Способы саморазрушения

Кабина лифта остановилась на пятом этаже, и сердце Коннора пропустило удар. Неужели кому-то понадобилось именно сейчас? Почему бы не спуститься пешком? Для здоровья ведь полезно. Двери раздвинулись. Перед ним стоял усатый старик в клетчатом костюме и с тростью. Коннор его знал — тот частенько прицеплялся к нему с болтовнёй. Его звали мистер Смит. — Доброго дня, — сказал он, заходя в лифт и окидывая Коннора сальным взглядом. — Мы раньше не встречались? Коннор кашлянул. — Нет, — он попытался сказать это как можно тоньше. Вышло плохо. Старик Смит был известным сплетником и заводил знакомых везде, куда приходил. А если кто-то с работы узнает, что Коннор разгуливал в таком виде, как сейчас, его, конечно, не уволят — но репутация будет подмочена. Он и так многим не нравился. — Точно-точно? — мистер Смит взглянул ему в лицо снизу вверх. — Точно, — Коннор попытался встать так, чтобы не было видно лица. — А познакомиться? — Я замужем. — А мы мужу не расскажем. Просто отвратительно. Именно в этот раз испытать на себе все «‎прелести» бытия женщиной было досадно. — Пошёл на хуй, — коротко прошипел Коннор. — Спермотоксикозник старый. И вышел из открывшегося лифта, гулко цокая каблуками, оставив старика приходить в себя после такой реакции. — Какой невоспитанный молодой человек, — донеслось сзади. Нутро сжалось. Он всё-таки спалился. Кто бы сомневался. Кто-то курит красный лёд, кто-то режет себе бёдра, а у него были свои способы саморазрушения. Выйдя из подъезда, он достал зажигалку и пачку сигарет, вытащил одну зубами, закурил. Было жутко непривычно держать сигареты в дамской сумочке и курить эту вишнёвую бабскую дрянь. А вот и такси. Коннор зашёл в него, подобрал подол платья и сел на заднее сидение, выпустив сигарету изо рта, только чтоб назвать адрес. Дым даже не резал глаза. К счастью, благодаря нынешним технологиям он сейчас сидел тут совершенно один. Он посмотрел на себя в переднее зеркало. Здесь, в полумраке, он выглядел загадочно — с этой стрижкой каре, матовой помадой сливового цвета и чёрным чокером на шее, контрастирующим с его бледной кожей, как и чёрное платье с открытыми плечами. Он даже нарисовал себе мушку над губой. Особенно он гордился белыми стрелками на глазах, зрительно приподнимающими брови. Ноги после эпиляции слегка мёрзли. Коннор обожал Аманду за то, что она легко могла заставить его сделать с собой что угодно. Другие женщины, которые были в его жизни, либо пресмыкались и заглядывали в рот, либо же их хотелось придушить за их взбалмошность. А она такой не была. Ей хотелось подчиняться. При мысли об её холодном пренебрежительном взгляде, которым она награждала его каждый раз, о низком рычащем голосе пантеры, о больших тёмных губах, говорящих ему жестокие вещи, а потом целовавших его с жаром тысячи солнц над экватором — у него начал вставать. Даже несмотря на то, что он несколько минут назад подрочил, пока переодевался в свой новый образ. Он был уже в полной боеготовности, как подросток. Развёл ноги шире. Что же он делал со своей жизнью? Одно он знал точно — всего этого ему не хватало в рутине будней. Может, стоило бы так прогуляться в магазин, например? Понаблюдать за реакцией людей? Нет, это было бы уже слишком. Он стряхнул пепел в пепельницу, любуясь ногтями под цвет помады, и вновь затянулся. Возможно, сегодня он щедро получит на чай, и это возбуждало его ещё больше. Такси остановилось возле особняка в японском стиле. На улицах зажигались первые фонари. К счастью, пока Коннор шёл через ворота и до парадных дверей по вымощенной камнем дорожке среди цветущей сакуры и шарообразных кустов — людей вокруг не было. Он позвонил в звонок, и тот отозвался раскатами музыки ветра. Дверь открыла Ким, гиноид с азиатской внешностью. — О, здравствуйте, мистер Райт, — поприветствовала она с улыбкой и отошла в сторону. — Проходите, мисс Стерн ждёт вас. Коннор ждал, что однажды Аманда пригласит её поучаствовать в их развлечениях. И не то чтобы он был против. Ким