Близнецовость

      – Прыгай, чертяка болотная, я тебя долго ждать не буду, так и знай! – дразнящим голосом выкрикнула Она. – Нам еще возле кратера вулкана станцевать нужно, а будешь дальше медлить – сама пойду, догонять заебешься!       – Высоковато… – пробубнил Он себе под нос, но, судя по выражению ее лица, ветер донес эту непроизвольную жалобу, которую в пору расценивать порывом трусости, недостойную «Настоящего Мужчины». Впрочем, таковым Он себя не считал. Да и Она тоже, по правде говоря. Поэтому, можно сказать, кличка и прицепилась. Глупая, несоответствующая действительности, и поэтому смешная. На самом же деле, «Настоящим Мужчиной» была Она. И обоих это устраивало. – Я сейчас. Минутку. Только минутку. И прыгаю. Обещаю.       Никто не сможет сказать точно, как это началось. Они едва ли сходились характерами в начальной школе. Он ее терпеть не мог, Она об этом не догадывалась и иногда давала ему списывать. В такие моменты, как ни парадоксально, нелюбовь отступала, возвращаясь уже по окончанию нехитрого действа. «Какую же чушь Она несет» – постоянно прокручивалось в голове у мальчика. Ему казалось, что эта девчонка имеет мнение на все вопросы, в большую часть из которых Она ни в зуб ногой. Какая бы тема для обсуждения не поднялась в классе – никому не повезет внезапно оглохнуть, чтобы не слышать обыденные, посредственные до тошноты ответы, скучной, как Он считал, зубрилки. Иногда это походило на забаву. Одностороннюю, но веселую. Мальчишка слышал писклявый голос, вызывающий шествие невидимых, но заметных насекомых по его телу, и чем сильнее его раздражала болтовня, тем атмосфернее и изящнее были сцены пыток у него в голове. Он фантазировал, что даже прибегая к экзекуции, ему будет не в силах заставить ее молчать. Что Она будет издавать крики и тогда, когда от боли не останется и следа. Каким был краеугольный камень этого желания? Ответ на этот вопрос менялся по множеству раз. Ему хотелось думать, что дело в неприязни, непоколебимой и стойкой. Но это не было правдой. И не могло ею быть ни в одном из сценариев. Ни в одной из Галактик. Ни в одной из бесконечных параллельных реальностей.       – Нет, ну ты точно нюх потерял, – девушка наигранно поставила руки на пояс. – А не забыл ли ты, дорогуша, про нашу договоренность? В одном месте – я первая. В другом – ты. В третьем – мы вдвоем. И это как раз оно. И что же, блять, я вижу? Лечу с этой ебаной горы, кричу так, как не позволяю себе кричать ни в одной другой ситуации, поворачиваю голову, чтобы посмотреть на твое ошарашенное лицо, а никого нет! И как это понимать?       – Здесь метров двадцать, не меньше, – попытался оправдаться Он, едва ли не нашептывая себе под нос. Но, опять же, ей не составляло особого труда его услышать. Это невозможно, но такое происходит. Они привыкли. И давно перестали искать ответы. Они нужны для тех, кому скучно. Им не было скучно никогда. – Решил посмотреть, что останется после тебя. Вроде как всплыла и даже разговариваешь. Вот понаблюдаю еще немного, удостоверюсь, что мне не чудится, и уже тогда от души тебя забрызгаю. Ты ведь не собираешься отходить?       – Хуй там плавал брасом, – Она ударила по воде рукой, подстроившись под образовавшиеся брызги, показывая свою неугасаемую боевую готовность. – Не могу поверить, что ты до сих пор об этом спрашиваешь. Мой мозг – твой мозг, забыл? Если нет – то ты прекрасно знаешь, что я сделаю, если ты тут же не сдвинешь с места свою трусливую задницу, не перенесешь центр тяжести и, дьявол тебя побери, не окажешься тут!       – Знаю, – парень убавил громкость своего голоса настолько, насколько ему позволили связки. Он не любил устраивать такие проверки. Он считал их необходимостью. «Хочешь играть – играй хорошо», именно этим он, время от времени, и занимался. Насколько сильно это бесит его подругу – Он понятие имел. – Поэтому я останусь сидеть здесь.       – Ах ты сука! – озорные, лучезарные нотки в голосе испарились, будто следа их не было. Размытое пятнышко, в котором, с высоты двадцати трех метров и двух сантиметров, парень мог опознать девичье тело, начало менять свои координаты и подбираться к суше. Не прошло и минуты, как каменные снаряды, которые, в руках этого демона во плоти, приобретали силу ядерной бомбы, начали чуть ли не насквозь пробивать несчастную скалу. Ее силы и упорства, при должном желании, хватило бы на то, чтобы свалить эту глыбу, утопить под водой, и протянуть маленькие, но крепкие ручонки к горлу обаятельного, но раздражающего товарища. На это бы ушли дни и ночи, не обошлось бы и без последствий в виде кровавых мозолей, пошатанных нервов и сорванного голоса, но Она бы добилась своего, истерически хрипя и закатывая глаза, перекрывая ему кислород, до тех пор, пока не сжалится, и не даст ему еще один шанс стать человеком, которым Он не воспользуется. И Она, пусть и не произнеся этого вслух, будет рада отсутствию изменений. Однако, сейчас такой цели не стояло, все было куда прозаичнее: девушка пыталась подбить смеющееся наверху существо камнем. – Говнюк! Говнюк! Вот ты каков!       Частичный переворот сознания наступил уже в юношестве парня. Выпускной класс, характеризующийся уймой терминов, взаимоисключающих друг друга, всегда оставляет свой след на несчастных учениках. Кто-то, познав кураж, превращается из тихони-отличника в самого отбитого тусовщика и душу компании, кто-то же просто открывает для себя новые интересы и не стесняется расширить иллюзорные рамки. Им надо было отдохнуть от всей это мозговыносящей суеты, и, скорее всего, это бы происходило порознь, если бы не их общий знакомый. Безумный поэт, вспыльчивый и ранимый, общительный и мечтательный, находящий общий язык со всеми людьми разумными, позвал Его и Ее в театр. «Омежье Королевство», так называлась пьеса, выпущенная под авторством Николая Гедо, творения которого обретали несусветную популярность, пусть и среди небольшой группы читателей. Получив такое предложение в пафосно-поэтической форме, Он не мог поверить своим ушам, так как полагал, что подобная литература – последнее, что его непутевая одноклассница вытащит с книжной полки, да и та пойдет на растопку после первой же страницы. В воздухе пахнуло подвохом и недоверием, но Он пошел.       Это был прекрасный вечер. Возможно, лучший Его вечер в компании на тот момент времени. Едва ли то же самое могла сказать Она, учитывая, с какой регулярностью девушка стала пропускать уроки, чтобы насладиться рассветом своей молодости, но удовольствие получили все. Ее слезы и ее дрожащий голос, после того, как главный антагонист, кудрявый и напыщенный сукин сын, погиб в изнурительном бою, оказавшись без головы на плечах, крепко засели у него в памяти. Он не питал особых чувств к злодею, его устраивал любой исход показанной истории, но эта эмоциональность… Так не может реагировать человек, не признающий талантливости увиденного. Ее цепляет то же драматическое произведение, что всегда было по нраву ему самому. Это стало веским поводом обменяться телефонами и наверстать упущенный период, который мог начаться еще в средней школе.       – Ом-м-м, – парень сел в позу лотоса и стал медитировать. Окрыленные камни то и дело мешали его процессу. Но, учитывая то, что самосозерцанием там и не пахло, потеря была невелика. Он знал, что его голова сегодня не будет пробита. И не нужно никакого чуда и магического, почти что невозможного взаимопонимания, чтобы быть в этом уверенным. Достаточно лишь один раз превратить вечернюю прогулку в спонтанный турнир по метанию спортивных снарядов, чтобы мысленно прикинуть пределы возможностей этой удивительной девчонки. Даже если добавить сюда адреналин, огонь в глазах и дым из носа – шансы у нее невелики.       – Спускайся! – почти что прорычала Она, взмахивая сжатыми кулаками перед собой. – Не бойся, я ударю тебя всего трижды!       – Да ладно тебе, – негромко начал парень, все еще находясь в эзотерическом положении, скрывая свои черные глаза за опущенными веками. – Признай уже, что твои угрозы в мою сторону, как и мои в твою, не имеют под собой никакой почвы. Единственное, что ты можешь сделать – это замахнуться, оттолкнуть меня, а потом резко выкрикнуть что-то вроде «Ты водишь!» и пуститься наутек. И я побегу догонять. Как бы ожесточенно мы не спорили секундами ранее.       – Это все, конечно, хорошо, – большой и указательный палец задумчиво коснулись ее подбородка, словно она действительно подбирает слова, а не говорит первое, что придет ей в голову, подыгрывая то ли струсившему, то ли просто зазнавшемуся засранцу. – Но это было актуально до тех пор, пока ты не пересек черту допустимого мудачества.       – Разве не говнючества?       – Нет, говнючество – это когда ты пытаешься сказать, что я неправильно перевожу имя персонажа пьесы, потому что такой же перевод, до моего ознакомления, использовал наш пиарщик. А мудачество – идти против наших же правил и испытывать мое терпение. Ты все никак не можешь запомнить эту разницу?       Институт был перспективным временем. Чего стоит одно только управление литературным кружком, где Он, и еще трое, с головой окунались в популяризацию своих любимых писателей и пьес. Стенгазета никогда не была пустой и пользовалась спросом. Биографии, недооцененные и заслуживающие внимания работы, подобранные под творчества ноктюрны, фотографии с театров, переводы интервью – там было все. И они любили это дело. И обожали тот факт, что собрались все вместе, образовав эту крепкую, компактную, нерушимую, на первый взгляд, общину.       Естественно, вторым человеком была Она. Как оказалось, тот самый спектакль стал ее отправной точкой, повлекший за собой необратимые изменения в коре головного мозга. Теперь литература если не была смыслом ее жизни, то входила как минимум в тройку самых важных вещей, для которых всегда найдется время. Остальные двое тоже были довольно интересными личностями. Человек, который присоединился к ним позже всех, и в последствии занял негласное место сюзерена, мог быть любим и ненавидим в одни и те же моменты. Его перманентная расслабленность и игривость постоянно искали поводы для шуток, но как бы часто у него не отказывали тормоза – никто не мог надолго проникнуться чувством обиды. Тем более, что свое дело он исполнял хорошо, приходя в кружок до начала учебы, и подолгу задерживаясь после, что вызывало справедливую долю уважения. А между тем, он подрабатывал вечерами в Городской Ветеринарной клинике, чистил клетки и давал питомцам имена, представляя, что они – актеры его собственной пьесы. Его пятеро, а потом и шестеро любимцев (сбежал из другой клетки, был перенесен к «фаворитам» Юмориста и успешно там прижился) имели весьма трогательную историю, которую он придумывал на ходу, заглядывая им в глаза. Последним «тузом» в колоде, эдакой бубной, был самый легкий и невосприимчивый к обидам юноша, который мог урегулировать любой конфликт внутри «группировки» и расставить все точки над «i». Иногда его заносило, и в такие моменты остальным троим не было под силу его успокоить, но подобные инциденты являлись большой редкостью, потому запоминались и активно использовались в шутках Юмориста. Пацаненок, между тем, совмещал несовместимое. Он был фанатом танков и пацифистом в одном лице. «Танкист» – было произнесено когда-то, и навсегда прикрепилось к нему после.       Казалось, что это – золотая жила, приносящая пользу как обществу, как делу, над которыми они работают, так и им самим. Казалось, что ничего лучше нет и быть не может. Казалось, что у самой судьбы на всех четверых есть планы. Казалось. Казалось…       – Я свое имя не могу запомнить, чего уж там, – хмыкнул парень, теперь уже сидящий на краю пропасти и свесивший ноги. Поумеренный пыл, милосердие и готовность прыгнуть, или очередная задирающая оболочка? Он и сам не знал. Он импровизировал. – Зато твое могу. Первое, что мне приходит в голову, когда я просыпаюсь. Знала бы ты, как жена бесится в такие моменты, ох и умора!       – Льстить ты мастер, но тему не переводи, – указательный палец потихоньку направился вверх, указав на длинноволосого забияку, улыбающегося на все тридцать один. Когда Она убедилась, что парень это разглядел, запястье медленно опустилось вниз, обозначая конечную цель этой мини-истории. – Прыгай. Сейчас. Быстро. Тогда и посмотришь, «водить» ты будешь, или нос свой красивый из глубин черепа выковыривать.       – Ох, как мы заговорили, – кровь буквально бурлила у него в венах, а глаза загорелись. За все эти годы Он так и не смог понять, какая у этого льда прочность, и вместо того, чтобы аккуратно, распределяя вес, передвигаться по поверхности, парень устраивал на нем суицидальное родео. Если бы ангелы и демоны на плечах действительно существовали, ангел бы искренне пытался отговорить его от таких забегов, которые могут привести эти отношения к необратимым последствиям, в то время как демон, проникнувшись азартом и прелестью мурашек по коже, умолял бы продолжать и не останавливаться ни перед чем. Но даже они не смогли бы его выдержать. Единственный человек, способный переносить эти порывы безумия, сейчас стоял снизу и закипал. – К такой спускаться – себе дороже. Покусаешь еще. А мы, между прочим, в жопе цивилизации. Пока какого-нибудь фельдшера найдем – я уже пену пускать буду.       – Я ведь уйду, – пригрозила она, без прежних, баловливых ноток в голосе. – Уйду и буду скакать по магме одна. И кто знает, может такое времяпровождение понравится мне куда больше!       – Не уйдешь, – твердо сказал парень, бросая вызов и деловито поглаживая свою шевелюру. Сухую, в отличие от оной у спутницы. – Ты всегда возвращаешься.       – Думаешь, ты это заслужил? А вот сейчас возьму и не вернусь! Серьезно. Надеешься, что мне это чего-то стоит?       – Отказа от забавного компаньона, например? Не велика ли цена?       – Пф-ф-ф. Тоже мне, «близнец» называется. Вот и сиди там один. И подумай, стоило ли это того. Времени у тебя будет много.       Запрокинув голову назад, Она направилась к их следующему пункту назначения. Одна.

***

      Чем больше курсов они проходили все вместе, тем больше Он был убежден, что что-то идет не так. Его раздражало все. Любая мелочь. Парень искренне хотел дружить с ними, и особенно сильно хотел дружить с Ней, но каждый раз, когда выпадала такая возможность, ему не хватало одного шага. Одного единственного шага, который обеспечил бы его счастьем намного раньше.       Сейчас уже и не упомнишь, в чем было дело. Они сошлись на любви к одному автору, но к разным персонажам. Ему больше нравились игроки второго плана, темные лошадки, насыщающие основной сюжет своими едкими репликами и обдуманными, осмысленными поступками, в то время как Ей – передовые игроки, принимающие участие в гуще сражения. Когда его высказывания на собраниях, что было бы здорово, стань определенный серый кардинал главным героем, не находили отклика, Он откатывался эмоциями в те самые школьные времена, видя перед собой не умную собеседницу с малость отличающимися вкусами, а глупую, ужасно стандартную и приторную девчонку, с головы которой хочется оборвать косы. Только теперь Он мог ей об этом сказать. А она могла сказать ему это в ответ, только более ярко. И когда Юмористу с Танкистом на Новый Год достались праздничные издания их любимой Вселенной, а ему – крепкое рукопожатие, последствия такого отношения всплыли у него в сознании. Никаких выводов, правда, не последовало. Он и сам ей ничего не дарил, кроме букета из ужасных шуток и доведения до слез в моменты обостренного чувства тревожности. Правда, он даже об этом не знал, до поры. Уровень доверия, катастрофически шальными темпами, пробивал дно.       Парень продолжал сидеть на скале и ждал. Он следил за «пятнышком», пока оно не скрылось из виду, и теперь оставалось лишь гадать, очередная ли это сценка, или точка невозврата, сухая и скучная, о которой не напишешь книгу, из которой не сделаешь эффектную драму.       (Подумай, стоило ли это того.)       Все их отношения строились на таком вопросе, с самого начала и до сегодняшнего времени. Он руководствовался им, когда принимал те или иные решения. Удачные и не очень, выводящие на трогательный, глубокий разговор, или оканчивающиеся вздохом, разочарованием во взгляде и сменой темы. Кажется, что стоит только убавить градус остроты, и все будет идеально. Но ситуации, когда это сходило ему с рук, и влекло за собой необъятную массу приятных переживаний, заставляют его действовать похожим образом снова и снова. Вероятно, он нашел грань, когда может подавать свою худшую черту так, что та будет восприниматься по достоинству. А Она, в свою очередь, отыграет альтер-эго, они повеселятся и быстро придумают, куда девать свою энергию дальше.       – Я смотрю, ты тоже пишешь пьесы? – с интересом спросила Она, заглядывая через плечо увлеченному однокурснику, не прознавшему о присутствии еще кого-то в этом кабинете. Она успела дважды заварить себе чай и пошуршать упаковкой из-под печенья, но внимания, хотя бы зрительного, не получила. Гений был занят и вдохновлен.       – Да вот, вторая уже, – лениво ответил он, зевнув и почесав затылок. – Я ж тебе рассказывал и даже пытался навязать первую. Ты отложила в долгий ящик и пошла кутить.       – Помню-помню, – девушка неторопливо отхлебнула содержимое из своей чашки, уставившись на ее нелюбимого пикового туза. – Я почитаю. Прямо сейчас. Все равно заняться нечем.       Когда два человека увлечены одним творчеством, начало общения становится лишь вопросом времени. Да, есть много нюансов, но все они ничего не значат, если был сделан «шаг». Один единственный, который всегда отделял двух родственных душ от того веселья, которое становится доступным после этого самого шага, слезливых разговоров и пары выпитых бутылок пива. Схожий подход к хобби начинает распространяться и на другие, будничные вещи, и, подмечая все это, хочется наивно и по-детски закричать в один голос, особенно когда счетчик совпадений перевалил за сотню.       Она не воспринимала такое открытие как что-то настолько особенное, чем это являлось для него. Социализация для парнишки наступила гораздо позже и не завершилась в полной мере к тому моменту. То, что Он раньше считал «нормальным», всплыло в его голове и не оставило ничего, кроме отвращения, уничтожившего все хорошие моменты, которым когда-то доводилось случаться в их излюбленных четырех стенах. Четырех стенах для четверых людей.       Проведя определенный отрезок времени вместе со своим новым другом, приходит и решимость, которая когда-то должна была наступить. Он будет продолжать работать над стенгазетой, но с тех пор в самом кружке парня никто не видел. Он вычеркнул это место из своей жизни. Ради того, чтобы в полной мере насладиться более очаровательным и светлым. Предательство? Возможно. Но так будет лучше для всех, в том числе и для них.       – Близнецовость? – девушка, прикрыв рот ладонью, изо всех сил старалась не прыснуть. – Что это за слово такое чудное?       – Это не слово, – расплылся в улыбке чертенок. – Это – состояние души. Как думаешь, нас никогда не разлучали в детстве? Ты старше всего на месяц, это незаметно, а документы могли подделать. Давай сделаем тест ДНК?       – Думаю, у меня не найдется лишних денег, – легко и непринужденно парировала Она, – если думаешь, что мы близнецы, давай просто ими и будем? Кому не все равно на бумажки и то, задокументирован какой-то там факт, или нет. Главное ведь то, как мы оба это ощущаем.       – Ты не поверишь, но у меня есть листочек, где я практически слово в слово предугадываю эту речь!       – Ты не поверишь тоже, но и у меня есть такой листочек, где в общих чертах расписан весь этот разговор, включая последующие реплики.       – Но показывать мы их друг другу не будем, верно?       – Верно. Разве мы в чем-то можем сомневаться?       – Ну, после пинты темного…       – Ай, да заткнись уже.       Вечерело. По идее, Она уже должна была дойти до злополучного вулкана, провести демонический обряд и поплавать в магме. Он бы соврал самому себе, сказав, что его не расстроил бы такой поворот. Всегда можно помириться и делать последующие штучки вместе, но даже эта, маленькая и незначительная в общем котле доля эмоций, безвозвратно утерянная и непрожитая, отдает комом в горле и слезами на глазах. И так каждый раз. Каждый чертовый раз.       Почему мы делаем столько вещей, о которых приходится жалеть? Неудачная шутка, неловкая ситуация, абсолютно алогичное и неоправданное обвинение, набивающее оскомину, которая рискует спровоцировать нечто страшное и злое в случайный момент времени. Иногда не хватает сил, чтобы пережить старые обиды, которые вообще не должны варьироваться в свежих межличностных коммуникациях, а уж если речь заходит о новых…       – Прости, прости, прости меня пожалуйста! – чуть ли не кричал Он, обхватив девушку за ногу, пока та старалась ретироваться от охваченного эмоциями «близнеца», таща его за собой по всей округе. – Я не представлял, что творю, если ты захочешь перестать со мной общаться, я тебя пойму и поддержу!       – Успокойся, чертова ты истеричка, это было несколько лет назад! – Она пыталась скинуть назойливого парня, навязавшегося ей братом, как клеща июньским вечером, предательски прогрызающего кожу. – Какая разница, что было раньше, если сейчас мы обмениваемся пьесами и страдаем самой отбитой штукой, которую я бы не разделила с подавляющим большинством моего окружения? Да отцепись ты уже, засранец!       – Ты правда не сердишься? – парень, перестав терроризировать подругу, поднялся и опустил голову, боясь заглянуть ей в глаза.       – Как на тебя можно сердиться? – девушка непонятливо посмотрела на него, вопросительно пожав плечами. – Когда мы прыгали с тарзанки и я чуть не убилась об камень, пролетев мимо него в считанных сантиметрах, ты что сделал?       – Что сделал? – все еще стыдясь устанавливать зрительный контакт спросил Он.       – Прыгнул следом, отпустив веревку возле того самого камня, пролетев по моей траектории! – пылко ответила Она, опуская свои очки и наклоняясь к другу, прожигая того взглядом. – Чтобы мне обидно не было, что я одна чуть не погибла! Ну и потому что близнецовость твоя вездесущая. А теперь перестань ныть и посмотри на меня.       – Хорошо… – Он вытер мокрые глаза руками и, настолько решительно, насколько мог, ответил на серьезный, малость лукавый взгляд.       – Имеет значение только то, что у нас есть сейчас, – начала Она. – Люди растут, у людей появляются извилины, они перестают быть теми, кем были раньше. Мы оба перегибали палку. Но сейчас все это в прошлом. Да, жаль потерянных годов, жаль того времени, которого больше нет. Но посмотри на ситуацию под другим углом. Мы стали друзьями тогда, когда дерьма в наших головах меньше, чем в любой другой период жизни. Нам будет сложно поссориться и навсегда перестать общаться в нынешнем положении. Возможно, мы пожертвовали несколькими годами, чтобы они десятикратно окупились в будущем. И я буду рада, если так случится. Поэтому больше никаких слез.       – Никаких?...       – Только по праздникам, ладно. Эмоциональная ты скотина.       Возможно, именно из-за этого разговора десятилетней давности он так и не сошел с ума в моменты обострения своих навязчивых мыслей и склонности к самопроверке. Близнецы ли? Может ли он до сих пор читать ее, как открытую книгу? Книгу, которая никогда не надоест и всегда будет стоять на самом почетном месте в книжной полке? Если Она действительно ушла одна, больше ничего не будет как раньше. А раньше…       А раньше Он искренне презирал тех, кто бил себя кулаком в грудь, играясь в первоклассного философа из доисторических времен, орудуя незыблемыми жизненными ценностями, правилами и устоями. «Нет и не может быть никакой дружбы между мужчиной и женщиной», слышал Он чуть ли не с каждого потолка. Эта мысль настолько укоренилась в человеческом сознании, что воспринимается не только как истина, но еще и как норма. Сколько ревностных сцен происходило из-за этого жалкого заблуждения? Скольким людям пришлось расстаться, когда вышеупомянутый тезис давил на голову одному из партнеров, перемешиваясь с явным нежеланием понимать, что никто и никогда не должен быть и не будет твоей собственностью?       Все это – ненужные барьеры. Которых и так много. Которых хватает для того, чтобы стабильно портить жизни и толкать людей в бездну, откуда нет выхода. Вместо того, чтобы наслаждаться чем-то, они ищут смыслы и пытаются предугадать какие-то развития событий, толкуя их в меру своей ограниченности и патологической глупости.       Дружба – это одна из самых чистых и светлых вещей, которая доступна этому миру. Когда ты, рядом с правильным человеком, ощущаешь себя живым и свободным. Когда можешь рассказать все, что душе угодно, и быть понятым, быть принятым, быть прощенным за глупости и поощренным за заслуги. Когда тебя ничего не обязывает, когда ты говоришь те или иные вещи потому, что хочешь, а не потому, что нужно, даже если они вообще не вписываются ни в одну из тех сценических масок, которые ты на себя надел. Когда ты можешь открываться. Когда ты не стесняешься рассказывать о своих слабостях, а потом стоишь с неприкрытой спиной, зная, что конкретно с этим человеком и в конкретно этот момент никаких ножей там не окажется. Когда вы оба погибнете, пытаясь решить, кто достоин жизни больше. Дружба – это и есть настоящая жизнь, ее смысл, ее предназначение. А тем, кто это отрицает, необходимо хотя бы раз оглянуться и посмотреть на вещи глазами ребенка. Иногда они видят больше, чем самые интеллектуальные представители нашей планеты.       