Неделя (не)святого Валентина

Понедельник.       На построении выдрали за мятую рясу. Двум девчонкам прочитали мораль за плохо отбеленные апостольники. Блин, можно подумать, мы в рясах работаем. Ага, щаз, а в результате традиционный визг на тему: «Ряса мятая, крест тусклый, ботинки нечищены, морда небритая». Пошли на фиг, надоело. Тем более, что опять весь день по вызовам мотаться. Только успел сбегать в столовую позавтракать (блин, манка на воде — это что-то), выезд. В Северо-Востоке заметили оборотня. Днём? Но по описанию — цикличный, то есть ликантроп, сейчас как раз полнолуние. Еду с Таней, то есть с сестрой Татьяной, она за рулем, я в роли «тяжелого». Блин, как же жарко в сбруе, но деваться некуда — в прошлом квартале лишили премии за отсутствие бронежилета. Приехали. Я долго бегал за ним по дворам, загнал на стройку. Волк выглядит паршиво — тощий и облезлый. Поймал за шкирку. Попытался укусить — дал по морде. Приволок к машине. Жарко. От меня несёт потом, от шавки блохастой — псиной. Вкололи антидот — точно, старый знакомый, Васька Смирнов. Опять таблетки не принимал, алкаш несчастный. В голом виде ещё кошмарнее, чем в волчьем — тощий, грязный, синий, весь трясётся. Сидит в боксе в рубахе на завязочках и канючит — просит опохмелиться. Водка есть, но ему не дам. Из-за этого козла блохастого опять в боксе ехать — в кабину Танька не пускает, ругается, что дышать нечем. А чего она хотела — сама сидит в кабине с кондёром, а я по жаре на своих двоих да в полной сбруе. Блин, когда же нам летнюю форму сделают, а то зимой и летом одним цветом — чёрным. И жарко, спасу нет. Сдали в местную клинику общины. Главврач — Истинный вервольф. Смотрит на этот кошмар на лапках с таким выражением, что возникло желание передать объект куда-нибудь ещё, а то загрызут, не дай бог. Главный фыркнул, но расписался. Куда бы он делся, интересно, не принять они не могут. Но, судя по всему, вечером мне на пиво рассчитывать не приходится. Пишу отчёт. Мучительно пытаюсь сообразить, куда делась вторая ампула антидота. Дважды обыскал всю машину — нету! Копчиком чую — опять без премии за пробубененую ампулу — они строгого учета. Хотя почему, это же не наркотик. Человек на неё вообще никак не реагирует. Попробую соврать, что раздавил, когда колол этого придурка Смирнова, авось прокатит. Обнаружил порванный рукав — Смирнов всё-таки хватанул, ладно не зацепил, а то у моей прививки срок годности заканчивается. Не забыть съездить вколоть «АнтиЛик». И погладить рясу наконец!!! Вторник.       Общий молебен, потом совещание для руководящего состава. Нашли руководителя — в отделении было три человека, плюс я. В течение года — все три человека ушли в декрет. Хорошо, Таньку дают, а то самому ездить и самому за рулем сидеть — жопа полная. Отымели по полной программе за некомплект. А я-то причем?! Я, что ли, им детей делал? Можно подумать, я своих делать успеваю — жены нет, бабы не дуры, с мужиком женатым на работе связываться не хотят. А в последнее время и не хочется ничего — дежурства сутки через двое, только и успеваю пожрать, поспать, помыться, и снова на работу.       Блин, писанины у нас в два раза больше, чем у полицейских — на эту несчастную ампулу два акта в пяти экземплярах каждый. Бегал по всей конторе — у отца-кастеллана подписал, у матушки-зам по медслужбе подписал, у кримтехников подписал, остался начальник. Полтора часа плясал краковяк у него в кабинете. Уломал, но в ответ должен сегодня же перепривить «АнтиЛик». Хорошая вакцина, правда, действует всего полгода. Пошёл в медкорпус — хорошо хоть, ехать никуда не надо, все в одном монастыре. Полчаса слушал вопли закрепленного терапевта: «Брат Валентин, так относиться к своему здоровью безответственно, у вас безобразные анализы, я не допущу вас к работе!». Пришлось скрепя сердце вручить ей бутылку коньяка. Французского, родного. Сердце кровью обливается, как подумаешь, кому пришлось отдать подарок Примогена клана Вентру. Мы с этим вампиром соседи — я в многоквартирнике живу, а его резиденция напротив. Решали пару раз вопросы, с тех пор приятельствуем. Да знаю, что не по правилам, но если все по правилам делать, то на Руси-матушке только наше доблестное руководство и останется. Блин, еще прививаться. Среда.       