была милашкой. Он прошёл в большой светлый холл. Аманда в белых брюках и блузке без рукавов стояла у раскрытого окна, обрамленного решётчатыми шторами со стилизованным изображением сакуры, и смотрела на сад. Там протяжно трещали цикады, горели трубы-фонари и доносился едва уловимый сладко-пряный запах весны. Коннор подошёл ближе, и Аманда медленно развернулась. — Ты печальный, — констатировала она. — Что-то случилось? Коннор отвёл взгляд, прикусывая губу. — Ничего страшного... Пристал похотливый старикашка. Аманда рассмеялась, запрокинув голову. А потом снова сделала серьёзное лицо. — Красишься ты так же плохо, как и пишешь. Сходи умой лицо. Это было дважды обидно — Коннор столько времени пытался нарисовать себе ровные стрелки и не перепачкаться тушью. Но делать было нечего. Он направился в уборную для гостей. Своим отражением в круглом светящемся зеркале он остался недоволен: парик съехал, открывая собственные волосы, тушь размазалась и осыпалась крошками на щёки, а тональник забился в поры. А ведь он брал не самую дешёвую косметику. Он с трудом смыл с себя всё это безобразие, поправил парик и вернулся к Аманде, победно улыбаясь. — Тебе придётся подобрать что-то другое, — она кивнула на лестницу. — Пойдём наверх. Поднимаясь, Коннор, как и всегда, залюбовался висящими на стенах гравюрами с гейшами, растениями и животными. Они удивительно оживляли почти пустые помещения. Аманда отодвинула панель и провела Коннора в свою спальню. Над низкой кроватью висел большой красный веер, и квадратный светильник на потолке медленно разгорался. — Садись, — она подошла к деревянному туалетному столику, возле которого стоял табурет с изогнутой белой сидушкой. Коннор приблизился и сел на табурет, разворачиваясь к Аманде лицом, положил свою сумочку на столик. Аманда вылила на ватную салфетку жидкости для снятия макияжа, заправила ему волосы за уши и стала протирать его лицо, склонившись. — Расскажи, как твои успехи, — спросила она. — Я дописал новую главу, — Коннор был рад, что она искренне интересуется. И рад её прикосновениям. На самом деле писательство тоже было его способом саморазрушения. Он чувствовал, что это оставляло внутри него глубокую сосущую пустоту — но остановиться не мог. Всё ради таких вот моментов. — Ты принёс её? — Да. Аманда выдавила праймер из тюбика себе на ладонь, размазала и стала наносить его на лицо Коннора уверенными жёсткими движениями — ото лба и переносицы к щекам и подбородку, а потом на шею. Член снова дёрнулся у него в трусах. Аманда заметила это и улыбнулась зловеще. Она открыла упаковку с тональной основой, зачерпнула её кистью и стала порхающе размазывать её поверх праймера. Это было щекотно, и Коннор улыбнулся. Он чувствовал себя холстом, на котором пишут картину. Какие ещё таланты были у его госпожи? — Я не знаю, куда вести сюжет, — сказал он после небольшого молчания. — Герои будто стали живыми и обрели свою волю. — Это очень хорошо, Коннор. Но если ты хочешь стать профессионалом, тебе придётся показать им, кто главный. Аманда открыла третью упаковку. Коннор раньше и не подозревал, насколько сложно навести себе полный марафет на лице. — Определись, что тебе нужнее, — сказала Аманда, — писать для себя или для читателя. Скорее всего это никогда не будет совпадать. Она стала наносить тональный крем, заботливо выкрашивая каждую неровность кожи. Слегка подчеркнула рельеф лица кремом на тон темнее. — А теперь закрой глаза, — сказала она, когда закончила. Коннор сделал что сказано. И почувствовал, как мягкий карандаш стал по очереди придавливать его веки. — Мне нравится образ, который ты себе создал. У тебя определённо есть вкус. Но нет опыта. — Спасибо. — Открой глаза. Едва он их открыл, как кисточка подцепила его ресницы, покрывая их плотной субстанцией. Потом Аманда проделала то же самое с другим глазом. И, наконец, помада. Коннор приоткрыл рот, позволяя нанести её быстрыми опытными мазками. Потом Аманда взяла флакон фиксатора и обрызгала его. — Как тебе? — она положила горячие ладони на его обнажённые плечи. Коннор повернулся к зеркалу. — Честно говоря, не вижу разницы. Но мне понравился процесс. Если бы он солгал, Аманда сразу бы это просекла, поэтому он сказал правду. Судя по выражению лица, ей это понравилось. — Славный мальчик, — она погладила его по плечам. — ...