Убийство на Елисейских полях

С минуту на минуту ожидалось прибытие хозяина поместья. Вильфор потер переносицу и раздраженно покосился на нерасторопных полицейских. Ему хотелось как можно скорее покончить здесь со всеми формальностями и убраться восвояси. Меньше всего королевский прокурор горел желанием задержаться до приезда графа и воочию узреть его реакцию на труп в роскошной гостиной. Воспоминания об этом насмешливом голосе вызвали у Вильфора новый приступ дурноты. Не то, чтобы он ненавидел Монте-Кристо, скорее считал его бесполезным фанфаронишкой с актерскими замашками. Весьма богатым и недурным собой фанфаронишкой, надо думать, но сути это не меняло. Минутная стрелка неумолимо приближалась к двенадцати, и напряженный, подобно тетиве лука, Вильфор чуть не завопил от отчаяния. В раскрытые настежь окна ветер донес стук копыт. Что ж, похоже, он все же станет сегодня невольным зрителем нового акта трагикомедии. Едва заметно сложив руки в молитвенном жесте и мысленно смиряясь, прокурор обернулся на знакомый звук шагов. Ещё какую-то минуту назад он в глубине души все же надеялся, что успеет уехать, ведь граф наверняка тратит на свой туалет весьма значительное количество времени, да к тому же его подняли с постели посреди ночи… Монте-Кристо сегодня был явно в более возбужденном состоянии, чем обычно. Он стремительно и сильно толкнул арочные двери в гостиную, от чего они со звоном ударились о стены с обеих сторон. Оставалось лишь удивляться уцелевшему стеклу. Вильфор быстро заметил блуждающий, болезненный взгляд, расширенные зрачки и длинную, напряженно вытянутую шею. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль, как же такой нервный человек лицезрел казнь, но она тут же угасла, и удивленный прокурор сделал шаг навстречу графу, с явным намерением его успокоить, и тут же остановился, натолкнувшись на холодно приподнятые дуги бровей. Жерар четко знал, что так делают люди, желающие высокомерием заслонить тревогу или потрясение. — Что произошло? — да, ожидаемый лёд в хлестком голосе. — Добрый вечер, граф, — Вильфор вернул надменного холода сторицей, сдобрив его напускной вежливостью, — Вас попросту пытались обокрасть. Рад сообщить, что преступник пойман и даже наказан. Посмотрите, бедолагу искромсали на мелкие куски. Вы, кажется, говорили о хромом правосудии древних? Вот оно, во всей красе, полюбуйтесь же. Саркастическая ухмылка искривила уголки мрачно сжатых губ, а крылья носа хищно дрогнули, вторя сузившимся зрачкам. Монте-Кристо прикрыл глаза, будто приходя в себя или пытаясь сдержаться. Прокурору показалось, что он заметно побледнел и вот-вот упадёт в обморок. Жерар поискал взглядом стакан воды, дабы избежать сцен, но внезапно на глаза ему попалась груда окрававленной ткани, очень походившая на изрезанный жилет убитого. В этот момент обезображенный труп как раз выносили из соседней комнаты, и граф с тихим вскриком вцепился в руку потрясённого такой чувствительностью Вильфора. Более того, стоило пронести носилки ещё на несколько шагов ближе, как Монте-Кристо бесшумно лишился чувств, вынудив королевского прокурора ловить его, будто какую-то девицу. Во мгновение ока кто-то подал нюхательную соль и воду. Вильфор подавил в себе порыв легким движением руки вылить на бесчувственное красивое лицо стакан воды и с удовольствием понаблюдать, как этот светский франт постарается держаться достойно, отплевываясь во все стороны. Жерар с преувеличенной брезгливостью, что отнюдь не соответствовало его внутреннему беспокойству, брызнул на графа немного воды и поднёс бонбоньерку с солью на расстояние вдоха, случайно коснувшись губ. Монте-Кристо быстро пришёл в себя и судорожно вдохнул. Вильфор ощутил на своих пальцах тёплую волну его дыхания и неожиданно для себя удивился. Вероятно, мистический ореол иностранца был так силён, что любое проявление человечности казалось странным. Дыхание же было самым настоящим, жадным и жарким, как испарения, поднимающиеся над землёй после дождя в знойный день. — Вам легче? — Благодарю вас. Не знаю, что на меня нашло, — быстрый взгляд куда-то в угол комнаты, — Обычно я более сдержан. — То есть, лишаетесь чувств, не вскрикнув? — теперь можно было и высмеять ситуацию, раз к графу вернулось самообладание. — Вы правы, это действие, которое стоит выполнять как можно тише, — Вильфор с лёгким содроганием заметил, что к графу вернулся его вкрадчивый тембр, придающий любому высказыванию