***
Через полгода он впервые убивает человека. И не особо жалеет. Его начальство нашло того, кто убил Инко. Его нельзя назвать человеком. Трусливый, скулящий отброс, не заслуживающий жизни. Мидории вручают его первый нож и приказывают убить того человека. Он поднимает глаза на бледного от ужаса пятидесятилетнего мужчину, и представляет, как Инко просила не убивать её, как она кричала, вырывалась, как её глаза наполнились слезами от осознания того, что она больше не вернётся к своему пятнадцатилетнему сыну. Мужчина дрожит от страха. Вот она, Справедливость. Такая, какая есть на самом деле. Без прикрас и лживых улыбок. Мидория выходит из помещения через час. Все его руки в крови. А на следующий день по телевизору говорят, что два ребёнка — одному три года, второму пятнадцать, остались сиротами. Их единственного родителя — отца, жестоко убили, оставив на теле пять ножевых ранений.Ещё через три дня на могиле у его мамы белые розы.
***
Сейчас Изуку восемнадцать. И надежда в его сердце угасла окончательно. Всё вымерло внутри. Ничего не осталось после смерти Инко и постоянных бесед с начальством. На людях он всё также изображает жажду за справедливость, лживо улыбается. Но на деле ничего этого давно уже нет. (Он ненавидит себя за лицемерие) Сейчас Изуку восемнадцать. И на его счету сорок три человека. Ему восемнадцать, а он уже отбросил идею спасать мир. Иногда у него возникает желание свернуть тощую шею какой-нибудь слабой старушке. Почти слышит сладостный хруст, с которым ломаются хрупкие позвонки. (Но это лишь минутное желание, не больше…) Но его цели — конченые подонки, которых неизвестно, как только Земля носит. Это — наркоторговцы, продажные люди, лживые герои (прикрывающие свою сущность фальшивой улыбкой) — мрази, на руках которых кровь действительно невинных людей (Мидория видел дело каждого). Все те, кто причиняют вред этому миру. Без них тот стал бы намного лучше. И, может быть, когда-нибудь людям не придётся больше бояться идти поздно ночью домой. Поэтому, сейчас он наносит беспрерывные удары по очередному ублюдку, который просто обожает осиротевших маленьких девочек и мальчиков. Тот вырывается, пытается вылезти из-под тела, нависшего сверху, визжит, словно свинья. Цепляется за его хрупкие запястья, судорожно пытаясь оторвать намертво вцепившиеся руки от собственного лица. Когда он издаёт последний хрип, Изуку смотрит на безжизненное тело. Сорок четыре.***
— Я прекрасно понимаю тебя, Изуку. Это нормально — скорбеть по своей семье, я — понимаю, — негромкий, участливый голос Все За Одного, как он просил себя называть. Через несколько секунд он достаёт из кармана рубашки небольшую фотографию. На ней — счастливая женщина с маленьким ребёнком на руках. Фотография кажется подозрительно знакомой… — Я потерял их. Тринадцать лет назад. Говорят, что их убили, — откашливается и убирает фотографию, глядя куда-то в пустоту. — Никто их даже не стал искать, так и не начав дело… Те, кто мог сделать хоть что-то, просто… ничего не сделали. Их можно было найти, но… они даже не попытались. На последних словах в его голосе прослушиваются нотки упрёка. — Твоя мать тоже могла была быть жива. Но герои и полиция, вместо всего этого, крышуют всех, кто только может дать им дозу наркоты или какую-то выгоду. Они готовы выпотрошить за это даже младенца, — недолго помолчал и добавил. — Поэтому, однажды я понял, что справедливость нужно вершить самим, даже если это иногда не по нраву другим. Мидория смотрит куда-то в пространство и молчит.***
Манипулировать людьми было для Все За Одного довольно просто. А уж подростком с таким прошлым ещё легче. Но у него была другая цель — перепрограммировать его психологически. Это было гораздо сложнее, но… эффективнее. Особенно, когда он потерял своего единственного родного человека и начал разочаровываться в людях. Если знать как — человеком управлять очень легко. Заменить приоритеты, стереотипы, парочками фраз, словами, сказанными без давления. И вот, мысли медленно корректируются в его подсознании. Но тогда пацан был слишком правильным — до скрежета зубов, справедливости ему подавайте, как же. Но Все За Одного далеко не глуп. Он сумел перенаправить это желание в нужное русло, строя все их разговоры так, что несмотря на то, что он говорил о благе для всех людей, человечности, всё это искажалось в восприятии мальчика иным образом. Из него не вышел бы безразличный наёмник, готовый убить всех, лишь бы дали бабки. Мидория был слишком праведным. Но ему удалось слегка видоизменить его жажду справедливости, ещё как… Постоянные разговоры, видеозаписи мучений людей, крупных терактов, трагедий, которые включал мальчишке — подточили его веру в людей окончательно. Он сломался и понял, что часто нельзя спасти жизни, не отняв другие. После, выполнять миссии и убивать стало проще. Изуку становится верным псом, которого спускают на нужных людей. Первоначально это и впрямь были настоящие ублюдки. Но постепенно он начинает задаваться вопросом: «А действительно ли виновен?» Данные можно и подделать…***
Мидория стоит, прислонившись к двери кабинета Все За Одного. Среди наёмников — он лучший. Раньше он конкурировал с кем-то… Томура, кажется? Поговаривают, что одну из миссий он провалил, залёг на дно и свалил все проблемы на остальных, в том числе и на начальника. Но он его не винит. Люди здесь такая же гниль, разве что Все За Одного идейный. — Изуку, — по-отечески похлопав по плечу, начинает он, заставляя Изуку поёжится. — Я рад, что ты выбрал правильную сторону. Я могу положиться на тебя. Все За Одного расхаживает по кабинету, активно жестикулируя. — Нам в руки недавно попало очень интересное оружие одного героя. Этому оружию нужна крепкая рука, — он достаёт какие-то листки с информацией, собранной по этому инструменту. Мидория просматривает их, останавливая взгляд на маленьких приписках от руки. — Теперь мы сможем добиться справедливости! Некоторые в этом мире забрались на слишком высокую вершину, и теперь им абсолютно плевать на тех, кто находится ниже, они лишь фальшиво улыбаются и присваивают себе чужие заслуги. Теперь — их ждёт возмездие. Я ведь могу на тебя рассчитывать, мальчик мой? Мидория понимает, что не доживёт и до завтра, если откажется. Он с безразличием смотрит на начальника и чётко произносит: — Вы можете на меня рассчитывать.А на могиле у его матери теперь гортензии.
