Ты этого заслуживаешь

Планета *** благодушно приняла их в свои объятья. Всё, что им было нужно — заправиться, купить провизии и воды на случай долгого преследования, а также специальную мазь от обморожений в открытом космосе. Стражи сделали это уже два дня назад и теперь ждали, пока корабль Кэрфа, наконец, сдвинется с места. Ракета, который раньше просто ворчал, глядя на Гамору, теперь отворачивался, когда она оказывалась рядом с ним. Дракс, сначала пытавшийся как-то ободрить зеноберийку, теперь напряжённо отвечал на каждую её просьбу. Они ей не верят. Что уж, наёмница сама не поверила бы себе, будь она на их месте. С потерей Квилла она стала безэмоциональной, чересчур рассудительной и отстранённой. В холодном человеке легче заподозрить предателя. Или придумать его. Если внешне она напоминала бездушного робота, то внутри её разрывала смертельная, невыносимо-жгучая, обгладывающая мясо до костей вина. Она каждую секунду напоминала Гаморе о том, что именно она повинна в сложившейся ситуации. Она не смогла вытащить друга из плена. Каждая деталь на корабле, напоминающая о Квилле, отзывалась в ней ударом хлыста по обнажённой спине. Раскиданные по всему «Милано» кассеты, чипсы в заначке, припрятанные повыше от Ракеты, надоедливые надписи маркером. Он будто был везде, и это чувствовали все обитатели корабля, даже Дейра. Музыка. Вместе с ним исчезла музыка. Мелодии грустные и весёлые, прекрасные, легко запоминающиеся, под которые, подпевая незамысловатому тексту, хотелось жить легче. Вернее, она не исчезла. Вот они, кассеты и проигрыватель, включай и слушай, сколько хочешь, но если бы кто-то включил хоть одну песню, то остальные Стражи сочли бы это оскорблением. Только Квилл мог надоедать им своими «терранскими штучками». Гамора точила клинки, залечивала болящие пальцы, раздумывала над планом, и всё это без отрыва от монитора, на котором было высвечено местоположение Квилла. Она ждала хоть малейшей подвижки, чтобы отправиться в погоню за ним. Иногда она всматривалась в монитор так долго и пристально, что ей думалось: вот оно, эта проклятая точка сдвинулась с места, и они могут лететь, — но это был лишь обман зрения. Ей потребовалось немало времени, чтобы осознать, что в соседнем кресле кто-то сидит. Дейра. — Привет, — хрипловато произнесла зеноберийка. — Привет. Снова молчание. — Тебе что-то нужно? — Хочу… хочу попросить о чём-то. Если вы спасёте вашего друга… Гамора вздохнула. Слово «если» резануло слух. — Да, конечно, мы отвезём тебя на твою родную планету. Кажется, это было очевидно. — Я не вернусь домой, — упрямо ответила Дейра. — Что? — удивление заставило наёмницу поднять глаза от экрана. — Я не вернусь домой. Мои родители были убиты, когда на наше поселение напали, брат, возможно, продан в рабство. Кузина… не знаю, что с ней, но явно ничего хорошего. Куда мне идти? Я хотела остаться с тобой. С вами. Удивление прошло, оставив место усталости. Дейра хочет остаться с ней после всего того, что видела. Зачем? Увидеть больше смертей и боли? — Это невозможно. Ты не думала о том, кто мы? Мы наёмники. Да, не самые худшие, не самые бесчестные. Всё, что здесь происходит, — далеко не весело. — Хочу стать наёмницей. Научите меня драться. Я всё быстро схватываю, честно. Я язык Кэрфа выучила за два месяца. У меня очень хороший слух, могу шпионить для вас, — умоляюще сказала девочка. — Зачем? — Гамора, наконец, посмотрела ей в глаза. Такое знакомое, липко-холодное бессилие. — Зачем ты хочешь стать наёмницей? — Спрашиваешь? Я видела тебя на корабле Кэрфа. Если бы у тебя было хорошее оружие, а не то коллекционное древнее дерьмо, то ты бы убила его. Ты и так голыми руками свернула