непотребный, порочный смысл. Под властью этого голоса прокурору почудилось, что граф резко подастся вперёд, облизнувшись, но он лишь так же тихо спросил, — У вас не найдётся салфетки? Вы немного переусердствовали, пытаясь спасти меня от обморока. Вильфор подал улыбающемуся Монте-Кристо свой именной платок с вышитыми инициалами. Тот кивнул, благодаря, и спешным шагом отошёл к зеркалу. Труп вынесли, и в комнате разлилась мертвенная, оглушающая тишина. Вильфор чуть ослабил воротник, машинально отмечая, какие длинные и густые волосы у этого странного человека. Ложатся объемными кольцами на бордовый бархат пиджака. Красиво, хоть контраст режет напряжённые глаза. Далее рассеянный бесстрастный взгляд скользнул по комнате, ничего уже толком не замечая. Окровавленная груда тряпья пропала, да и была ли она там? Может, одежда убитого, может, увезли с остальными уликами… Сердце глухо бухало в груди, с трудом разгоняя загустевшую кровь. Прокурор и без этого убийства был занят делами по самое горло и плохо спал. Сейчас железный организм отказывался подчиняться, погружаясь в некое подобие транса. Вильфор был истощен, он привык работать на износ, но возраст брал своё. В доме же этого иностранца все словно нарочно подобрано для гипнотического воздействия. Яркие, резкие переходы цветов, блестящие поверхности, красивый перелив парчи. Часы мерно отмеряли секунду за секундой, и внезапно Жерар осознал, что уставился на Монте-Кристо до безобразия прямо, впившись в его зеркальное отражение взглядом пронзительно-голубых глаз. И граф, прищурившись, так же пристально смотрит в ответ. Вильфора бросило в жар. «Как давно мы остались одни? Нужно вернуться к работе». В это самое мгновение Монте-Кристо аккуратно расстегнул несколько пуговиц рубашки и скользнул платком по шее. Затем ещё одну, и ещё. Жерар бездумно, жадно, следил за неприлично расширяющейся полоской бледной кожи. Вероятно, пара капель воды угодила и туда. Когда же он опомнился, граф, нехорошо усмехаясь, повязывал шейный платок. Вильфору сделалось дурно, хоть ему совершенно не в чем было себя упрекнуть. Право, слишком разыгравшееся воображение до добра не доводит. — Я уезжаю! Прокурор вскочил так, будто сработала невидимая пружина внутри его худого тела. Монте-Кристо округлил и без того большие глаза, состроив свою любимую наивную гримасу, так раздражавшую тонко чувствующего фальшь Вильфора: — Вы уже закончили с местом преступления? — Да-да, мне здесь больше нечего делать. — Совсем? Уже стоящего у дверей Вильфора прошиб холодный пот. Это «совсем» прозвучало неприлично и обиженно, как призыв и обвинение. Но он все же нашёл в себе силы обернуться: — Что же, по-вашему, я мог забыть? Монте-Кристо безучастно передернул плечами: — Откуда же мне знать? «Хитер, как лис!» — Разве что, я забыл вас, — Вильфор дождался обескураженного взгляда, чтобы проверить свою догадку, а затем небрежно добавил, — Допросить. Это ведь ваш особняк пытались обокрасть. Граф понимающе улыбнулся, откидываясь в кресле с самым наивным видом, на какой только был способен: — Вы хотите сделать это прямо здесь? Не думаю, что нам будет удобно. Приступ знойного, парализующего возбуждения захлестнул королевского прокурора с силой, доступной лишь страсти, едва он осознал, какую игру оба ведут. Но навязанные годами приличия пересилили все, и Жерар издалека услышал свой сдавленный голос: — Это можно сделать, где вам будет угодно, только… — увидев ироничный изгиб брови над удивлённым взглядом, он осекся. Боже правый, о чем речь? — Продолжайте, что вас смущает? — Кровь. «Вы, ваша кожа…» — О, если только это. «Волосы, губы, шея…» — Тогда мы можем поехать к вам, и там сделать все необходимое для расследования. Ваш кабинет ведь идеально подойдёт, верно? Если, конечно, там есть мягкий диван или, на худой конец, кресло. Жерар не смог скрыть неподобающей дрожи. — Зачем нам мягкие предметы мебели? — Для моей спины, разумеется, — Вильфор едва не задохнулся в тихом стоне удивления, но граф лишь вновь простодушно улыбнулся, — Я не могу быть опрашиваемым долго на жестком стуле, это вредно для позвоночника. — Я буду опрашивать вас только на мягком и уютном диване, не беспокойтесь. Но на жесткость опроса это не повлияет. Вы должны понимать, что я привык доходить до конца в таких делах. Монте-Кристо поощряюще покачал головой, пряча недобрую ухмылку за весёлым смехом: — Право, я начинаю вас бояться. — Отнюдь, я буду осторожен, чтобы