Трое из Кос и весь состав Резонанса.

      — Ваш выход следующий.       Мака благодарно кивает работнику сцены, сверяясь со своим расписанием. Три песни, и они смогут уйти из душного жаркого клуба, администрация которого не удосужилась поставить за кулисами хотя бы несколько вентиляторов, вынуждая артистов спасаться своими силами. Как итог, играющие перед ними парни уже на второй песне оголили торс, швырнув мокрые футболки в зал, где толпа фанаток чуть не перегрызла друг другу глотки за потный кусок ткани. Мака морщит нос, опираясь на стену за кулисами. Зал раззадорен альт-роком: ритмичным, громким, цепляющим. От следующей группы ожидают чего-то такого же и даже лучше, и им есть, что предложить: они нигде этого не объявляли, но собираются исполнять новую песню.       — Всем спасибо! — говорит в микрофон солист группы «Косы Смерти», когда последние ноты доиграны, а дыхание еще сбито. — Увидимся на следующем фестивале!       Зал взрывается аплодисментами, а когда барабанщик кидает в зал палочку Маке кажется, что к их выходу на сцену зрителей совсем не останется, они друг друга перетопчут или перебьют. Она видела такое много раз, и каждый раз она закатывает глаза и цокает языком, будто надеясь, что больше никогда такого не увидит.       У них есть пять минут, пока уберут инструменты прошлых исполнителей и поставят их. Это их собственная рутина и традиция. Даже если клуб или зал предоставляет свои инструменты, в конце концов их приходится заменять. Патти ни за что не согласится играть на других барабанах и за свои палочки откусит кому-угодно пальцы, а когда палочки иструтся и станут непригодны, она драматично их сожжет и развеет пепел. Ее сестра солидарна с таким подходом: Лиз лучше сама разобьет свою гитару о пол сцены, чем будет играть на чем-то чужом или даст кому-то свой инструмент.       — Я надеюсь, все готовы? — спрашивает Мака, и в ответ получает три звонких «Да!» и один тихий кивок. Беспроводные наушники-капельки в ушах Хроны не пропускают посторонних звуков, но Мака знает, что ничего, кроме звуков скрипки, Хрону сейчас не интересует. Хрона присоединится на последней, новой песне. Цубаки, Лиз и Патти сыграют первые две.       Они выходят на сцену точно по расписанию. Патти радостно садится за барабаны, Лиз и Цубаки берут в руки акустические гитары. Жаркий свет софитов обращен только на них. Мака сжимает в ладонях уже бесполезную программу фестиваля.       — Всем привет, мы — Резонанс Душ, и мы очень рады играть для вас сегодня!       Голос Цубаки мягко обволакивает зал. Она перебирает струны, задавая мотив, и разгоряченная толпа, будто завороженная, успокаивается, перестает шептаться и светить телефонами. Зрители концентрируют все внимание на сцене.       Мака улыбается за сценой. У Цубаки невероятный талант к умению успокоить и привлечь внимание любого, даже самого отбитого слушателя. Когда она начинает петь, зал затихает и остается безмолвным, пока не вступают барабаны. Патти исполняет соло; этого достаточно, чтобы зал снова взорвался, будто по щелчку.       Цубаки, Лиз и Патти — группа, которая собралась случайно, появилась после одного похода в караоке, где Цубаки заставили петь. Это была идея Лиз, и через год совместными усилиями они добились успехов, чем были безмерно благодарны Маке, которая взялась быть их менеджером и неустанно добивалась им пропуска на концерты. Мака не умеет петь или играть на инструментах, зато она умеет спорить и отлично планировать время и деньги. Оставаясь за сценой, она чувствует гордость и радость; ни капли зависти, что ее не узнают на улицах. Ей это к черту не нужно.       Песня заканчивается и сразу же начинается вторая, не давая залу передохнуть.       — Почти твой выход, — Мака хлопает Хрону по плечу. Хрона вынимает наушники из ушей, сонно дергая плечами и берясь за протянутые скрипку и смычок. Повязанный на плечах цветастый флаг вызовет волну негодования в твиттере и СМИ, но Маке все равно. Ее группа скорее уйдет со сцены, чем примет позицию, выгодную для бизнеса и популярности.       