ему шею, я слышала тот звук. Ты бы с лёгкостью убила Н’далу. — Ты хочешь убивать, малышка? — отстранённо спросила женщина. — Может быть и так, — самоуверенно сказала Дейра, но, увидев её взгляд, стушевалась. — Я хочу уметь защищать себя и своих близких. Да хоть что-то уметь. Что я могу? Прятаться в тени, когда другие сражаются? Вопить «на помощь»? Исподтишка пырнуть ножом в спину и надеяться на скорую гибель врага? Хочу быть полезной. Раньше меня постоянно спасал брат, а теперь… Выучусь хоть чему-то — найду его и сверну шеи тем, кто его обижал. — Чтобы приносить пользу людям, не нужно быть наёмницей, — заметила Гамора, воспалёнными глазами наблюдая за девочкой. — А спасать родных можно и не сворачивая шеи другим. — Так надёжнее. — Ты видела смерть? — Да, — зло огрызнулась Дейра. — На моих глазах убили родителей, Н’дала лишала жизни своих подопытных после того, как получала всё, что ей нужно. И ещё много, много смертей. — По-твоему, это приятно — убивать? — облизнув сухие губы, поинтересовалась Гамора. Девочка притихла. — Нет, но… — Послушай меня и больше никогда не повторяй таких слов. Меня с твоих лет учили убивать по приказу. Одних, других. Я уже давно потеряла счёт всем этим жертвам. Знаешь, какая кровь на пальцах? Скользкая, липкая, почти у всех. Когда ты понимаешь, что она не из твоей раны, на первых порах тебе бывает страшно, потом противно, затем привычно, а вспоследствии становится всё равно. Я никогда не хотела доходить до этой последней стадии, потому что после этого ты просто потерян. Просто бездушный механизм для выполнения рутинной работы. Колоть, резать, бить. А кто-то наслаждается чужой смертью, — Гамора с жалостью вспомнила других детей Таноса. — И после этого… после этого они перестают существовать нормально. Если не сострадаешь умирающему хоть каплю, — с твоей личностью покончено. А если сострадаешь, — это никогда не будет даваться легко. Она слушала неровное дыхание Дейры. — Я никогда не хотела этого, меня будто… сломали. Я так устала. После этих слов женщина будто действительно ощутила на плечах все эти мешки камней из её прошлого, тянущие её вниз, и почувствовала, насколько сильно они её изматывают, каждый день, из года в год. На мгновение воцарилась гнетущая тишина. — Тогда почему ты продолжаешь?.. — Я больше ничего не умею. Может, с помощью этого можно кому-то помочь. Ракета прав насчёт меня. У меня многое в функциях не заложено, в особенности глубокие чувства. Зеноберийке на руку легла прохладная детская ладонь. Наёмница чуть вздрогнула, как всегда при контакте с другими существами, но легонько сжала забинтованными пальцами маленькую ручку девочки. — У меня мама… говорила часто, что учиться никогда не поздно. Даже в твоём возрасте. Женщина хмыкнула, вспомнив, сколько ей лет. Кажется, она не настолько стара, чтобы с ней так говорили. — А тот мужчина на корабле?.. — неуверенно, но с какой-то странной полуулыбкой спросила Дейра. — Он мне дорог, — строго оборвала девочку Гамора, повторив слова Дракса. — Почему? Потому что он показал, что сражаться можно не только из-за страха, а ради чего-то хорошего? Потому что отнёсся к ней не как к «пешке вселенского зла», а как к человеку, заслуживающему сочувствия? Потому что позволил вспомнить, что значит сопереживать чувствам других? — Он часть моей команды, много раз спасал мне жизнь. Без него она точно опустеет. А ещё он никогда никого не осуждал, и мне с моим прошлым это важно… Кажется, Дейра была слегка разочарована ответом. Наверняка она ожидала от женщины долгих проникновенных монологов о привязанности. Но ведь всё хорошее, греющее, все светлые чувства хранятся внутри, будто в вакуумной герметичной