Еще одна ночь

Просыпаться в одной постели им не впервой. А иногда и не только в ней. Их первый раз случился промозглой дождливой ночью, когда они уставшие и замёрзшие ютились в маленькой пещере. Стоило сказать, что тогда вряд бы им удалось найти другой, столь же удачный способ согреться. Орочимару до сих пор помнил неловкость той ночи. Сиплое дыхание мокрого и горячего от пота Джирайи, тихое сопение спящей Цунаде где-то совсем рядом, и его собственные заглушаемые ладонью товарища стоны. Кто бы мог подумать, что саннин однажды дойдёт до такого. Даже то, что творилось вокруг, никак не оправдывало эту ночь, и все, что было после. Утром оба делали вид, словно ничего и не произошло, а чудом не проснувшаяся Цунаде даже не подозревала о том, что происходило у неё прямо под носом. Саннин сразу сказал себе, что это было в первый и последний раз и больше не повторится. Эта ночь дождем должна быть смыта из их памяти. Но если Орочимару предпочел забвение, то Джирайя не забыл. Долгими уговорами, сопровождаемыми надоедливым гундежом, товарищ затащил его на праздничную пьянку по случаю успешного завершения тяжёлой миссии. Компания была неизменна, но к ней по крайней мере Орочимару привык настолько, что воспринимал как данность. Если Джирайя без умолку болтал, то Цунаде была более спокойна до той поры, пока не надерется. Совладать с двумя пьяными телами, когда ты сам относительно трезв, было тяжело. Змей не позволял себе пить слишком много, не давая выпитому затуманить свой чистый разум. Все повторилось с одним лишь отличием. Орочимару в какой-то момент начал чувствовать, что тело перестало в полной мере его слушаться, а разум выдавал весьма странные идеи и мысли. А ведь он все контролировал, выпив лишь свою меру. То ли сказалась усталость после миссии, то ли хитрый товарищ исподтишка подливал ему, когда тот отходил на считанные минуты. Предложение Джирайи проводить его до дома вызвало у саннина бурю протеста. Кто он ему, барышня, чтобы его провожать? Пусть уж лучше Цунаде провожает. Кстати о ней — та уже час как покинула их компанию, переключившись на своих подруг за соседним столиком. Прохладный вечерний воздух отрезвлял, но и этого было недостаточно для того, чтобы Орочимару мог ровно идти. В этом ему помогло твердое плечо товарища, который несмотря на то, что тоже был изрядно пьян, держался намного лучше Змея. На их счастье, идти было недалеко. Войти в дом ему также помогал Джирайя, ведь ноги саннина так заплетались, что он едва не споткнулся об порог. Орочимару уже было плевать на то, что он впустил его в свою неприкосновенную обитель. Хотелось лишь одного — скорее занять горизонтальное положение и заснуть, уже утром вспомнив о пьянке из-за жуткого похмелья, которое обязательно наступит. Товарищ усадил его на футон, но совсем не спешил уходить, чем вызвал у пьяного, но все ещё не до конца, отключившегося от реальности Орочимару закономерный вопрос. Джирайя неловко плюхнулся рядом с ним, что лишь сильнее озадачило саннина. В голове мелькали мысли, которые пришлись Змею совсем не по духу. Нет, нет, нет. Они не станут повторять события той ночи. Позабавились и хва… Беспокойные мысли были прерваны поцелуем. Губы у Джирайи шероховатые, обветренные, да и целовался он совсем неумело, а ведь так хвастался всегда своими любовными победами. Но никто никогда ему и не верил, а Орочимару мог ещё и на собственном опыте убедиться в том, что это одно лишь хвастовство, да и только. Змей не оттолкнул его, нет, а вероятно стоило бы. Прижался так доверчиво к широкой груди, вызывая внутри воспоминания о той проклятой ночи, когда он точно так же льнул к нему лишь бы согреться. Но сейчас ему не холодно, даже наоборот. Задавать себе вопросы почему и зачем все это было бесполезно, да и совсем не хотелось. Кто-то точно выпил лишнего. Саннин обвил кольцом рук его шею, прижимаясь ещё ближе, ощущая, как под слоем одежды, кожи и костей быстро-быстро билось чужое сердце. Джирайя же все так же неловко