Вторая песня заканчивается, оставляя зал в немом предвкушении.       — Последней песней мы бы хотели исполнить кое-что новое, — запыхавшись, говорит Цубаки, сжимая микрофон обеими руками. Акустические гитары у нее и Лиз сменяются на электронные. Патти подкидывает палочки в нетерпении. — Вы знаете, что над нашими песнями работают много людей. И сегодня, к нам присоединится автор двух прошедших песен, и следующей тоже: Хрона Горгон!       Хрона выходит на сцену с легкой улыбкой. Смычок в руке заменяет меч, которым хочется отбиваться от любых напастей, и Хрона вцепляется в него мертвой хваткой. Сцена все еще непривычное поле действий. Слишком много людей и взглядов. Дышать тяжело, но ободряющая улыбка Маки за сценой придает уверенности.       Зал вяло аплодирует. Мака нервно закусывает губу.       На заднем ряду кто-то начинает свистеть, и это подталкивает толпу проявить немного больше активности. Маке хочется высунуться и посмотреть, кто же это, но нельзя, это обрушит всю атмосферу. По нежному и радостному взгляду Цубаки она понимает, что это был кто-то из их настоящих фанатов.       — Надеемся, вам понравится! — говорит Цубаки, и в следующие три минуты творится чудо.       Хрона начинает играть; через несколько секунд подключается Патти. Еще перед пару секунд вступает Лиз, а когда Цубаки начитает играть и петь — зал просто взрывается. Это не просто аплодисменты, это что-то, чего Мака никогда не сможет прочувствовать: невероятный импульс любви и обожания музыки. Цубаки поет о приключениях, о верных друзьях и долгих битвах за правду и любовь; песни Хроны всегда именно такие, когда настроение подходящее. В обычное время из-под пера Хроны выходят депрессивные тексты, которые никуда никогда не пропустит цензура, но иногда, в моменты радости и благодарности друзьям, показавшим, что есть в мире что-то хорошее, получаются по-настоящему волшебные стихи.       Их просят сыграть на бис, и они играют, благо выступают последними и могут немного задержаться. Из зала снова свистят и Мака снова видит широкую улыбку Цубаки. Даже на лице Хроны появляется мечтательное выражение. Концерт можно назвать удачным, новый сингл — тоже, все идет по плану, все именно так, как Мака и планировала, и ничего не радует ее больше, чем отсутствие форс мажоров.        Резонанс Душ кланяется зрителям и уходит со сцены под аплодисменты, и Цубаки сразу же кидается Маке на шею, счастливо смеясь.       — Мы это сделали! — говорит она, пытаясь отдышаться. — Сделали!       — Все молодцы, — улыбается Мака, хлопая Цубаки по спине. — Фанаты вас любят. Я слышала свист из зала.       — Ох, это был Блэк Стар, — закидывает руки с за голову Патти, все еще не выпуская из пальцев барабанные палочки. — Барабанщик Кос Смерти, что были прямо перед нами. Они остались посмотреть, что мы исполним. Судя по всему, мы им понравились~       Мака вспоминает полуголых исполнителей из предыдущей группы и снова морщится, но Цубаки и остальные выглядят слишком счастливыми, чтобы начинать как-то возмущаться. Да и какая разница, если уже пора идти в отель и планировать завтрашний отъезд?       — Кстати о Косах, — проверяет телефон Лиз, начиная говорить ровно за секунду до того, как Мака хочет открыть рот. — Кид зовет нас в бар неподалеку, отметить концерт. Кто-нибудь еще хочет пойти?       Хмурясь, Мака посылает Лиз неодобрительный взгляд.       — Еще? То есть, ты точно идешь?       — Мы, — кивает Лиз, и Патти повторяет ее жест. — Кид наш старый друг, мы вместе занимались музыкой в детстве.       — А Кид, это… — приподнимает бровь Мака.       — Это тот парень, что играл на бас-гитаре. Мы не виделись довольно давно, так что хотим пойти поболтать за парой коктейлей. Он неплохой парень, как и его друзья. Разве не круто познакомиться с другой группой? Тем более, что, кажется, нашей Цубаки кое-кто приглянулся~       Цубаки смущенно прикрывает рот ладонью, но ничего не отрицает, что заставляет челюсть Маки грохнуться на пол и едва не пробить его. Цубаки?.. И какой-то парень, что первым разделся посреди сцены?.. С синими волосами и татуировками на весь торс?..       — Я думаю, я с вами… — говорит она, смотря на Маку так, будто прося разрешения. — Нам ведь уезжать только завтра… А после такого концерта хочется отдохнуть…       Лиз выставляет вперед ладонь для отбивания, и Цубаки с улыбкой по ней хлопает.       — Так держать, подруга. Ты больше всех сегодня заслуживаешь оторваться. Хрона? Как насчет тебя?       Хрона возвращает в уши беспроводные наушники, только в них чувствуя себя по-настоящему в безопасности.       — Если кто-то использует не то местоимение или начнет придираться к флагу, я засуну ему палочки в задницу! — обещает Патти, выставляя палочки вперед, как самое грозное оружие на свете. — А потом сверну шею.       — А потом я сверну шеи всем вам, — рычит Мака, потирая переносицу. Она понимает, что не может им указывать, что она им не родитель, не директор, она их даже не старше, но что-то внутри обидно колет. Они могли бы хотя бы спросить, не против ли она, и нет ли у них чего запланированного. — Хорошо. Давайте все сходим. Только условие — никто не напивается. Я не хочу, чтобы мы с Хроной опять тащили вас до машины. В прошлый раз я вернулась домой в три часа ночи с фингалом, потому что кое-кто решил, что я похищаю ее сестру.       Патти издает виноватый смешок.       — Было весело. Хорошо, подруга, я обещаю тебе, что не буду перебарщивать.       Остальные кивают. Мака вздыхает, проверяя время на телефоне. Десять двадцать пять вечера. Ей хочется лежать в кровати хотя бы к часу ночи.       ***       Бар, в который их пригласили Косы, немногим лучше клуба, в котором они только что играли. Помещение еще меньше, музыка из колонок заглушает свои же мысли, нормального света нет — только разноцветные блики диско-шаров и прожекторов. Для Маки слово «бар» всегда ассоциировалось с небольшим, но светлым помещением со столиками, где пахло пивом и сигаретами. Она помнит бары именно такими: отец, не находя, с кем ее оставить, брал ее с собой, заказывал ей коктейль и подобие детского меню, которого даже не было в списке еды, и пытался запивать горечь от ухода жены пивом или чем-то покрепче, нередко оказываясь в объятиях официанток под конец вечера.       Этот бар был скорее клубом, чем баром, но тут нет сцены и нет много места для танцев, и кажется, что громкая музыка тут только для того, чтобы ты не мог слышать все мерзкие и противные мысли, что лезут в голову, пока ты опрокидываешь шот за шотом, или потягиваешь коктейль через длинную, вывернутую спиралью трубочку. Они сидят за одним большим столом: трое из Кос и весь состав Резонанса.       Лиз сначала представляет им Кида. У Кида необычные три белые полоски на темных волосах, пронзительный взгляд янтарных глаз, кольца на длинных пальцах и неожиданно добрая улыбка для того, кто играет в группе под названием «Косы Смерти».       — Только не вздумайте на него западать, девчонки, — смеется Лиз, и Кид давится своим шотом, едва не выплевывая все на сидящего рядом солиста их группы. — Мы с Патти имели дурости попробовать с ним встречаться, в разное, разумеется, время, и хочу вам сказать, что у него настолько много тараканов в голове, что вы сбежите через неделю!       — Это было шесть лет назад! — перекрикивает музыку Кид, вытирая рот предложенной ему салфеткой. — Я же писал, что пытаюсь избавляться от всех загонов! Я даже волосы несимметрично покрасил!       Он тычет пальцем на свою прическу, вызывая у Патти истерический смех, а у Лиз злорадную усмешку.       — И как часто тебе хочется докрасить их, а?       Кид вздыхает, закрывая лицо руками, но Мака видит, как он расплывается в улыбке.       — Каждый сраный раз, когда я смотрю на себя в зеркало.       