему-то холодными серыми глазами на Котаро. -- Конечно, Акааши! Спасибо тебе огромное, ты просто меня спас! – он буквально кинулся на Кейджи с объятиями, чуть не придушив того. – Что ж, пора отправляться домой. До метро оставалось всего-то двадцать минут, но для них казалось, что дойти можно за пять минут, ибо они нашли общие темы для разговора. Оказывается, Бокуто, как и Акааши любил работать по ночам, правда, не называл себя совой, как он, но Кейджи это нравилось. Также Акааши уточнил, что тот начинающий писатель, и вдохновение посещает его исключительно под ночь, когда свет огней потухает в домах, на небе появляются и без того яркие звезды, мерцая они заставляют писать его, пока не взойдёт солнце, прогоняя прочь мысли, и повторяя «спать-спать», Акааши пропадает в своих снах. А писать он любит под скрипку, поэтому все его записки темные, пугающие и тихие, а Бокуто в отличии от его книг светлый, громкий и незабываемый. Вот таким бы Кейджи описал его, будь он в его книге. -- Но, из-за того, что работаю в жанре детектив, -- парень облокотился на перила, возле какого-то ларька с выпечкой, -- тебя убил бы я первым. Не обижайся! Просто такого яркого персонажа подставляют под дуло пистолета для пущего сочувствия, а иногда же писатели убивают их намеренно, потому что они так хотели показать свое душевное состояние, но… Бокуто не мог отвезти взгляд от его глаз, они наконец-то заиграли славным серым огоньком, таким живым, таким честным, но он наблюдал за ним, вслушиваясь в каждое сказанное им слово, чтобы ненароком не обидеть. Бокуто он начинает нравится. Своей тихой, классической натурой, похожим на Шерлока, своим умом, и голосом. Его тембр был красив, словно играющая скрипка, но таким же громким, как виолончель, и это привлекало больше всего. Больше всего. -- Эй! Бокуто, ты где? В другой реальности? – щелкнул пальцами вокруг его глаз, -- Очнись! -- Прости, просто заслушался. А у тебя есть одна записка, я хочу прочитать. Акааши удивленно вскинул брови, а глаза чуть ли не наполнились слезами, затемняя глаза густой пеленой. Никто, до сего дня, не просил его дать хоть одну зарисовку, даже самую короткую. -- Д-да, конечно. Сейчас, поищу только… Котаро резко дернул того за рукав белой рубашки, и подобрав листки, разбросанные на асфальте, взял его кисть руки, побежал, снося людей вокруг. Кейджи не понимал, что происходит, но ему это не нравилось. -- Прости, -- отдышавшись сказал он, -- просто...поезд, на котором мы должны были доехать чуть не ушел. Я должен был тебя предупредить, но… -- Ничего, просто сказал «поезд» я бы понял. Вот, это один отрывок из «Игра разума», недавно придумал, если честно. Без какой-либо насмешки парень положил сумку на землю, и серьезно уткнулся в блокнот. Его глаза петляли по тексту, немного нахмурившись, но этот текст его влек, влек так, как не могла самая дешевая игра, влек так, как не могла завлечь хоть одна девушка. Кейджи даже сначала не понял, почему он так серьезен к нему, к его хобби. -- Слушай, а мне нравится, -- его слова были словно лучом в его жизни, -- не понимаю, почему никому не нравится. Правда нравится. Только этот момент: Серебряный нож тут же оказался в сердце, чей бешенный скачок убил его. Тебе не кажется это…странным? Меня как читателя смутило бы. Идем, Акааши, поезд пришел. **** Спустя каких-то два часа они оказались на окраине города, где стали свидетелями лучшего заката в их истории. Лучи окутали крыши домов, а солнце начинало играть красно-желтыми цветами, словно распускающийся цветок, но лишь мысль, что оно вот-вот пропадет сбивает их, но Бокуто не мог оторвать взгляда. Ему хотелось… -- Сфотографировать! -- Что? -- Акааши-сан, можешь сесть сюда, -- парень указал пальцем асфальт, -- и боком так, да! Вот так! Фотоаппарат сделал пару щелчков, но вдруг затих. -- О, нет! Батарея села…-- Бокуто внезапно замер. Его мысли смешались в кашу, а мир казалось перестал жить для него. Именно эта оплошность вывела его из строя. Его долгожданный режим включен. -- Пошли домой, -- еле слышно проговорил он, наблюдая за садившемся солнцем. – Вспомнил! Дома же есть печенья! Парень в смятении взглянул на вновь сияющего и бодрого Бокуто, словно только что, тот не тихо говорил, не глядел на фотоаппарат и на Акааши с видом, что вот-вот польется холодные слезы. Котаро выпрямился и словно солдат пошел к небольшому, но уютному дому. С подоконника свисали фиолетовые, даже ало-красные цветы, а листки на них были мутно-зеленые, как самое терпкое болото, в чьих водах, кажется, никто не может существовать, кроме мелких камышей и пары мух, которые ненавистно жужжат. Кейджи сразу обратил на горящий в доме свет, чуть нахмурившись, тот решил спросить: -- Дома кто-то есть? -- Нет, -- слегка ударил по затылку себя парень, -- это я забыл выключить свет, когда бежал за тобой. Тут, кстати, где-то большая, нет…Огромная! – Котаро вскинул руки, -- Огромная пчела, забыл, как она называется. Он не успел повернуться, как тот уже оглядывал