сгреб Орочимару в охапку, в попытках то ли обнять, то ли сломать ему все кости. Истекали секунды, минуты, а они все целовались, не в силах оторваться. Словно некая невидимая сила тянула их друг к другу. Но эта ночь явно не закончится так просто, и Орочимару уже был к этому готов. Данное самому себе обещание рассыпалось в прах. Но и черт с ним! Змей словно отключился на несколько секунд, раз не заметил, как чужие руки уже вовсю хозяйничали с его телом. Горячими ладонями Джирайя забирался под одежду, заставляя саннина дёргаться, едва те касались чувствительных мест. Орочимару не стал отставать, а даже пошел ва-банк, развязав не туго затянутый пояс его кимоно. В следующий миг его буквально опрокинули на футон, сразу же прижав к нему всем весом. Саннин слегка задрал голову и встретился взглядом с Джирайей. В чужих глазах блестели пьяные озорные огоньки. Тот был настроен серьёзно, но и Орочимару отнюдь не шутил. Едва он потянулся к нему, чтобы продолжить начатое, как тот до боли сжал его запястья и завел ему за голову. Змей лишь успел заметить, как тот нашарил что-то рукой на футоне, прежде чем Джирайя связал ему руки этим чем-то, на деле оказавшимся поясом от кимоно. — Что ты творишь? — первые за все это время слова сорвались с языка Змея, вырвавшись изо рта хриплым шёпотом. Но Джирайя проигнорировал его, вместо этого начав увлечённо раздевать. Змей все ещё был пьян, но отголоски трезвого разума заставили его повторить вопрос, который вновь остался без ответа. Тогда Орочимару попробовал дёрнуться, но эта попытка была прервана тяжёлой ладонью, лёгшей ему на уже обнажённую грудь. Саннин не узнавал того нелепого, громко сопящего в неловких попытках освободить его от одежды Джирайю. Сказывалось отсутствие Цунаде и наличие большего пространства? Или же дело в количестве выпитого? Связанные руки, зафиксированные в неудобной позе ныли, затекали, но Джирайя совершенно не спешил освобождать его от этих пут. Поцелуи в шею, плечо, ключицы и Змей уже кажется начал таять, словно воск от пламени свечи. То ли он был настолько пьян, что любое прикосновение вызывало столь бурную реакцию во всем теле, то ли Джирайя чему-то действительно научился. А может и то и другое. Тот взял всю инициативу в свои руки, позаботившись о том, чтобы Змей не мог ничего сделать. Эти неторопливые томные ласки расслабляли, клонили в сон, но его партнёр не дал ему и на мгновение задремать, начав весьма ощутимо кусаться. Орочимару зашипел с непривычки, дернулся, но был быстро успокоен все той же тяжёлой ладонью. Конечно, лежать так было очень приятно, но Змея уже начинало раздражать собственное бездействие. Джирайя связал ему руки, забыв про главное оружие своего товарища по команде. Неестественно длинный язык скользнул по чужой шее, затем наискосок по груди, а оттуда прямиком вниз, к паху. Пришлось немного потрудиться, чтобы просунуть его под штаны, которые партнёр пока так и не удосужился снять. Орочимару почувствовал как тот на миг замер, и лицо саннина приняло весьма довольное выражение. Неужели тот думал, что так легко отвяжется от него? Но Джирайя возжелал стереть это самодовольство с его лица, сдавив ладонью его горло. Недостаточно сильно чтобы придушить, но достаточно для того, чтобы заставить его вернуть язык на место. Орочимару зло посмотрел на него, но тот не обратил на это никакого внимания. — Я не дам тебе ничего сделать, — прошептал Джирайя, отвечая на его немой укор. Саннин тяжело вздохнул и отвернулся. Если уж ему пришло что-то в голову, то жди беды, он не отступит. Упрямый как баран. Змею же оставалось только ждать, когда Джирайя наконец соизволит его трахнуть. Но такими темпами, всё рисковало затянуться до утра. Орочимару нетерпеливо дернулся, показывая тем самым, что долго ждать не намерен. Услышав тихий смешок, он поднял глаза на партнера. — Кто же знал, что это повторится. Да, Орочи? Саннин оскалился, демонстрируя ряд белых зубов. — Заткнись и просто… Ты меня понял. Он не мог