1.
Брайан сидит напротив зеркала, наклонившись, чтобы подвести глаза, и поправляя волосы. Он обернулся на Стефана, который стоял, облокотившись на дверной косяк и сложив руки на груди. — Опять? — Ой, Стеф, расслабься… — Он встал и, взяв телефон, подошёл к входной двери. — Вернусь утром. Олсдал натянуто улыбнулся и, после того как дверь за Молко захлопнулась, захватив всю самую вредную еду: чипсы, хлопья и газировку, сел на диван, включая какой-то дурацкий сериал. Они с Брайаном дружили с самого детства, когда в школе их обоих обижали, а родители оставляли синяки на теле. Они живут в одной дешёвой квартире с того момента, как смогли сбежать от своих семей, которые настаивали на престижной и хорошей работе, семье и детях, что звучало почти как приговор. Они репетируют и пишут музыку, ищут барабанщика и воплощают свою мечту в жизнь вдалеке от консервативных родителей. Брайан же, пройдя до нужного дома, стучится, и когда дверь открывает какой-то высокий парень, протягивающий ему деньги, берёт их и, пересчитав, заходит. Мерзко. Ему мерзко, когда этот парень притрагивается к нему, целует или ставит на колени. Молко хочет лишь спрятаться, закутавшись в одеяле, подальше от всех, но он думает о том, насколько он жалок. Проснувшись с утра, Брайан, быстро собрав все свои валяющиеся на полу вещи, вышел, хлопнув дверью. Он, ёжась от холода, достаточно быстро дошёл до своей квартиры и, открыв дверь, сполз вниз по стенке, сидя на корточках и смотря напротив себя. Подошёл к спящему на диване, свесив руку, Стефану, и, присев рядом, выхватил у него из рук пачку шоколадных хлопьев. Наконец он чувствует себя лучше.2.
Стефан идёт по узкой улочке с небольшими кучками мусора на дорогах и мигающими фонарями. Брайан. Он идёт за Брайаном Молко, который позвонил ему и шёпотом, будто он на грани слёз, что стекают по нежным чертам его лица, попросил забрать его домой. Солист же стоит, закрывшись в ванной чужой квартиры, из-за двери которой доносилась музыка, уже отбивающаяся у него в висках. Брайан, отодвинув воротник футболки, рассматривает чуть пробивающийся бутон на своей ключице, а после сразу откашливается, падая и склоняясь над унитазом. Выходит, остановив пошедшую из носа алую кровь, что стекала по подбородку и оставляла кровавые пятна на его футболке. Стефан. Стефан любит одуванчики, которые он сейчас откашливает, капая на кафельный пол чужой ванной и вытирая лицо рукавом белой футболки. Молко выходит из ванной, чуть прикрывая глаза и отдаваясь громкой музыке, которая, заполняя его без остатка, бьёт в уши. Хватает бутылку какого-то алкоголя со стола, пробираясь сквозь тела, и пьёт, запрокидывая голову. Держа её в руке, ищет что-то глазами, а потом, чуть улыбаясь, направляется к какому-то парню, одёргивая подол своего платья. Садится к нему на колени, хватаясь за волосы и настойчиво целуя, пока тот, кажется, и не против. Чувствует вибрацию звонящего телефона и, совершенно забыв обо всех и всём, что находится вокруг него, как будто бы оно в миг потеряло всё значение, пытается дойти до входной двери квартиры. Он бы хотел подышать свежим воздухом сейчас. Хотел бы обнять Стефана до хруста в спине. Но он допивает бутылку и, оставив её где-то на полу, выходит. Олсдал несёт пьяного, замёрзшего, простудившегося и голодного Молко, с размазанной помадой и задравшимся платьем, по пустой улице домой, а Брайан с жадностью вдыхает свежий воздух с запахом весенней ночи. Больше Стефана с его гребанными одуванчиками он ненавидит только себя.3.