Близнецовость – далеко не главный оплот их сплочения. Это следствие, приятный и забавный бонус. То, что в ней увидел лично он, проглядывалось еще в школе; то, что он путал с ненавистью; то, что неверно трактовал, думая о тех самых пытках: Дух соперничества. Двое крепких мустангов, схлестнувшихся в одном, понятном только им поединке, который включает в себя и бег на скорость, и полосу с препятствиями, и свирепую драку, с целью выявить негласного лидера их противостояния. И неважно, что скажут люди, наблюдающие за всем этим дистанционно. Исходя из наград их любимого университета, парень держал инициативу, так как Она, несмотря на все свои золотые публикации, никогда не удостаивалась награды, вплоть до того момента, пока Он не вышел из гонки, уступив ей дорогу. Но, вопреки закрепленным результатам, вырисовывающим в нем явно доминирующего скакуна – Он никогда не был с ними согласен. Парень считал, что все голосующие – жалкие сексисты, и если бы эти работы были выведены в свет без указания авторства, в их вражде была бы как минимум ничья. Как максимум – безоговорочная победа увлеченного этой деятельностью Чуда.       Это проглядывалось и сейчас. Как в старых-добрых историях о двух непоколебимых силах одного поколения. Сначала ими движет пафос и высокомерие. Потом пыл понемногу сходит на нет, и они просто разбивают друг другу лица. Без особой агрессии, даже с каким-то специфическим уважением. Сейчас они сосредоточились на добром соревновательном процессе, доставляющем массу эмоций вне зависимости от результата. Потому что никаких результатов нет и быть не может. Он считает, что победила Она. Она считает, что победил Он.       Такие отношения нельзя разрушить. При всем желании. Если на них ополчится весь мир, они продолжат тянуть друг другу руки, прорываясь через полчища врагов и завистников. Они будут общаться, несмотря на то, что Он – женат, а Она – замужем. Потому что им хорошо вместе. И никто, в здравом уме, не станет отказываться от такой части своей жизни. Особенно, когда нет никакой уверенности в будущем. Зато есть уверенность в другом: лед прочен.       Он встал на ноги, обернулся и словил летающую фею, которая подкралась сзади и бросилась прямо на руки парнишке, который, конечно же, предугадал подобный сценарий и придерживался его, несмотря на подкрадывающиеся опасения. Девушка смеялась ему в лицо, называла дураком, а под конец взъерошила волосы, что было особенно обидно, учитывая забытую в охотничьем домике расческу. Впрочем, это все мелочи. Главное, что все в порядке. Кажется, его слезные железы снова активизировались и поставили всех в неловкое положение.       – Эй, не смей! – пригрозила Она ему, ощутив под ногами теперь уже холодный камень. – Никакого праздника пока нет. Я это стекло терпеть не собираюсь, так и знай!       – Извини, я просто… – выдавливал из себя парень, стараясь собраться с мыслями. – На секунду подумал, что ты не придешь.       – А я бы и не пришла, если бы ты действительно просто так решил поиздеваться надо мной! – Она убрала слипшиеся клочья волос с лица, изображая ту самую сцену с очками, которая с особой силой кое-кому запала в душу. – Но ведь вспомнила, на середине пути, что причина твоей «трусости» – не сжавшаяся задница. Не знаю, как так получилось.       – Вот видишь. Не один я могу что-то забыть. А все почему? Потому что…       – Да завали уже со своими близнецами! Давай быстрее отмучаемся с этой, уже наверняка ледяной водой, и пойдем согреваться под демонические танцы внутри кратера. Ты, кстати, водишь.       Она взяла парня за руку и они снова оказались у края пропасти, с которого хотели прыгать еще днем. Теперь, исправив ошибки, очередная галочка в списке их безумств будет поставлена и закреплена в анналах истории.       – Насчет три, – уверенно сказала девушка. – Вместе!       – Один, – начал Он.       – Два… – продолжила Она.       – Три! – закричали Они в унисон, спрыгивая с двадцати трех метров и двух сантиметров прямиком со злополучной скалы.