Солист Кос взрывается смехом и хлопает друга по спине.       Солиста зовут Соул, и Мака ловит себя на мысли, что слышала о нем, когда искала информацию о том, как организовать группу и что для этого нужно. В статье «как заняться музыкой» одним из пунктов было «бросить все и начать играть», где в пример привели некого Соула Эванса, которому пророчили судьбу талантливого пианиста, но в один момент он сменил пианино на гитару, а потом и вовсе сбежал из дома, чтобы никто не указывал ему, что ему делать. Он и правда выглядел для Маки как типичный рок-музыкант, совсем не подходящий на роль пианиста. Выбеленные волосы, красные линзы, пирсинг в ушах и брови, и не сходящая с лица ухмылка.       — Признаюсь, для группы, что существует только год, вы делаете огромные успехи, — говорит Соул, поднимая свой шот чистого виски. — Мне кажется, с такими успехами вы через год побьете нас и наши рейтинги. Или хотя бы сравняетесь с ними, потому что мы не дадим вам так просто выиграть.       — Хочешь забиться, Итер? — поднимает рюмку текилы Лиз. — Что мы вас рано или поздно обгоним?       Соул отбивает ее рюмку своей и они одновременно опрокидывают их в себя. Мака вздыхает. Они ведь не гонятся за рейтингами, на кой черт им этот глупый спор.       — Группе девчонок нас никогда не победить, — фыркает барабанщик Кос, и Маке хочется одолжить у Патти палочки и засунуть их ему в нос.       Барабанщика зовут Блэк Стар, и никто из Резонанса не поверил, что это его настоящее имя, пока он не достал свой ID и не рассказал с гордостью, что сменил имя ради красивого звучания. Мака чуть не пробила себе лицо рукой, когда осознала, что это чистая правда.       — Продолжай так говорить, и можешь забыть о свидании с Цубаки, — грозит ему пальцем Лиз, и Цубаки рядом издает тихий смущенный писк. — Мы не отдадим ее какому-то чурбану.       Блэк Стар, настоявший, чтобы его звали именно так, и никак иначе, кидает на Цубаки странный взгляд, после чего складывает руки перед собой и наклоняет голову.       — Простите, дамы, я сказал не подумав. Вы прекрасны и куда лучше нас.       Соул пихает его в ребра и получает подзатыльник в ответ.       — Продал братву ради женщины?! — рявкает Соул, очень пытаясь выглядеть грозно и злобно.       — Зато какой женщины! — восклицает Блэк Стар, подмигивая Цубаки.       Мака испускает обреченный вздох. Зачем она только согласилась пойти с ними.       ***       На ее часах полночь, и они даже и не собираются обратно в отель. Все разошлись, кто куда: сестры Томпсон утащили Кида и Хрону, Блэк Стар пригласил Цубаки танцевать, и Цубаки, которую раньше приходилось уговаривать просто взять в руки микрофон, идет с ним на танцпол. Мака вертит в руках рюмку со сливочным ликером и подпирает щеку ладонью. Они заслужили отдых, но…       — Грустишь? — спрашивают над ухом, и Мака привычным жестом отмахивается. Подошедший парень уже порядком пьян, это видно хотя бы по тому, как он шатается и держится за край стола, чтобы не упасть. — Девушке не положено сидеть одной в баре. Давай к нам, у нас есть…       — Давай я тебе скажу, чего у тебя не станет, если ты не отвалишь?.. — Мака кривит губы, отставляя шот. — Я пришла сюда с друзьями, и не хочу уходить отсюда из-за драки. Они расстроятся.       — Др-раки? — булькает парень, издавая пьяный смешок. — Х-рупкие девушки в наше время так много шутят…       Мака закатывает глаза и поднимается из-за стола. Боковым зрением она видит, как ее друзья обращают на это внимание, но ничего не предпринимают. И правильно делают. Мака запретила сестрам Томпсон влезать в ее споры после того, как Патти решила помочь и едва не сломала какому-то бедняге руку.       Она берет парня за запястье и без лишних слов давит на болевую точку, заставляя того пискнуть и скрючиться.       — Второй раз повторять не буду, — мило улыбается Мака, наблюдая, как парень быстро кивает и ретируется, оставляя на ее столе недопитый стакан мохито.       