- Ненавижу чай! – мрачно сказал Феанор, с отвращением глядя в свою, пока еще пустеющую, фарфоровую чашку.
- Черный или зеленый? – суховато уточнил Финголфин, косясь на вазочку с печеньем на противоположном конце стола.
- Весь! – еще более мрачно заявил Куруфинвэ и отправил в свой рот уже четвертое по счету печенье.
- О! Неужели? – Нолофинвэ усмехнулся, всем своим видом выражая полнейшую невозмутимость. – По моим наблюдениям, на свете немало вещей, которые ты ненавидишь.
Старший сын Финвэ громко скрипнул зубами и уничтожающе улыбнулся.
- Ты так наблюдателен, в самом деле! – медленно и очень ядовито проговорил он. - Не хочешь ли узнать, что я ненавижу
больше всего на свете?
Финголфин не спеша приложился к своей чашке и с затаенной тоской подумал о сахарнице, которую его брат едва не спихнул локтем в порыве гнева. Увы, хоть она и уцелела, но по-прежнему оставалась для него недосягаемой.
- Просвети меня, брат, - со вздохом сказал он. – Это чрезвычайно интересно!
Феанор открыл было рот, чтобы разразиться долгой и не очень цензурной тирадой, но что-то в выражении лица полубрата заставило его сдержаться и нервно рассмеяться.
- Моргота, конечно. А ты о ком подумал? Вторую такую сволочь еще поискать!
Нолофинвэ облегченно выдохнул и выдавил из себя сочувственную полуулыбку.
- Я неплохо потрепал его перед тем, как попасть сюда, если хочешь знать, - заметил он небрежно. – Хотя все-таки этого было недостаточно…
- Ну, ты всегда делал все только
наполовину, так что меня это не удивляет, - съязвил Куруфинвэ.
У него в горле уже першило от сладостей, поедаемых всухомятку, но Пламенный Дух был слишком горд, чтобы потянуться за чайником, стоявшем на другом конце стола. И уж – тем более! – попросить своего полубрата налить ему немножко.
Сарказм несколько охладил обстановку за столом, и некоторое время тишина в комнате нарушалась лишь хрустом печенья и звоном финголфиновой чашки. В конце концов Финголфин же и не выдержал первым.
- Ты же знаешь, что Намо не позволит нам разойтись, пока мы не придем к… некоторому подобию примирения, - мягко начал он. – Так не разумнее ли было бы для нас обоих…
- «Разумнее!» - передразнил Феанор с набитым ртом. – Когда это ты у нас стал таким образцом здравомыслия? Уж не тогда ли, когда устроил скандал у ворот Ангбанда?
- Ты же сам сказал, что Моргот – сволочь, - резонно возразил уязвленный Нолофинвэ. – И потом, разве ты не сам когда-то, оторвавшись от своего войска…
- Заткнись! – рявкнул Куруфинвэ, угрожающе сверкнув глазами.
Финголфин пожал плечами и счет разумным прекратить обсуждение этой щекотливой темы. Как известно, в доме повешенного не говорят о веревке, а в Чертогах Мандоса – о том, как именно умер твой собеседник.
- Ладно, - выдавил наконец Феанор, которому надоело молчать и смотреть, как его полубрат опустошает свою чашку раз за разом. – Давай попробуем… обсудить… наши отношения. Может быть, у тебя есть ко мне какие-то претензии?
Он скривился, словно последняя фраза была навязана ему кем-то посторонним.
- Да, кстати, не хочешь ли немного печенья? – заботливо осведомился Пламенный Дух, очень криво улыбаясь. – Тут осталось всего одно… Такая жалость! Я знаю, как ты любишь сладости…
- Благодарю, - сдержанно отозвался Финголфин, с сожалением глядя на маленький и
абсолютно пресный крекер на своей ладони, – А претензий у меня к тебе нет никаких. Совершенно. Вот разве что… это глупое недоразумение с кораблями… - он слегка нахмурился и отправил крекер в рот. – Но ведь это было всего-навсего
недоразумение, верно?