Или девочка? Что тебе ближе? В груди стало неуютно, будто этот вопрос затронул что-то глубинное. — Я никогда не хотел сменить пол... если вы об этом. — А что ты чувствовал, наряжаясь для меня? — Словно... отчуждение от самого себя. Как будто... — Коннор слегка поёжился и опустил глаза. — ...Я не хочу об этом говорить. Он вспомнил то, что не хотел вспоминать. Всю жизнь он чувствовал себя лишь призраком своего умершего брата, которого должен был заменить, которым всю жизнь то попрекали его, то ставили в пример. Он носил его имя, его одежду, его должность, и даже их лица были почти идентичным. Коннор видел его лишь на фотографиях. Тот выстрелил себе в голову за девять месяцев до его рождения и заставил всю оставшуюся семью страдать. Заставил страдать его. Каждую встречу с Амандой Коннор пытался забыть об этом. Самоубийство в знак протеста против действий полиции США... Долбоёб. Какой долбоёб. У Коннора никогда толком не было друзей из-за его склочного характера, да и он не стремился их заводить. Он был из тех людей, которым не скучно в одиночестве. Но однажды... оно его догнало. — Ты приходишь сюда, чтобы забыться, не правда ли? — Аманда криво усмехнулась и отошла от него. — Да, но... — Коннор вскочил с места, поворачиваясь к ней. — Вы мне нравитесь!.. Мой член врать не будет. Она рассмеялась второй раз за этот вечер. — Коннор. Тебе следует обратиться к психологу, — сказала она, отодвигая панель, за которой была скрыта обширная барная полка. — Я обращался. — Что тебе там сказали? — Аманда достала пару бокалов и бутылку красного вина. — Посоветовали завести личную жизнь. — И в чём проблема? — она посмотрела на Коннора, подняв одну бровь. — Вы... моя личная жизнь, — просто ответил он. Её лицо стало растерянным. Она явно не ожидала такого ответа. Ведь изначально не предполагалось, что их отношения станут серьёзными. Наверняка, она думала о нём лучше. Не как о психе-трудоголике, влюбившемся в кумира своего детства и никак не могущим с этого соскочить. Аманда подошла и хищно улыбнулась, ставя бутылку и бокалы на столик. И погладила Коннора по щекам. — Давай ты пока не будешь забивать свою хорошенькую головку всякими глупостями? — сказала она. — Просто выпьем и потрахаемся. Но сначала... я хочу тебя сфотографировать. Ну вот, ещё и компромат. Куда было падать ещё ниже? Возможно, она тоже что-то компенсировала, играясь с ним как кошка с мышью. — Конечно. — Встань у той стены, — Аманда показала пальцем. Коннор сделал, что сказано. Аманда взяла заранее приготовленную камеру с прикроватной тумбочки и встала перед ним. Для начала она сделала несколько портретных снимков. Потом отошла подальше. Коннор мялся, пытаясь принять непринуждённую позу. Не получалось. Теперь он почувствовал себя тёмным пятном посреди светлой комнаты. — Всё-таки, сначала надо выпить, — сказала Аманда. — Да, пожалуй. После рюмки вина дело пошло веселее. Коннор принимал разные позы, а Аманда, сев на кровать, снимала его. Время от времени она подходила и руками фиксировала его в желаемом положении. — Подними подол, — сказала она вдруг с хитрой улыбкой. Он приподнял платье, открывая чёрные пояс с подвязками для чулок и кружевные трусы с гульфиком, в которых давно был сумасшедший стояк. Неужели ему всё это правда нравилось? — Прелестно, — щёлкнул затвор камеры, ещё и ещё. — А теперь встань на кровать раком. Коннор подошёл к кровати и забрался на неё коленями и руками, выгнувшись пособлазнительней. Он, наконец, вошёл во вкус и позволил себе почувствовать себя красивой вещью. Аманда сделала ещё несколько фото, а потом задрала ему платье. Искра пронзила низ живота — особенно после того, как она похлопала его по заднице. — Очень