упаковке. Если их выплёскивать, — что от них останется, особенно если их и так мало? Разорванная упаковка и пустота внутри. — Мне кажется, ты сказала неправду о себе. Ты способна на глубокие чувства. Что заставило Дейру сделать такой вывод? Или же это просто слова ради слов, которые люди говорят, чтобы сделать вид, что они утешают кого-то? — Спасибо, — Гамора попыталась как можно осторожнее приобнять девочку. — Ложись-ка спать. Время уже недетское, — заметила она и улыбнулась, зная, как эта фраза подействует на Дейру. Послышалось её недовольное сопение, но возражать она не стала. Наверное, действительно устала. В часы, приходившиеся для экипажа «Милано» на день и вечер, она с Драксом уходила исследовать территорию, на которой они приземлились. Наверняка это были любимые «Игры на выживание» Дракса, потому что они возвращались грязные, избитые, но с трофеем в виде пушистого зверька. — У тебя в каюте холодно! Можно я возьму другое одеяло? Ты не замёрзнешь? — Да, конечно, поищи в ящике под кроватью. Наверное, опять что-то сломалось. — Не идёшь? — удивлённо позвала её Дейра. — Я слежу за точкой, — проговорила зеноберийка, понимая невероятную глупость своего ответа. — Ты не спала уже двое суток, — строго произнесла девочка. — Девчонка права, Гамора, — голос Ракеты заставил женщину сжать губы в нитку. — Неужели мы разговариваем? — из неё вырывалось раздражение, которое она обещала сдерживать. — Дейра, ложись спать, пожалуйста. — Как видишь, — в тон ей ответил енот. — Точнее, слышишь. — Я не слышу ничего, грызун. — Как ты можешь ничего не слышать, если отвечаешь мне, дочурка Таноса? Уставший мозг еле переварил эту ситуацию в голове. Как он всё ещё смеет?.. — Так… Вон! Вон отсюда! — вскрикнула она. — Дейра, спать! Девочка, закатив глаза, ушла, хлопнув дверью каюты. — Всё, показала свой тоталитарный характер? — осведомился Ракета, присаживаясь на соседнее кресло пилота. — Ребёнок же, его за куртку ножом к стенке не пригвоздишь в воспитательных целях. Йонду мог бы поспорить с этой истиной, если верить рассказам Квилла. Похоже, к ним и была отсылка. Гамора промолчала, уставившись в экран. — Слушай, я… Я же мирно поговорить пришёл. — Оно и заметно. — С тобой можно поговорить нормально, а? Сказал енот, которого не заткнуть, когда он в гневе. — Мы тогда говорили, и я… много лишней херни сказал. Зеноберийка оторвала взгляд от неподвижной точки и взглянула на Ракету. — Я же вижу, как ты убиваешься из-за того, что Квилл на корабле этой придурочной. И после этого, думаю… Я просто был так зол! Ты же знаешь, с такими лабораториями я не слишком… Скорее, слишком хорошо знаком. — Ракета… — Дай договорить! Я долго думал, и я верю тебе, что Квилл просил его оставить. Он же хочет жить, а это было просчитано. Да и девчонку вытащить… Единственный его умный поступок. Я знаю, что если бы дело касалось только тебя, то ты бы его не оставила. И я понимаю, что тебе это тяжело далось. Вон, опять себя истязаешь. Тебе нужно как-то поработать над этим, у тебя слишком повышенное чувство вины, это не здоро́во. — Ракета… — Подожди ты! И ты не бесчувственная. Мы ведь знаем, что ты привязана к Груту, Квиллу, Драксу, они тебе дороги. Ну, и если ты как-то по-другому выражаешь это, то и что с того, да? — Ты мне тоже дорог. Ушки Ракеты немного шевельнулись. Гамора понадеялась, что он хотел это услышать. — Долго речь планировал? — Да иди ты! Они по очереди неловко усмехнулись. — Мы ведь оба с тобой… похожие инвалиды, Гами. — Мы все здесь инвалиды. Но как-то живём. Он задумчиво кивнул, опустив глаза. — Иди спать. Я покараулю его. Зеноберийка застыла на месте. Пальцы неосознанно крепко вцепились в