Рядом раздаются тихие аплодисменты, и Мака с удивлением обнаруживает, что Соул «Итер» Эванс, оказывается, уходил из-за стола не для того, чтобы склеить какую-нибудь девицу. Мака знает, как выглядят парни после того, как позажимались с кем-то в кабинке туалета, и от нахлынувших противных воспоминаний хочется опрокинуть шот с водкой.       — Я впечатлен. Уже готов был вмазать ему, но ты справилась сама, — улыбается Соул, подходят ближе. Мака с непонятным для себя облегчением замечает, что от его не пахнет женскими духами, только мужским дезодорантом и гелем для волос. — Большой опыт?       Грустно вздыхая, Мака садится обратно.       — Я практически выросла в таких местах, и видела, как девушки дают отпор. А когда подросла, пошла на курсы самообороны.       Заметив на лице Соула выражение крайнего недоумения, она спешит добавить:       — Отец брал меня с собой по нескольку раз в неделю, потому что ему не с кем было меня оставить. У него был всего один друг, но тот был (да и остается) немного… Странным. Единственный раз, когда он оставил меня с ним, он научил меня препарировать лягушку. Мне было семь, и отец никогда меня ему больше не доверял.       Соул прыскает.       — Забавно. Мы выглядим так, будто это я шлялся с детства по барам, а ты выросла в стерильном особняке. По тебе не скажешь, что ты умеешь защищаться и препарировать лягушек.       — А по тебе не видно, что ты учил хоть какой-то этикет, — парирует Мака, приподнимая уголки губ. В глазах Соула отражается блеск диско-шара, и вопрос, что вертится у Маки на языке уже какое-то время, наконец срывается: — Твои глаза не устают от линз?       — Линз?       Соул моргает и садится рядом с ней, двигаясь ближе и смотря прямо ей в глаза.       — Я не ношу линз, — ухмыляется он, и до Маки доходит, насколько грубо она могла звучать. Черт. — Я подумываю купить футболку и написать на ней «это не линзы».       — Это было бы хорошим решением, чтобы избежать неловкостей… — бубнит Мака, отодвигаясь. Он наклонился слишком близко. — Извини.       — Ничего. Так, ты менеджер Резонанса, и сама не играешь и не поешь?..       Мака шумно выдыхает, устремляя взгляд в потолок, где бегают туда-сюда разноцветные пятна света от прожекторов.       — А я куплю себе футболку и напишу «менеджер, не играю, не пою, могу сломать вам пальцы за очередной подобный вопрос». Но, раз я спросила что-то такое же, мы квиты.       — И ты не будешь ломать мне пальцы? Они мне нужны, я не могу играть на гитаре чем-то другим.       Приподнимая бровь, Мака ищет на его лице следы последующей неприличной шутки, но их не следует.       — Не буду. Но, учти, я сломаю их вашему барабанщику, если он что-то сделает с Цубаки.       Они вдвоем переводят взгляд на танцпол. Среди танцующих легко заметить синюю шевелюру Блэк Стара и белый, светящийся в свете люминесцентных ламп топ Цубаки. Цубаки пообещала не пить, и в следующий раз Мака сделает уточнение: энергетические напитки еще большее зло. Но Цубаки выглядит счастливо, и Мака не простит себя, если утащит ее в номер до того, как она сама того захочет.       — Блэк? Можешь не переживать. Он на самом деле добрый. Он, конечно, выглядит, как панк, который может помочиться на чью-то могилу, и я не говорю, что он никогда этого не делал, но он обычно очень обходителен с девушками. Тем более с такими, как ваша солистка.       Лицо Маки не выражает ни капли доверия.       — То есть, ты говоришь, что вот этот чувак с татуировками, крашенными волосами и пирсингом, который еще и мочился на чью-то могилу, и который при мне выпил четыре шота водки с лимоном, на самом деле обходительный и добрый?       — Да, и он не потащит ее в постель этой ночью, успокойся.       — Я не…       — Хэй, — снисходительно улыбается Соул, подзывая работника бара и жестом прося повторить их напитки. — У тебя на лице написано беспокойство. Успокойся и расслабь булки. Блэк ни за что не стал бы спать с фанаткой, а мы говорим про девушку из группы, которую он на самом деле слушает. Не все мужики хотят затащить кого-то в постель в первый же день знакомства.       Противные воспоминая снова обжигают Маке память. Не все, наверное, не все, но Мака помнит, как отец оставлял ее «сторожить еду», а сам уходил куда-то с симпатичной официанткой, и возвращался в мятой одежде, со следами помады на лице и пропахший женскими духами. Она берет принесенный шот и выпивает его без всяких слов, будто надеясь, что жгучий алкоголь поможет вытеснить эти мысли.       — А ты? — спрашивает Мака, ставя пустую рюмку на стол. Официант явно что-то напутал. Она весь вечер пила сливочный ликер, а принесенный шот был слишком горький, с привкусом трав и чего-то аптечного, будто она выпила сироп от кашля. — Ты бы стал?       Соул смотрит на шот со сливочным ликером в своей руке. Она даже не дала ему выбрать, какую рюмку взять. Он опрокидывает ликер в себя, морщась от сладости.       — Стал бы спать с фанатками? Не скажу, что этого не было. Но не в барах, подобно этому. И не в качестве перепихона на ночь. Я пытался с ними встречаться, но, знаешь, когда отношения строятся на том, что тебя обожают просто за то, что ты солист группы… Такие себе ощущения.       Мака улыбается, от чего-то чувствуя себя легче.       ***       На ее часах два часа ночи, когда обе группы, наконец, решают разойтись по отелям.       Цубаки светится счастьем, и Мака по-настоящему за нее рада, но сильно радоваться нет энергии, и она спешит вернуться в положение, в котором сидит последние полчаса: положив голову Соулу на плечо. Соул полу-дремлет, подперев голову рукой, и совсем не возражает вынужденному соседству. В баре ведь так мало места, чтобы прикорнуть. И абсолютно все-все диванчики заняты. Он лениво оглядывает помещение и закрывает глаза снова. Не-а. Мест нет. Он ничего не видел.       — А кто-то нас тут обещал прибить, если мы напьемся… — смеется Лиз, буквально отдирая Маку от Соула. Соул ежится, перестав чувствовать тепло под боком. — А сама… Пойдем.       Мака что-то бурчит, но позволяет Лиз и Патти взять себя под руки. Никто и правда не напился этим вечером, кроме нее, но она может попытаться оправдаться и сказать, что перепутала рюмки и выпила нечто странное, заказанное Соулом, и Соул это даже подтвердит, если проснется.       — А где Хрона? — выдает связный вопрос Мака, понимая, что кого-то не хватает.       — Они с Кидом ушли гулять, — жмет плечами Патти. — Сказали их не ждать. Кид, конечно, шизанутый, но вреда не причинит.       — Да, он сказал, что ему все равно, что у Хроны в штанах, и что он хочет подольше пообщаться, — добавляет Лиз, заставляя Маку расплыться в широкой пьяной улыбке.       — Пффт. Хорошо… Пойдемте спать уже… Спасибо за приглашение посидеть, бла-бла-бла…       Соул машет рукой со своего дивана.       — Еще увидимся… — зевает он и пытается выдать связные предложения. — Кид сказал, у нас практически совпадают планы по концертам… Так что увидимся где-то через неделю… И не бери больше мои шоты… Ты, может быть, можешь вырубить здорового мужика книжкой, но шоты с абсентом — это слишком…       Мака прыскает. Так вот, что это была за жижа, отдающая лекарством.       — Увидимся, — говорит она, жалея, что не может попрощаться нормально.       ***       На ее часах десять утра.       Их отъезд через два часа, и Мака не знает, что удивляет ее больше: что у нее почти не болит голова, что Хрона приходит под самое утро, принося с собой несколько листов с текстами, что Патти никому вчера ничего не сломала, или что в ее кармане обнаруживается медиатор с нацарапанным номером телефона и инициалами C.И.       — О, мы можем его продать и купить нам новые гитары! — смеется Лиз, хлопая Маку по спине.       Мака кладет медиатор во внутренний карман куртки.       — Оставлю себе, — говорит она, и этот ответ удивляет ее больше всего.