несколько лет назад. Брайан лежит на мягкой и немного щекочущей его ступни траве, раскинув руки в стороны и держась за рядом лежащего Стефана. Солнце легко целовало их в щеки резвыми лучами, а ветерок приподнимал тёмные и немного растрёпанные волосы Молко. — Я люблю одуванчики. Такие простые среди изобилия сортов роз и красивых экзотических цветов со сложными названиями. Такие солнечные и светлые… — и он натягивает на голову Брайана венок из одуванчиков, сплетённый им ранее. Низ простого чёрного платья, чуть выше колен, из приятной на ощупь ткани, которое было надето на Брайане этим летним днём, когда парни одни лежали в поле, полном одуванчиков, немного развевался на ветру. Стефану нравилось то, как Молко без стеснения надевал свои нежные и простые, а иногда и кричащие и короткие, платья. Как он красил глаза и губы, не думая о том, что про него скажут очередные закрывающие своим детям глаза родители, озабоченные тем, чтобы их ребёнок никогда в жизни не видел таких, как он, не то чтобы сталкивался. И сейчас он легко улыбался, ложась обратно в траву и прикрывая уставшие глаза. Брайан наливает себе горький кофе, стоя и сгорбившись в огромной растянутой белой футболке, и немного морщится, когда делает небольшие глотки, чтобы выпить его. Расчёсывает руки почти до крови, оставляя царапины, которые потом прикрывает длинными рукавами больших свитеров. С рук слетают солнечно жёлтые бутоны, и цветки их падают прямо на кафельный пол на кухне их небольшой квартиры. Брайану становилось всё сложнее выкидывать и прятать цветки и их до тошноты сладкий запах, поэтому он часто надевал свою потёртую лёгкую чёрную куртку и, захлопывая дверь, уходил, петляя по подворотням и оживлённым улицам, кашляя цветами прямо на землю и сразу топча их грязными кедами. Он с липким страхом в душе возвращался домой и тихо поворачивал ключ в замке, проходя в комнату и сразу же падая без сил на скрипучую кровать, иногда с пустыми глазами, устремлёнными в потолок, слушая игру на гитаре сгорбившегося и сидящего на полу Стефана. Олдсал никогда не спрашивал. Лишь молчаливо смотрел на него с таким ненавистным сожалением. А Брайан видел в этом что-то так до ужаса и боли прекрасное. С каждым его трепетным прикосновением, с каждым вздохом, с каждым нежным взглядом его глаз, Брайан остро чувствует, как в эту самую секунду еще один невинный одуванчик пробивается из его сердца, что расцветает тягуче-болезненным садом. С каждым своим движением, сам того не подозревая, Олсдал связывает его с собой корнями и стеблями, маленькими солнцами одуванчиков. И Стефан словно одуванчик — такой же как тот, что прорастает в его сердце.4.
Брайан идёт по усеянному мутными лужами асфальту и попадает под свет от неоновых вывесок, прожигающих своим ярким, развратным розовым дороги сомнительных маршрутов, по которым он идёт к тёмному и серому дому, возвышающемуся в такое же хмурое небо своей плоской крышей и разбитыми окнами в подъездах. Поднимается по узкой лестнице, останавливаясь возле знакомой двери и, проверив, закрыта ли она, входит в квартиру. Не мешкая, сразу проходит вглубь. Замечает приглушённый свет, тихую, спокойную музыку и лежащие на диване тела, которые, кажется, еле держались на этом свете тонкой красной нитью, все пытаясь провалиться в омут смерти. Кто-то ходил, кто-то сидел в углу, покачиваясь, держась за голову и оттягивая волосы с пустым безумием на лице. Брайан не смотрел ни на кого из них дольше секунды, находя сгорбившегося над столом парня и легко прикасаясь к его плечу. — Набьёшь кое-что? Молко честно восхищался этой квартирой, ведь что тут только не происходило, а прямо в углу, под тусклой лампой, куда он и подошёл, можно найти и подпольный тату-салон. Ему так комфортно здесь, а это место почти стало его вторым домом. Без Стефана, без приевшегося слащавого цветочного запаха, который он везде за собой оставлял, без всех, кому интересны выпирающие под легкой тканью футболки цветы. Тут он забывается, тут он наконец чувствует себя никем. Сливается со всеми пьяными тушами, и никому нет до него дела. Брайан снимает свитер, оставаясь во все той же нагретой белой футболке и протягивает тонкую руку, сразу немного морщась. Парень напротив, который кивнул на его просьбу, поджигает сигарету, которую держал зубами, и спрашивает: — Что хочешь? — Одуванчик, — он смотрит с полуприкрытыми глазами и замечает, как парень, сидящий напротив него, приподнимает бровь с долей насмешки и непонимания, выраженной в этом жесте. Но он всё же склоняется над бледной грудью Брайана, когда тот снимает футболку, с тату машинкой в руках и тлеющей сигаретой в неплотно сжатых зубах. Брайан жмурится аж до последней алой капли крови, которую попросил нарисовать на лепестке. Он не помнит, как оказывается на том диване среди клубов дыма, не помнит, как оказывается в чьих-то объятиях, не помнит, как в его руках оказывается наполненный жидкостью шприц. Он вообще не хочет помнить, не хочет думать, не хочет чувствовать. Не хочет просыпаться завтра с утра, не хочет возвращаться в реальность, где он чувствует боль, не хочет сложностей. Ведь сейчас всё так просто, прозрачно, и он топит себя в иллюзии счастья.5.