невольно не причинить вреда вашим тайнам. — Мне нечего скрывать. «Тогда раздевайся прямо здесь!» — Тогда, тем более! Мы можем ехать? — Чем скорее, тем лучше. — Извольте. Уже в карете Вильфору показалось, что вся эта игра в слова ничего более, чем каприз его воображения, с таким мрачным видом граф упорно смотрел в черноту ночи, иногда прижимаясь лбом к стеклу. Его словно тяготило нечто неподъёмное и столь же древнее, как мироздание. Прокурор не узнавал себя. Странное наваждение заставило на миг самого хладнокровного прокурора Франции потерять голову и подумать о… Жерар густо покраснел, сжимая скрипнувшие челюсти. Да это же омерзительно! Право, если представить близость, к примеру, с Дангларом? Желудок отозвался глухим урчанием. — Отвратительно! Монте-Кристо вздрогнул, выныривая из омута мыслей, и улыбнулся помрачневшему прокурору. В его улыбке сочеталось нечто сладкое и тягучее, как густая карамель, и манящее, как румянец невинной девушки. — О чем вы, месье Вильфор? — Об убийствах, — ответ прозвучал глухо в шуме колёс, — Иногда я ненавижу свою должность. Прежде чем Жерар осознал, что под влиянием интимного полумрака кареты сказал лишнее, граф хищно подался вперёд так сильно, что его собеседнику пришлось откинуться на сиденье, в попытке сохранить приличия. Огромные чёрные глаза с красивым кошачьим разрезом страшно сверкнули, отражая лунный свет. — Вы серьёзно, Жерар? Вас мучает обязанность вершить справедливый суд? Полноте, — тихий, игривый смешок заставил волосы прокурора встать дыбом, — Меня ваша привилегия будоражит… Я бы даже сказал, возбуждает. — Вы не шутите? В ответ граф чуть прикусил свою разом заалевшую нижнюю губу, словно бы в приступе резко нахлынувшей страсти. Кончик языка скользнул по повреждённой коже. — Вы даже не представляете, какое удовольствие… Распоряжаться судьбами людей, — Монте-Кристо сделал театральную паузу, затем зашептал быстрее прежнего, не замечая, что касается змеящимися прядями волос лица прокурора, изнывающего от жаркой пульсации в паху, — Особенно, когда они не знают, что происходит с их жизнью. Жалкие, глупые и порочные. Погрязшие в собственной… — У вас дивные глаза. За всю жизнь я никогда… Никогда не видел таких необычных глаз. Граф осекся, растерянно зашториваясь длинными ресницами. Эти слова были странными и нелогичными, Вильфор сгорал со стыда и ломал голову над тем, что же сподвигло его сморозить такую дикую глупость. Некоторое время оба ехали молча. — Вы правда никогда не видели таких глаз, как у меня? — внезапный вопрос ещё сильнее смутил бы Жерара, если бы не холодновато-отстранённый тон, с которым его произнесли. Королевский прокурор прокашлялся, выпрямляясь на сиденье. У него появилась возможность оправдать своё восхищенное откровение. — Да, вы знаете, я изучал строение лиц разных национальностей, да и сам немного путешествовал, но форма ваших глаз — просто загадка. Они мне напоминают… Хм, признаюсь, подобрать достойное сравнение сложно. Что-то… — Что же? — Здесь слишком темно… — Вы можете рассмотреть поближе, — и снова усмешка, бархатом разлившаяся в сумраке, — Не стесняйтесь, Жерар. Жерар де Вильфор, — имя ударилось о белоснежные, острые зубы, и пошло соскользнуло в самое горло. Вильфор придвинулся ближе, неотрывно глядя на откинувшегося назад собеседника. Длинная шея податливо изогнулась, открывая доступ к своему шелковистому великолепию, но прокурор не смел целовать ее, хоть и почти касался губами, — Жерар. Жерар… Жерар… Граф повторял имя теряющего рассудок прокурора, окрашивая эти пять букв полным спектром эмоций, какие только способна породить человеческая душа. Он посмеивался своим мыслям, глядя на Вильфора из-под полуопущенных век. Должно быть, так же смотрел Змий на надкусывающего яблоко Адама. Прокурору стало страшно. Он резко отпрянул, садясь на своё место, бледный, в сотню раз бледнее обычного, обливающийся ледяным потом. В это самое мгновение карета остановилась у ворот прокурорского особняка. Вильфор затравленно посмотрел на своего спутника, готовый отказаться от своей бессмысленной затеи, но в ответ получил лишь лениво-удивленное: — Что же вы медлите, господин прокурор? Проводить допросы и дознания лучше в самое темное время суток, а меж тем, скоро рассвет. Жерар с трудом подавил нервическую дрожь, но тут же овладел собой и ловко спрыгнул с подножки кареты. Граф, все так же загадочно улыбаясь, медленно спустился следом. Ловушка схлопнулась.