Не в ирландцах дело

Капитан Кассий Колхаун не любил дуэлей. Да, слава задиры и бретера следовала за ним по пятам, где бы он ни находился, от Луизианы до Техаса, и однако же Колхаун не любил дуэли как процесс. Он отлично стрелял, умело владел ножом и всегда был готов обнажить саблю — но ему не доставляло удовольствия выпускать кишки из противников, и уж тем более не любил он, когда опасность угрожала его собственной персоне. Дуэли были для него наиболее простым и верным способом добиться своего: устранить препятствие на пути к цели, запугать, показать свою храбрость и отвагу. Драка ради драки была ему чужда. Колхаун дрался, чтобы получить нечто ценное, составлявшее суть его стремлений на данный момент. Если существовал более удобный путь, он без колебаний выбирал его, но такое случалось редко. В те времена и в тех краях дуэли были самым доступным и наглядным способом доказать свою правоту, даже если ты был совсем не прав. Личная храбрость решала все, а сложных задач в жизни капитана Колхауна возникало немало. Морис Джеральд ему сначала даже понравился. Задира — ну так а что им делить? Он привычно смотрел на мустангера сверху вниз, отпуская презрительные замечания в его адрес. Так Колхаун вел себя почти со всеми. Это не означало, что он имеет что-то против лично Джеральда. Колхаун искренне верил, что именно так и следует разговаривать с миром, если хочешь получить от него нечто большее, чем снисходительную усмешку или пинок под зад. Но потом он заметил взгляд Генри Пойндекстера. Тот смотрел на мустангера едва ли не с религиозным восторгом. И в этот момент Колхаун действительно был готов убить Джеральда. Его ни в малой степени не волновало, что Луиза, которую он наметил себе в жены, смотрела на Джеральда с тем же восхищением. Отчего же капитан оказался равнодушен к восторгам и трепету своей невесты? Ответ на этот вопрос раскрыл бы самую большую трагедию в жизни Кассия Колхауна. Слухи, ходившие о нем, были правдивы: он действительно некогда бросил женщину, ждавшую от него ребенка, и вовсе не считал должным интересоваться своим сыном. И однако, стань этот факт достоянием гласности, Колхаун лишь подкрутил бы усы и вызвал болтуна на дуэль. Нет, его главная тайна была куда постыднее и убийственней, особенно на равнинах Техаса, где люди, нарушая одни законы, строго придерживались других, один из которых ясно гласил, что любовные отношения возможны лишь между мужчиной и женщиной. Узнай кто-нибудь, что вовсе не глаза Луизы Пойндекстер сияют Колхауну в его мечтах, не с ее губ жаждет он сорвать поцелуй, не к ее ногам готов бросить свое сердце и все достояние, которое сумеет нажить, убийством на дуэли дело бы не разрешилось. Вся страсть, на которую был способен капитан, по прихоти судьбы была направлена на брата Луизы, Генри Пойндекстера. Никогда, ни взглядом, ни жестом, ни словом, Колхаун не выдавал своей тайны и надеялся лишь на то, что в качестве супруга Луизы будет видеть Генри постоянно. Он готов был всеми силами поддерживать видимость крепких семейных уз, терпеть отца Луизы, ее вздорный характер (который, впрочем, предполагал слегка обуздать), ее креольскую горячность, недалеко ушедшую от его собственной и потому раздражавшую еще больше. Он изменил бы собственным привычкам и стал хлебосольным хозяином, только бы Генри навещал их, оставался переночевать, сидел с ним за одним столом или ехал рядом на лошади, собравшись поохотиться. Но даже мечтать об этом было грехом. Генри был не таков. Даже в его восхищении мустангером, на пристальный и полный подозрений взгляд Колхауна, не существовало ничего дурного. А мустангер вскоре явно определился в своих симпатиях, поставив Колхауна в достаточно затруднительное положение. Выпустить Луизу из рук для Колхауна было делом невозможным — только женившись на ней, он мог войти в семью Генри. Значит, от него требовалось пойти против Мориса Джеральда. А ведь Колхаун, ни слова не говоря, отдал бы ее мустангеру — если бы взамен случилось чудо, и Генри обнаружил такие же чувства к нему, которые питал сам капитан. Колхауна устроили бы любые встречи: редкие, тайные, под покровом темноты. Само знание того, что этот юноша, заставлявший сердце биться чаще, а кровь — быстрее бежать по венам, будет принадлежать ему, пьянила Колхауна лучше любого виски. Но увы — такому не суждено было случиться. И вот теперь Колхаун должен был выступить против человека, который ему в чем-то симпатичен, ради девушки, которая его совершенно не интересует и нужна лишь как средство достижения цели. Чертовски печально. Но разве есть лучший выход из этой ситуации? Наверное, другой человек, с иным характером, более благородный или менее упрямый, нашел бы его. Но Колхаун умел действовать только одним методом. Провозгласив тост за погибель «проклятых ирландцев», он сделал шаг назад. Его локоть толкнул поднесенный к губам стакан Мориса Джеральда. «Ради тебя, Генри, — подумал Колхаун, — Все ради тебя». К сожалению или к счастью, Генри Пойндекстер так никогда и не узнал, что послужило причиной той знаменитой дуэли.