С утра — в процедурном кабинете. Вкололи вакцину — говорят, какая-то новая, на год. Под лопаткой болит, как будто ножом ткнули. Есть не хочу, хорошо, сегодня по выездам не мотаться. Разгребаю почту — бумажек накопилось море, кое до чего почти четыре месяца руки не доходили. Людей не дают — говорят, сам виноват, не подбираю кадры. Ха, можно подумать, у нас сюда очередь стоит. Монастырских не заманишь, да и толку с них — только поклоны бить умеют. Мне-то повезло — проходил в своё время двухгодичную стажировку у ватиканского экзорциста — этот дяденька мне все экзорцизмы в голову вбил — не выбьешь. И латынь у меня от зубов отлетает. Но теперь проблема — на молебнах только губами шлепаю, потому как если «Отче наш» услышу, то на язык «Патер Ностер» лезет. Не дай бог до шефа дойдет — тысячей поклонов не отделаюсь. А если вдуматься, какая разница? Базовые-то молитвы ещё до раскола приняты, какая разница, латынь или старославянский? Один фиг чего поймешь, если языка не знаешь. Да ладно, мне ультрафиолетово, на каком языке орать — что «Изыди, нечистый», что «Vade retro, Satanas». Главное, чтобы работало. Твою мать, всё-таки погнали на выезд, хорошо, недалеко от моего дома, потом разрешили в контору не возвращаться. Жильцы жалуются на зеленых чертиков. Бегают по квартирам, дразнятся, пакостят, языки показывают, а то и что похуже. В принципе, того белого и горячего товарища, к которому они в гости пришли, уже отправили по назначению, через пару дней они и сами уберутся, но в этом домике имеет место быть квартирка местной шишки из управы, которой сегодня утром один бес подставил ножку на лестнице. Высокое лицо (рост мне по плечо, ширина в талии равна росту, лысый, потный и визгливый) набило шишку на чиновничьем лобешнике и впало в начальственную истерику. Народ смеётся — им-то бесенята не мешают, пугни его на втором русском и все дела — обидится и уйдет. А этот, блин, интеллигент, старославянские магические формулы ему, видите ли, его христианское самосознание не позволяет произносить. Радует, что дом одноподъездный. Правда, этажей шестнадцать. Хорошо хоть, не двадцать четыре. По дороге отловил участкового и припахал в помощь. Какая разница, что мусульманин, канистры со святой водой я один таскать должен по шестнадцати этажам, что ли? Таскаем вдвоём. Хорошо, на всех канистрах распылители стоят, хоть не кропилом махать. А так… опрыскиваем каждый этаж по периметру и квартиры по рамкам косяков. Я бубню простенький экзорцизм, для очистки совести. Надо же показать, что святая инквизиция бдит. Блин, прямо санэпидстанция какая-то. Мусорку, где люки, тоже прыскаем. Консьержка, злобная бабища, орёт, что я ей своей водой причёску испортил. А не фиг под ногами путаться. Ну попрыскал её святой водичкой, подумаешь, цаца! Сама-то она кто после этого? Одно слово, баба, а не бес, после святой водички изыдеть не желает. Экзорцизм, что ли, прочесть, от беса сквернословия? Да бог с ней, пора заканчивать, а то что-то у меня в глазах зеленеет. Да и святая вода на исходе. Четыре канистры извел, надо будет завтра новой насвятить, а то только два литра осталось. Четверг.       