сказать об этом вслух. Его принципы и всё ещё не до конца уснувшая в недрах разума гордость не позволили ему этого. — Что-что? Я тебя не понимаю. Этот гад задумал поиздеваться над ним, вырвать своими выходками постыдное признание. Но Орочимару лучше сквозь землю провалится, чем скажет ему об этом. Терпение было на исходе, и саннин начал по-настоящему злиться. — Что же ты имел в виду? Вся серьезность Джирайи улетучилась в миг, оставив после себя лишь воспоминания. Как же он раздражал его своей болтовнёй сейчас. К счастью, руки Орочимару были связаны всего лишь поясом от кимоно, а не крепкими веревками. Стоило напрячь руки и с силой дёрнуть, как тот порвался. — Поигрались и хватит. Змей не дал ему и мгновения чтобы что-то осознать, вместо этого впившись в его губы с такой жадностью, словно бы желал вытянуть из него всю жизненную силу. Не желая больше медлить ни секунды, Орочимару начал расстёгивать его штаны, чувствуя, как партнер занялся тем же. А ведь стоило только взять инициативу в свои руки, как все пошло как по маслу. Возможно ли, что Джирайя именно этого и добивался? Нет, манипулятор из него весьма посредственный. Саннин справился первым, хотя ему удалось стянуть чужое одеяние лишь частично, в отличии от Джирайи, который каким-то чудом смог полностью раздеть его в таком положении. Орочимару польстило, с каким вниманием тот разглядывал его тело. В пещере у них не было на это времени, а теперь же его предостаточно. — Я не знал, что твое тело такое… Красивое. Джирайя не умел делать комплименты, но прямо сейчас эти слова заставили Змея благосклонно улыбнуться, если его фирменную ухмылку конечно можно было назвать нормальной улыбкой. Партнёр поднялся на ноги, чтобы закончить начатое, и Орочимару воспользовался этим моментом чтобы тоже как следует рассмотреть его. Тело у Джирайи крепкое, крупное, совсем не как у него самого. Одного взгляда мало. Хотелось изучить его ещё и руками. И не только ими. Змей придвинулся ближе и встал на колени перед ним. Короткий взгляд наверх, тихий вздох. Ещё никогда Орочимару не делал ничего подобного, но желание было сильнее страха облажаться. Саннин обхватил ладонью крупный член с выделяющейся головкой и сделал несколько пробных поступательных движений. Услышав шумный выдох, он воспринял это как сигнал к продолжению. Уже смелее он начал двигать рукой, но и этого ему было недостаточно. Выдохнув, он накрыл его плоть губами, медленно скользя вниз. Громкий стон Джирайи послужил доказательством того, что он всё делал правильно. Для Орочимару это был первый подобный опыт, впрочем как и для его партнёра. Сначала он действовал медленно, осторожно, но быстро вошёл во вкус. Вместе с губами в ход шли руки и язык, которым он мог запросто обхватить его член целиком. А ведь Орочимару раньше не задумывался о таком использовании своей особенности. Ещё никогда саннин не слышал, чтобы Джирайя так громко стонал, совершенно неприкрыто, ничего не стесняясь. Тогда у него не было возможности этого услышать, но сейчас Змей вовсю наслаждался этим. — Где ты только так научился? — сбивчиво спросил партнёр. В этот раз пришла очередь Орочимару игнорировать вопрос, потому как его рот сейчас был больше нужен для другого, чем для произнесения слов. Он ничему не учился, ему это было ни к чему, ведь саннин не собирался использовать эти навыки. Никогда. Джирайя напрягся всем телом, невольно подавая Змею очередной сигнал. Когда это напряжение достигло пика, Орочимару отстранился, но поздно. Он поморщился от ощущения горячего и липкого семени на своем лице и, схватив первую попавшуюся под руки тряпку, вытер свои губы и подбородок. Ещё не успевший отойти от оргазма сокомандник не сразу понял, что вытерся Змей ни чем-нибудь, а его одеждой! — Потом сам стирать его будешь, брезгливая ты гадюка. — Ещё чего, — буркнул Орочимару. На этом можно было бы всё и закончить, но саннин не собирался отпускать его, пока не получит желаемое. Саннин откинулся обратно на футон, поманив