хорошо, — одобрила она. — Поверни голову и поправь парик. Ещё пара щелчков, и трусы были сдёрнуты вниз. Теперь член Коннора свободно торчал вперёд, почти касаясь живота. Оставалось надеяться, что он не испачкает покрывало. Аманда подошла ближе, собственнически сжала его ягодицу и сфотографировала вместе со своей рукой. Коннор не сдержал тихий стон. «‎Женщина должна одеваться так, чтобы хотелось её раздеть»‎, — вспомнилось выражение. — Ляг на бок. — А теперь на спину. — Сними трусы совсем. — Сядь на кровать и положи ногу на ногу. — Раздвинь ноги. Алкогольное тепло бурлило в крови, и Коннор наслаждался, как Аманда смотрела на него, любовалась им, запечатлевала его образ себе на память. — Хочешь посмотреть? — спросила она, когда закончила, и села рядом, показывая экран камеры. Коннор стал рассматривать свои фото. Он даже не ожидал, что получится так хорошо. Аманда была просто волшебницей. Или же он идеализировал её и всё, что она делала?.. — Мне нравится. — А теперь раздевайся. Сними платье. Он встал и потянул его через спину, стаскивая с себя. Продемонстрировал лифчик, в который напихал поролона и сжал складки кожи так, чтобы создать иллюзию объёма. Это тоже не укрылось от памяти камеры. Аманда жадно смотрела на него. Отставила камеру в сторону. Взялась за талию Коннора, подталкивая ближе к себе, и поцеловала в живот. По его телу побежали мурашки, когда она обхватила своими красивыми пальцами его член и немного поласкала его, проводя от головки по налившемуся стволу и сминая его яйца. На мгновение он подумал, что сейчас она возьмёт его в рот, и от этой мысли невыносимый жар прилил к лицу. Но нет, это было слишком смелым желанием. Она снова кинула на него хищный взгляд и резко встала, расстёгивая на себе брюки. Коннор застыл на месте, но стоял так недолго. Он всё понял без слов. Он подошёл к своей сумочке, достал оттуда презерватив и начал расправляться с ним. Натянул его так быстро, как только мог. Брюки Аманды полетели на кровать, вслед за ними блузка и трусы. Даже это она делала изящно. Потом она набросилась на него как кошка, запрыгивая и обхватывая ногами за талию, впилась в его губы острым поцелуем. И тогда он двинулся к кровати вместе с ней — лёгкой как та самая пантера. Уложил и навис сверху. Аманда пахла шоколадом с мускатом. Она вцепилась зубами в шею Коннора со страстью, вышибающей из него весь дух, и жадно засосала. Теперь у него точно останутся фиолетовые следы. Он укусил её в отместку за губу, втянул, коснулся языком, а потом глубоко поцеловал, извивающуюся под ним. Пристроился членом ко влажному входу. Первый толчок был сделан с трудом, но дальше он понёсся стремглав, возил Аманду под собой по матрасу и вдавливал в него, сжимая её хрупкие плечи. Он утопал в ней буквально и небуквально, горел изнутри и снаружи. Их несдержанные вздохи звучали в унисон, и ногти, царапающие его спину, не давали ему расслабляться. Коннор был уже не мальчиком и умел долго доставлять женщинам удовольствие. Ему льстило, как Аманда содрогалась под ним в каждом новом оргазме, стискивала в объятиях, сжимала его член своим горячим нутром. Он любовался, как она широко открывала рот во всё более громких стонах, запрокинув голову, и как тонкие косички, выбившиеся из её причёски, разметались по покрывалу. Это было одной из вещей, придававших его жизни смысл. Оргазм Коннора был похож на взрыв, который заставил его умереть и вновь возродиться. Перед глазами поплыли цветные пятна. И тишина воцарилась в комнате. Потом они с Амандой лежали на боках, тесно обнявшись и глядя друг другу в глаза. Пытались отдышаться. — Останешься у меня, — тихо сказала Аманда. — Тебе сейчас опасно разгуливать по улице. — Я могу за себя постоять... Но, конечно, я хочу остаться. Аманда не так часто предлагала ему это. Она улыбнулась. Но она снова отправила Коннора спать в одиночестве в комнате для гостей. Спал он опять плохо. Чаевые пришли на следующий день. Это был отличный день для зализывания ран. Для очередного саморазрушения.