***
Через пару дней ему дали особое задание. В комнату, отведённую в тайном штабе, он возвращается с толстой папкой и растерянностью. В папке много различной информации, статистик, таблиц, несколько фотографий… От всего этого голова идёт кругом. Он вновь бросает взгляд на досье внутри синей папки и морщится, словно от боли, ощущая себя… потерянным? От одиночества внезапно хочется лезть на стены. Он. Совсем. Один. Его снова бросили… Ему даётся три дня, чтобы всё решить.***
Какую-то часть за него уже выполнили, облегчив самое трудное. В почти пустой комнате был лишь один стол с фотографиями героев, стул, к которому был привязан человек, и большой экран, транслирующий всё происходящее прямо по всем улицам и телевизорам Японии. Новость о том, что Всемогущий был похищен и попал в руки злодеев, мгновенно облетела всех. Тишину этой комнаты разрушило лишь тихое постукивание каблуков человека, который только что зашёл сюда и приближался к бывшему Герою № 1. — Добро пожаловать, Всемогущий, — из-за того, что человек был за спиной, Тошинори не смог разглядеть его. — У меня есть к тебе пару вопросов, — холодный, отрешённый голос. — Первый: скажи мне, кем ты себя считаешь? Герой, спасающий всех? Рискующий своей жизнью? Или всё-таки лживый ублюдок, работающий на публику, который лишь присваивает себе заслуги других людей? — человек подошёл ближе, и Тошинори внезапно понял, что знает его… — Второй: почему ты обманул меня? Ведь… Ты помнишь меня? Я тот беспричудный мальчик, несколько лет назад спросивший у тебя: «Смогу ли я быть героем?». Мне не стоило верить тебе. Ты подорвал мою веру… Даже если какие-то отбросы возомнили себя героями, почему я не мог им стать?! — голос сорвался на крик. Мидория положил руки на худые, острые плечи. Всемогущий лишь молчал, обречённо закрыв глаза и устало опустив голову. — Почему ты разжевал, выплюнул, растоптал мою мечту? Твой голос был для меня самым родным, он давал надежду… Так почему ты бросил меня сгорать?! — Изуку обнял себя руками, ища где-то, у кого-то, хоть какую-то защиту. Его голос давно уже сорвался. Тошинори поднял свои безжизненные огоньки глаз на Мидорию. — Я отдал тебе все своё доверие, веру, — злодей отошёл к столу, тяжело опираясь на него и пытаясь хоть как-то перевести дыхание. — Я всю жизнь смотрел тебе в спину, воспринимая как божество… Так почему тебя это не волнует?! Ты же герой! Спасаешь всех! Так почему же ты тогда не спас меня?! — Изуку быстро оказался рядом и схватил его за ворот окровавленного геройского костюма, слегка приподняв слабое тело героя. — Почему?! Почему ты не… — при виде крови, на лице у героя, измученного взгляда, больного, ослабевшего тела, в груди у Мидории что-то сжалось. Он отпустил из рук тряпичный материал и безвольно упал головой на колени Тошинори, обнимая того за талию и плача. Он впервые почувствовал какую-то… защищённость? — Я ненавижу Всемогущего, но я… Люблю тебя, Тошинори! Я любил тебя всё это чёртово время! Я ненавижу твою грёбаную фальшивую улыбку, но я люблю тебя таким, какой ты есть! Поломанного, слабого, без прикрас… Но… Чёрт! Я должен… — Изуку поднял заплаканные глаза, снял перчатку и нежно провёл по кроваво-золотистым волосам, — как всегда мечтал, дошёл до осунувшегося лица, вытирая перчаткой кровь. И плевать, что это увидит весь мир. Он слишком медлил. Совсем скоро это убежище должны были найти герои. Напоследок, обняв ещё раз за талию, он полез рукой в карман, доставая пистолет. Тошинори слегка выпрямился и… искренне улыбнулся ему. Не так, как он улыбается на публику, нет… По-настоящему, сверкая словно последнее солнышко в этом погрязшем в скверне мире. Мидория давился слезами. Ему пришлось отойти обратно за спину, не в силах смотреть в глаза… Послышался выстрел. Вот только Тошинори остался жив. Буквально через пару минут спасительный отряд уже был здесь.А на могиле у Мидории тёмно-розовые розы и один единственный человек, навещающий его.