Джирайю за собой. Тот громко фыркнул в ответ и навалился на него всем телом. Когда он опустил руку ему между ног и скользнул чуть ниже, то его ждал сюрприз. — Орочи, ты что… Растягивал себя?! Признаться стыдно, но так оно и было. После той ночи в пещере, Орочимару пытался повторить приятные ощущения, к собственному стыду представляя при этом именно Джирайю. В конце концов, этот придурок был у него первым. — Вот это да! Ха-ха! Не ожидал! — Заткнись уже, идиот, — зашипел Змей и сильно лягнул его ногой в бок. Он уже готов был отказаться от всего и выставить проклятого Джирайю вон в неглиже, но жажда получить желаемое была все же сильнее. — Слушаюсь и повинуюсь. От этого хриплого шёпота и горячего, обжигающего кожу дыхания, его бросило в жар. Все таки Джирайя что-то да умел. Его ноги достаточно грубо раздвинули, а затем придвинули ближе. «Наконец-то», — подумал Орочимару и прикрыл глаза для того, чтобы через секунду открыть их вместе с громким стоном, когда в него жёстко и без предупреждения вошли. Как бы он себя не растягивал, но член у Джирайи был толще и длиннее всего, что он смог бы найти. Ему не дали привыкнуть, заставляя все тело будто бы биться в конвульсиях. Было больно, но сквозь пелену боли пробивались тонкие нотки удовольствия, до которого надо было лишь немного потерпеть. Орочимару обхватил руками его спину, вцепляясь в нее своими острыми ногтями, после которых оставались длинные красноватые полосы. Он кусал губы, чтобы Джирайя не слышал его слишком громких, слишком пошлых стонов. Прямо сейчас он чувствовал себя не гениальным шиноби, а подстилкой, последней шлюхой. Самое ужасное было в том, что — ему это нравилось. Лишь бы этот придурок об этом не пронюхал, иначе гори синим пламенем его уже и без того небезупречная репутация. Боль постепенно отходила на второй план, уступая место гораздо более приятным ощущениям. Тем, о которых Орочимару мог лишь мечтать после той ночи. Сил сдерживаться уже не было, а последние крупицы гордости ушли куда-то вглубь, не оставляя Орочимару никакой возможности их использовать. Стоны становились всё громче, отчётливее, на радость Джирайе, чёрт бы его побрал. Саннину казалось, что лучше уже быть и не может, но так было ровно до той секунды, как партнёр ускорился до максимума. Джирайя откинул его назад на футон, и закинул длинные ноги Змея себе на плечи, слегка изменяя угол входа. Голос охрип от криков, и издаваемые им звуки теперь больше напоминали скрежет металла. Его тело предательски дёргалось, словно им управлял незримый кукловод, что лишь тронет пальцами тонкую нить, как его марионетка начнет двигаться как ему заблагорассудится. В забытьи Змей не замечал, что шептал чужое имя, повторяя его из раза в раз, словно мантру. Джирайя конечно же все слышал, но как же теперь было плевать на все эти условности. Принципы свои Орочимару похоронил ещё тогда, когда впустил товарища в свой дом, а может и ещё раньше. Толчки стали реже, а потом Джирайя и вовсе остановился, наконец излившись в него. Дождавшись, когда вся сперма вытечет, он снял с себя его ноги и устало плюхнулся рядом, чуть не задавив Орочимару своим телом. Дыхание сливалось в унисон, будучи одинаково тяжёлым, будто бы они вдвоем только что завершили сложный бой. Змей уже не противился тому, как его обняли, прижали к себе крепко, показывая тем самым, что он должен остаться. А саннин и не собирался никуда уходить. Дом-то в конце концов его. Просыпаться в одной постели им было не впервой. Но мягкий футон был всяко приятнее тёмной и прохладной пещеры, в которой они провели свою первую ночь. — Ну и ночка же была вчера, — потягиваясь, сказала Цунаде. — Мы с девочками так надрались. А вы как провели время? — Я сразу пошел спать, — без раздумий ответил Орочимару. — Как скучно. А ты, Джирайя? — А я провел ночь с одной красоткой, — сказал тот и незаметно подмигнул Змею. На его слова Цунаде лишь покачала головой, не веря ни единому его слову, но правду ей было знать и ни к чему.