Не могу подняться с постели. Мать перед дежурством сунула мне градусник под мышку и ушла. Ей на сутки в хирургию. Блин, надо было учить химию, был бы сейчас доктором. Так я и знал. Копчиком чуял, что под видом новой вакцины мне вкололи какую-то дрянь — ртуть в конец термометра упёрлась. Встаю с постели и ползу к соседу — тому самому главврачу-вервольфу. Слава богу, Кирилл дома. Увидел меня и за сердце схватился. Подхватил под руки, уволок обратно в постель, запретил вставать. Лежу под капельницей. В голове звон, в глазах туман. Похоже, отбегался, брат инквизитор. Капец котёнку. В коридоре ругань — рычит Кирилл на кого-то. В спальне нарисовался брат-инспектор по личному составу — выясняет, почему я не на дежурстве. Кирилл рычит, что это свинство — использовать сотрудников в качестве подопытных кроликов. В голове мутно, но главное понял — новая вакцина толком не исследована, и, в отличие от старого доброго «АнтиЛика», даёт побочные эффекты. И заболел не только я. Брат-инспектор требует, чтобы я вызвал нашего врача. Двигаться не могу совсем, но сил скрутить дулю хватило. Сперва калечим, потом лечим? Фигу. И в госпиталь не поеду. Кирюха хоть сам прекрасно во всех вакцинах разбирается — половину из них его же ребята изобретали. А наши всё-таки сволочи — сперва колют всякую дрянь, потом лечить начинают. Не-е-етушки, не поеду. Сдохну? А фиг бы с ним. Пусть сдохну, зато дома. Пятница.        Капельница. Уколы. То ванная со льдом, то грелки и термоодеяло. Кирилл от меня не отходит, рядом его жена, тоже медик. Славные ребята, рад, что дружу с ними. Так плохо мне еще никогда не было. Даже когда на клык слетевшему с нарезки вампу-Малкавейцу попался. То прихожу в себя, то снова выпадаю из жизни. В очередной раз очнувшись, слышу, как рядом тихонько плачет мама, а Инга, Кирюхина жена, её утешает. Мам, не плачь, я им не доставлю такого удовольствия. Суббота.        Температура спала, да так, что дальше ехать некуда. Ртуть поднялась на три деления после тридцати пяти. Остываю, что ли? С постели подняться не могу, общаюсь с медицинскими птичками — утки называются. Кирилл уехал в клинику, периодически забегает Инга — ставит капельницы, колет поддерживающие препараты, как она говорит. Мотор стучит, но слабенько. В ушах звон, слышно, как шумит кровь. Очень хочется пить. Воскресенье.       Сегодня получше, сижу в постели. Мама на дежурстве, Кирилл с Ингой приходили утром, ставили капельницу и уколы. Я сказал, что вроде бы хочу есть. Инга довольна-а-я! Принесла куриный бульон в поильнике. Вкусный. Днем приехал Андрей, приятель из полиции. Сам по среднему образованию медик. Хочется в душ, но вставать нельзя, Андрюха помог привести себя в порядок. По глазам вижу, что рад, что в инквизицию не попал. И нечего молодому парню здесь делать. Вот, пусть лучше на меня посмотрит. Работаешь без выходных и проходных, то начальство ест, то какая-нибудь пакость, и никакой благодарности. Только благодраности. И ордена святого Ебукентия во всю спину. Андрей ушёл. Лежу один. Много думаю, как новый русский после изучения СМС-переписки. Скоро двадцать лет, как я в системе. Семья — мама, брат не в счет, у него своя жизнь. Жены нет, детей нет… впрочем, за последнее не поручусь. Для инквизиторов, если не женился до принятия сана, мягкий целибат — то есть официально жениться нельзя, и нельзя иметь связи с замужними — это прелюбодейство. Хотя очень многие живут гражданским браком. А что делать, если дав обеты Господу, ты уже не можешь давать обеты женщине?       Впрочем, многие наши молодые из таких вот семей. Инквизиция, как любая спецслужба — вход рубль, выход два. Теряешь право на родовую фамилию, а иногда даже другое имя присваивают, обращаются к тебе «брат» или «сестра», до «отца» мне не дорасти — у «отцов» свои дети имеются. Или племянники. Я, кстати, имя потерял — у нас Александров было, как собак нерезаных, вот и нарекли Валентином, и такой я один. Меня еще святым Валентином дразнят, а чаще Амуром — ритуал как раз четырнадцатого февраля был. Но я-то знаю, почему я Валентин. Мама у меня Валентина. Внуков-то от меня у неё нет. Хоть так дал понять, что я её люблю. Мне тридцать восемь, сан я в восемнадцать принял. И что дальше? От грустных мыслей отвлекли. Звонок