Он пьёт вино из горла, сидя на кухне в тишине при тусклом свете, и облизывает немного покрасневшие губы. Когда приходит Стефан, они пьют абсолютно всё, что содержит в себе алкоголь, и вскрывают каждую бутылку, что находят у себя дома. — Бри… Ты что, спишь что ли?.. — Олсдал чуть наклоняется к лежащему на своих сложенных руках, тихо сопящему Брайану с покрасневшими щеками, и упирается грудью в стол, чуть шипя. Протягивает руку к волосам Молко и зарывается в них длинными пальцами, не особо задумываясь о своих действиях. Он делает всё, что ему хочется. Он не вспомнит ничего на утро. Он даёт себе свободу и погрязает в ней, всё ещё стараясь оставаться в здравом рассудке и вовремя себя останавливать. Но когда Брайан всё же приподнимается, смотря на него затуманенными глазами, и чуть подаётся вперёд, приглаживая растрёпанные волосы, Стефан не сдерживается. Он подвигается ближе и прислоняется к Молко, невесомо прикасаясь своими сухими и чуть потресканными губами к влажным губам Брайана. Прижимает его ещё сильнее, заводя руку за голову солиста и прикрывая глаза, чувствуя отдающееся в голове быстрое битьё своего сердца. Спустя несколько секунд Брайан отстраняется, вытирая чуть припухшие губы рукавом, и заплетающимся языком тихо говорит ему: «Спокойной ночи, Стефан». Он уходит, оставляя Олсдала в недоумении и отчаянии, держащегося за голову тёплыми руками, поглядывающего на пустые бутылки из-под алкоголя и сидящего одного на кухне в полночь, всё ещё ощущающего призрачные прикосновения к своей разгорячённой коже и губам. Он не знает, что это. Он любит Брайана. Больше всего на свете. Он любит проводить с ним время, любит его со всеми тёмными закоулками души и ночными кошмарами. Любит то, как он поёт по утрам, и любит его накрашенные глаза. Но любит ли он его, как парочки любят друг друга? Стефан не хочет думать об этом и не хочет разбираться со своими чувствами. Так легче. На утро они оба все забудут, да. Он и не будет пытаться вспомнить, что было сегодня ночью. А Брайан, проснувшись с утра, хватается за голову от хлынувших на него воспоминаний и похмелья и бежит до унитаза, присаживаясь перед ним на колени и выворачивая все свои внутренности. Он обессилено вытирает рот рукой, а потом со страхом и отчаянием, отразившимся в его глазах, замечает одуванчики. Сняв футболку, подбегает к зеркалу и судорожно рассматривает их все, гуляя руками по всему телу. Почему они не пропали? Почему они продолжают прорастать, заполняя его своим слащавым запахом? Неужели Стефан не… Он проклинает себя за всё, за то, что угораздило влюбиться, хотя он прекрасно знал, чем все заканчивается. Ещё раз склоняется к унитазу, перед тем как, собравшись наспех, выходит из квартиры. Ему нужен свежий воздух, он хочет дышать свободно и полной грудью. Скрывать всё от Стефана становится всё сложнее, поэтому он часто уходит туда, где всем всё равно на твоё состояние, никто не хочет думать о бездыханном теле, лежащем в какой-то из комнат на полу, и никто не задаёт вопросов.6.