-
О да! – горячо согласился Куруфинвэ, при этом продолжая скалиться так, что у самого Намо волосы встали бы дыбом. – Думаю, теперь ты позволишь высказаться
мне?
- Разумеется, брат, - обреченно кивнул Нолофинвэ.
«Это было неизбежно…» - апатично подумал он. – «Ну что же, да пошлет мне Эру терпения!»
***
- И после всего этого, после всех съеденных конфет, подзатыльников Индис, нытья Финарфина, после того случая в кузнице и стольких лет отвратительной, вопиющей несправедливости по отношению ко мне… - вещал Феанор уже третий час, вдохновенно жестикулируя и гневно стуча кулаком по столу, - После всех этих страданий и мук ты говоришь мне о каких-то там кораблях, полубрат?! Да какое ты вообще имеешь на это право?!
«Эру, в шестой раз…» - тоскливо подумал Финголфин, переводя взгляд с разбитой сахарницы на красное, как помидор, лицо старшего брата. – «Ну, по крайней мере, когда-нибудь он должен охрипнуть».
Но Куруфинвэ не охрип. Он банально выдохся и, как-то опустошенно глядя в пространство, медленно осел на свой колченогий стул.
- Я все сказал, - пробормотал он немножечко сипло и прихлебнул остатки ненавистного зеленого чая прямо из носика.
- Ну и хорошо, - удовлетворенно кивнул ошалевший Нолофинвэ.
Нельзя было сказать, что они стали намного ближе к примирению, но теперь у Феанора чисто физически не было сил продолжать шипеть и злиться. И это уже было неплохо.
- Но ведь в наших… с тобой… отношениях были и позитивные моменты? – неуверенно произнес Финголфин, стараясь выбросить из головы все услышанное во избежание полного сдвига по фазе.
- Ммм… Наверное… - протянул «перегоревший» Феанор. – А например?
- Ну, смотри, - Нолофинвэ задумчиво нахмурился и почесал в затылке. – Мы с тобой оба ненавидим Моргота и оба немножко попортили ему жизнь…
- Немножко – это да-а, - вяло усмехнулся Куруфинвэ. – В общем и целом, мы оба в этом преуспели. Разными способами.
- Вот видишь! – просиял Финголфин. – А перед лицом общего врага принято что делать? Объединяться. Следовательно, мы с тобой одна команда. Намо! Намо! – закричал он, не давая брату опомниться. – Выпускай нас отсюда! Мы помирились!
Феанор оказался достаточно догадливым – и достаточно задолбавшимся. Он утвердительно что-то промычал и крепко – даже чересчур крепко – пожал протянутую через стол руку полубрата.
В следующее мгновение вышеупомянутый стол, вместе со стульями, чашками и чайником, растворился в пространстве и исчез без следа, но сыновей Финвэ ожидал небольшой сюрприз: Намо, видимо, изменил свое решение.
- Теперь я вижу, что вам будет лучше
вместе, - раздался его бесстрастный голос откуда-то сверху.
Феанору в нем почудилась легкая издевка.
А Финголфин, тихо и витиевато выругавшись, внезапно предложил:
- Может, нам и в самом деле помириться, раз пошла такая петрушка? Ну с катушек же съедем иначе, в самом деле!
Куруфинвэ ничего не ответил. Он долго-долго молчал, ошарашенно глядя в пространство перед собой, а потом пошарил по карманам и протянул полубрату половинку завалявшегося, липкого от сахарной присыпки печенья.
- Держи,
брат, - проговорил он, улыбаясь уже не так безумно и криво (и совсем не ядовито). – Это действительно вкусное печенье. Да и меня, знаешь ли, от сладкого уже воротит…
Нолофинвэ рассмеялся и сел на пол. Он схватился за голову, медленно выдохнул и запоздало уточнил:
- Как-как ты меня назвал?
Непрошенные, внезапные слезы защипали ему глаза.
***
…А печенье и вправду оказалось удивительно
вкусным.