цветы, в поисках той самой пчелы. Акааши заметил, как маленькая капля упала со стебля и упала на листок, который шатался от ветра и манил своей красотой. Но он решил отвлечься и пройти за парнем. -- Итак! Ты голоден? – дружелюбно улыбнулся он, подходя к серому холодильнику. -- Да, спасибо. Бокуто заглянул в серый холодильник, от которого отбросил яркий и аккуратный блик, еще от совсем незаметных лучей. -- Знаешь, что у меня есть? Целое ничего! Серьезно, извини, даже не думал, что поведу тебя к себе. Я могу сходить в магазин, что ты будешь? -- Давай попробуем онигири сдел… -- У меня есть рис, Акааши! Ты гений! – Котаро слегка подпрыгнул, -- Хэй-хэй-хэй! Да здравствуют онигири! Кейджи не успел оглянуться, как тот скрылся за темными дверьми, оставляя его одно в чужой квартире. Акааши провел взглядом, и заметил разбросанные вокруг вещи: на полу лежали открытые, почти высохшие краски, под которыми разбросаны листки с рисунками. Рядом с хаосом находился порядок. Такой чистый, спокойный, который не совладал с характером Котаро. Бокуто Котаро человек яркий, несущий за собой разгром, а не тихое и мирное спокойствие, которое похоже на Акааши Кейджи. Он потянулся за красиво сложенной и отутюженный формы с номером "4". Форма белая, с черными рукавами, и рядом лежащие наколенники, смогли смутить Кейджи. "Почему наколенники", — парень взял в руки их, вертя перед носом, — "такие высокие?" — Это наколенники, последние в магазине были просто, — сказал вновь вошедший Бокуто, — а это моя форма. Я капитан команды Фукуродани! — Я учился когда-то в Академии Фукуродани, — уточнил он. — и играл в волейбол. Я был под "5" номером. Связующий, а ты...доигровщик? — Да! До сих пор традиция гуляет, что каждый доигровщик и капитан под этим номером. Мне нравится ее носить. Волейбол, — Котаро сложил пакеты с едой, и присел на бежевый диван, заполненный вещами, — это моя жизнь. Я встаю и думаю, что скоро на тренировку. Только с моими перепадами настроения команда иногда проигрывает. Когда я бью в линию, например, я могу забыть как бить в ход, потому что все получается слишком хорошо. Это моя одна из тридцати семи слабостей — я сам считал! — Ого! Я думаю, ты хороший игрок. Акааши взял инициативу на себя и отнял у него пакеты с едой, слегка касаясь тонкими, но сильными пальцами, которые за счет их длины выглядели больше. Он отошел к столу, замечая на себе чуть смущенный взгляд, и довольно улыбнулся. Парень не найдя рис, смотрел на Бокуто томным взглядом, как смотрит на однокурсников, как смотрит на людей, провинившихся в чем-то. Заметив это, он подошел к развернувшемуся парню, прижимая его руку своей, снимая с верхней полки, показывая что тот выше. Котаро улыбнулся и сел за стол, нарезая овощи. Запах еды завораживал. Этот пар, сама готовка и готовящий парень что-то мирно напевающий себе под нос тихую мелодию. Ощущение, что они знакомы очень долго, с самого детства, а на самом деле каких-то четыре часа. С минуты на минуту будет ровно пять. И Бокуто еще не успел его утомить, а не заставить бояться его. Его смены настроения. Запах еды завораживал, но Котаро вовсе не хотелось следить за готовкой, а за парнем. — Уже готово! — Кейджи подошел к нему и облокотился на подоконник, где догорал закат. — Да...не успел сфотографировать. Надеюсь, это не последний наш закат. Парень отобрал тарелку с онигири, которые раздували свой пар, пронося яркий и теплый запах. Раскинув краску на полу, он убрал вещи со стола, кидая банки газировки и кинул одну Акааши. — Ты же играл в волейбол, и почему бросил? — поинтересовался он. — Я выпустился, поступил в университет, но там я перестал в него играть, хотя безумно скучал по командной игре, но что-то мне мешало играть там. Нет той искры, или еще чего-то. Но я появилось, — он открыл шипящий напиток и слегка отпив его, поставил, — новое хобби. Я пишу и вполне получается. — Я учусь в Фукуродани, как ты понял...Третьегодка. На самом деле не хочу уходить из школы, там мои друзья, моя жизнь. А колледж это...неизведанное, я боюсь. Но готов! Котаро откусил рис, и практически, растаял, его глаза заиграли, внезапные эмоции нахлынули, и онигири чуть не исчезли за пять минут, если бы не самоконтроль. — Куроо трубку не берет, похоже тебе придется ночевать у меня. Ты можешь спать у меня, а я на диване устроюсь. — Я могу и здесь поспать, я не против. — Настаиваю. Отнекиваться было бессмысленно. Настойчивость выперла из него. Акааши счастливо улыбнулся и через пару часов они оба уснули, забылись в каком-то небытие, но оно было не темное, а светлое, чуть чуткое, и доброе. На утро Бокуто в панике разбудил Акааши, который спал непробудным сном, когда все же удалось это сделать Кейджи смотрел самым ненавистным взглядом. Томным, холодным, что почти отпугнуло Котаро. Когда Куроо зашел Акааши, они шли по розовым улочкам, где расцветала яркая сакура, разнося светлый аромат цветов, который наполнял душу различными чувствами. В руках парень сжимал бумагу с номером Котаро.