Брайан запирается в ванной, не обращая внимания на звуки, которые доносятся по ту сторону захлопнутой двери. Сидит, скрестив ноги, на холодной плитке и, взяв зажигалку и ложку, уже делает всё на автомате. Он смотрит на себя в зеркало. Жалкий. Отворачивается, поднося наполненный шприц ко второй руке и вводя иглу. Брайан облокачивается на стену, так вовремя оказавшуюся позади него и, все ещё держась за неё обеими руками, как утопающий хватается за последнюю опору, встаёт, выходя из холодной комнаты. Теперь ему не о чем думать. Он наконец может не чувствовать. Он будто выпадает из реальности, а прорастающие цветы уже не имеют значения. Ничего не имеет значения. Он не чувствует ни тревоги, ни страха, ни боли. Лишь звенящую пустоту. Стефан приходит и садится рядом с ним, пока Брайан со слипающимися глазами лежит, скрестив руки на груди, и смотрит в потолок, замечая маленькие пятнышки и паутинки. Он пытается удержать реальность в своих руках, не потеряв контроль над собой и своим сознанием, но все будто рассыпалось в его руках. Он привстаёт и легко прикасается губами к губам Стефана и, пока тот от неожиданности впадает в ступор, быстро отстраняется и падает обратно на диван, засыпая. Олсдал прикасается пальцами к губам, пытаясь выкинуть это из головы. Брайан снова пьян и вряд ли осознает, что вообще делает. Стефан неуверенно тянет руку и чуть накручивает прялки волос Молко на пальцы, тихим шёпотом со вздохом говоря: — И что же мне с этим делать? Он не знает к кому обращается. К безмолвной тишине или же к самому себе. Но то, что ему сейчас так нужно — ответы, стремительно ускользает в тот момент, когда, казалось бы, вот они, — протяни руку и прикоснись.7.
Под конец своей недолгой жизни, одуванчики теряют свою солнечную энергию, становясь призрачно белыми, уязвимыми, дающими даже самому лёгкому ветерку разнести их семена по всему миру. Эти самые теперь белоснежные, не держащиеся на этом свете крепкими корнями, одуванчики, покоились в его сердце. Быть может, он умирал, а возможно — наконец победил, став готовым к желанной счастливой жизни. Но Брайан лишь станет кровавым цветником, гниющим в пустой ванне. Брайан не хотел, чтобы его смерть выглядела романтично. Он снова взял в руки лезвие, чтобы последний порез стал конечной остановкой его души, потому что он устал. Не видел смысла и не хотел его видеть. Сейчас он лишь хочет всё наконец закончить, обрести свободу в лёгких, не скованных колючей проволокой из одуванчиков, скрывающейся за жёлтыми цветками; избавиться от сдавленного ощущения в горле, на котором медленно затягивается сплетённый Стефаном из одуванчиков венок. Одуванчики казались ему невинными, светлыми и тёплыми. Такими добрыми и простыми. Его любовь обернулась для него концом, а одуванчики оказались способными на убийство. Лезвие, кое-как выкрученное из бритвы, рассекает бледную кожу запястий обжигающим холодом. Он делал это уже невообразимое количество раз, и все казалось таким рутинным, лёгким и чем-то, без чего он и жизни-то своей уже не может представить. Брайан не хочет думать о том, что это походило на все те зависимости от наркотиков и алкоголя, что он несколько раз за свою скудную жизнь преодолел, боясь залезть в это болото снова, но уже начинает осознавать, что из тягучей мути болота он и не вылезал. Брайан не может остановиться, продолжая оставлять все больше кровоточащих порезов на расцветших его персональной смертью руках один за одним. Жалок, он жалок, также как и весь вид его истерзанных порезами и следами от уколов рук; вид его тощих плеч и выпирающих ребер; вид залегающих синяков под его выцветшими глазами, которые когда-то блестели жизнью, весельем, упорством и амбициями. Брайан не замечает, как бурлящий поток его мыслей