в дверь. Я ору «Открыто»! А на пороге — приятный сюрприз — детишки Кирилла пришли. Принесли супчик. А с ними — мой последний крестник — Истинный волчонок. Год назад у пацана первый оборот был, он умудрился удрать с полигона, где всё это обычно проходит, и потерялся. Убежал из лесополосы в город, бродил по улицам, где я на него и наткнулся. Пацан в первый раз слишком долго волчонком пробыл — разум и речь сохранились, а обернуться обратно — никак. Он у меня три дня жил, пока Кирюха связывался с его родителями, пока им мозги вправлял, пока пацану человеческий облик возвращал.       Димка славный парнишка. Узнал, что я болен, и прибежал. Аня, старшая из троих детишек Кирюши, кормит меня с ложечки. Серьезная девочка, врачом хочет быть. Вот и старается, нарабатывает практику обращения с больными. Есть не хочется, но не обижать же ребенка — ей всего двенадцать. Накормив меня, дети затеяли игру в «Монополию», и играли, пока не вернулись родители. Забрали ребят, Димку тоже увели ужином кормить.       Зря я на себя баллоны катил — я не зря ношу эту осточертевшую рясу, если сумел ему помочь. Нас не любят, а как любить того, кто обладает властью и ею пользуется. Хотя на самом деле вопрос в том, как пользуется и для чего. Вот того же Смирнова взять. В принципе, его ведь давно бы уже ликвидировали — цикличные во втором облике опасны. Но он же безобидный. Ну как ему что-то делать? Вот и езжу, вот и кладу его в клинику, когда есть возможность. Нет, можно, конечно, в профилакторий его поместить, но он же оттуда не выйдет. А так, человеком, он вполне нормальный, когда не пьёт. Нет, нельзя мне уходить. Их не так уж много, потерплю. Мы же живем в одном городе, надо помогать друг другу. А вечером ещё один сюрприз. Лично лорд Джулиан, глава Камарильи, в компании со своим примогеном, ну, тем самым, который мне коньяк подарил. Кирюха, правда, с ними зашел, так, на всякий случай. Хотя случаев тут не будет. Эти ребята великие лжецы, но если уж назвали кого-то другом, то будут друзьями до самой смерти.       Я с Джулианом знаком уже лет восемнадцать как. Это он тогда зеленого инквизитора вытащил фактически с того света (правда, Повелителем тогда еще боевой епископ Аристократов не был) — мы параллельно тогда работали — тот Малкавеец уже всю Камарилью достал, их клан даже не возбухал — они все психи, но тот был неадекватным даже по сравнению с остальными.       Тогда же и с мессиром Алессандро познакомился (вот он как раз и был Повелителем или Князем, потом рокирнулся со своим епископом, оставив за собой тихую должность серого кардинала-консильере).       Джулиан не был бы Джулианом, если бы пришел с пустыми руками. Корзинка с кресло размером, а там… Коньяк, мой любимый. Несколько бутылок вина с личных угодий Алессандро. Фрукты, конфеты. Коробка с восстанавливающими зельями из запасов тремерских зельеваров. И книжка — от Георга, местного епископа Носферату — мы с ним не один раз вместе по подземельями ползали, за неупокойниками.       Посидели, поговорили, Алессандро лично одну бутылку на глинтвейн извёл — Кирилл дал добро, говорит, для крови полезно. С вампирами лучше дружить — ребята они серьезные и непредсказуемые, но проблемы никому не нужны. А начальство может свои инструкции засунуть себе в… под рясу. Если бы я не наладил эти горизонтальные контакты, долго бы я продержался? Не факт, что сумел бы десятилетие принятия сана отметить. Я бываю нужен им, они бывают нужны мне. В одном городе живём, и бардак не нужен никому. Все хотят жить. И, по моему скромному мнению, всем в этом городе есть место. Засыпаю. Последней мыслью было — всё-таки хорошо, что почти двадцать лет назад я принял сан. Вон у меня друзей сколько. Даже если меня попрут из конторы — не пропаду. Я же всё равно останусь инквизитором, это не должность — это статус. Как маг, к примеру. Не пропаду. Мы ещё побарахтаемся…