подлокотник, будто она испугалась, что енот будет силой отдирать её от кресла. — Слушай, мы все накосячили, понятно? Вместе и будем исправлять. Ты не должна делать это одна, — Ракета попытался вернуть свой привычный саркастичный образ. — А то мне ещё Квилл будет предъявлять, что я никаких усилий не сделал, чтобы спасти его терранскую задницу. Она натянуто улыбнулась уголком рта и встала. — Давай, глаза мне не мозоль. Спустившись, она тоскливо оглядела «Милано». Дракс храпел в своей каюте, Дейра наверняка заснула. Взгляд зацепился за красное пятно в углу. Его плащ. Гамора раздражённо скомкала его и открыла дверь каюты Питера. Полнейший беспорядок. Крошки на столе, пустые бутылки в углу, смятое одеяло на кровати, разбросанные по всему помещению странные терранские вещи и одежда. Стоит уже давно принять тот факт, что он воспитывался грязными бесчестными пиратами. В идеальном состоянии у Питера были всегда только три предмета: красный плащ Опустошителя, бластеры и плеер, доставшийся ему от матери. Сейчас он лежал на полке возле кровати на стопке, подписанной как: «Запас чистой одежды, не складывай сюда всякое дерьмо. По крайней мере, постарайся». Наёмница убрала плеер и водрузила плащ поверх стопки. Ох уж этот плеер. Сколько у них было из-за него неприятностей. За ним Квилл возвращался в тюрьму Килн, много раз совершал набеги на магазинчики, чтобы его усовершенствовать, и как-то отказался улетать без него с одной планеты, заставив Стражей обыскать весь «Милано», после чего оказалось, что терранец просто оставил его в кармане куртки. То-то Ракета тогда кричал. И всё ради какой-то коробочки с музыкой. Гамора провела пальцем по гладкой поверхности гаджета. Может, будь у неё какая-то вещь от матери, то она хранила бы её так же трепетно. Зеноберийка надела наушники и нажала на кнопку. Это была не их песня, когда на Забвении он попытался её поцеловать, а она чуть не перерезала ему горло. Она горько усмехнулась: с ней всегда так. Нет, это другая мелодия, но это не значит, что она не принесёт успокоения. «Ни одна гора так высока, ни одна долина так низка, ни одна река так широка…»*. Разгладив одеяло, она легла на кровать. Подушка впитала чуть сладковатый, едва уловимый запах Питера, но воздух вокруг был холодным, а значит, Квилла рядом нет. Наёмница перевернулась на бок, устроившись поудобнее. Из груди давно уже рвалась тоска, полностью заполнившая напряжённое тело. А если она видела Квилла в последний раз? И что он вспомнит о ней перед смертью? Прощаясь, она назвала его придурком и не выслушала его последних слов. Нет, что за бред? Питер живучий, его не смог убить даже Камень Бесконечности — чистая концентрированная космическая сила. Куда уж какой-то экспериментаторше? Или сумасшедшей официантке, вооружённой ножиком? Самая Опасная Женщина Галактики не смогла его убить, куда им всем до неё? Мелодия убаюкала зеноберику. Спрятавшись от вездесущего холода под одеялом, она убрала плеер и свернулась на кровати. Разбудил её вопль Ракеты, а потом хохот Дракса. Осторожно выбравшись из-под одеяла и поёжившись от холода, она вышла выяснить, в чём дело. — Он вылетел, Гами! Говнюки вылетели с базы. Ну, то есть говнюки они, а Квилл, наверное, тоже говнюк, но меньше… Гамора шумно выдохнула. Сначала она не смогла в это поверить, боялась, что это неправда. Казалось, что движение этой чёртовой треклятой точки — жестокий обман зрения, но потом она пошевелилась. Снова и снова. Сердце под рёбрами будто подключили к аккумуляторам и резко шарахнули по нему током. Их шанс. — Если говнюки освободились, то мы летим к ним в гости. Мстить. * из песни Marvin Gaye, Tammi Terrell — Ain't No Mountain High Enough