замедляется, пока разум не накрыла тёмная пелена бессознательности. Он уходит, и только сейчас, где-то в закоулках его подсознания чувствовалась острая тревожность, которая все никак не подавлялась, пока его глаза окончательно не закрылись. Он лишь в последний момент осознал, — Молко не хотел умирать. Он хотел быть понятым, хотел избавиться от всего этого дерьма, хотел наконец быть свободным от скованного такими невинными стеблями одуванчиков, которые ведь даже не имели шипов, сердца. Он хотел счастья. Такого простого и светлого, чувствующегося лёгким волнением под нехрустящими от груза цветов неразделённой любви рёбрами. Брайан не замечает и Стефана, открывшего дверь их квартиры и позвавшего Молко со словами: «Я привез эту мерзкую лапшу, которую ты так любишь!». Не замечает, как он срывается с места, медленно осознавая, что что-то не так, и бежит в ванную комнату, замечая множество кровоточащих порезов и тошнотворную сладость цветов, прорастающих прямо из худой груди. Брайан не замечает, как Олсдал спешно перебинтовывает все увечья, останавливая поток, и вызывает скорую помощь. Брайан замечает лишь мерзкий звук его собственных ударов сердца и стерильный запах больницы — его он не спутает ни с чем. Замечает наконец и Стефана, сидящего рядом с его кроватью и держащего его за руку, который сразу подскочил, как только увидел, что Молко проснулся, чёрт его побери! — Я позову медсестру, не волнуйся! Брайан залазит холодными и дрожащими руками под свой старый, но такой любимый, растянутый свитер, и невесомо прикасается к свежим и старым, чуть привядшим, одуванчикам. И он чувствует спокойствие. Не знает почему, но на его душе так тепло, будто он снова лежит на траве в поле рядом со Стефаном и держит его за руку, иногда поглаживая бархатную кожу большим пальцем и давая солнечным лучам пробегаться по его лицу и ещё девственно чистым тогда рукам. Он не хочет смотреть на свои руки сейчас, и не хочет смотреть на себя, поэтому отворачивается к окну, чтобы отвлечь мысли. Брайан мог предположить, что сейчас ломка в самом разгаре. Он был трезв в тот день и не знал, заметили ли доктора уколы вдоль его вен. Возможно, Молко отправят в реабилитационную клинику. Возможно, это конец всем слабо трепещущим и подающим свои последние признаки жизни надеждам. Единственным, которые оставались и держали его на плаву, не давая погрязнуть в своей же черноте, темени мыслей и души, грехах и страхах, что таятся в сердце. Но ему впервые все равно, и впервые он чувствует себя так легко.8.
— Мы сделаем это вместе. Ты победишь, ты обязательно победишь это, и всё будет хорошо. — А если я не хочу? Стефан вздыхает, чуть прикрывая глаза подходит к черноволосому, который, обхватив тонкими руками колени и вытирая рукой медленно стекающие, как бы он не пытался их сдерживать, слёзы, сидит в наполовину заполненной ванне и вздрагивает от холода, который вызывает мурашки по телу. Трепетно, будто опасаясь повредить безупречное произведение искусства, пальцы Стефана обводили контуры скул, покрывали нежными касаниями шею Брайана, взглядом утопая в его глазах, завораживающих своей невероятной красотой. Несколько мгновений его руки блуждали по очертаниям идеального лица, стараясь передать своими касаниями всю нежность, на которую парень был способен, после чего он снова накрыл нежные, словно лепесток цветка, губы своими, вновь растворяясь в тягучем растаявшем воске, нежно обжигая его снаружи и внутри. — Ты сможешь, Брайан. — Олсдал выходит из комнаты, оставляя его сидеть, стараясь ни о чем не думать и в отчаянии терять связь с реальным миром, смотря в одну точку на стене. Молко выжимает волосы, чуть-чуть капая на пол и футболку, которую он надел на мокрое тело, после того как вылез. Он идёт на кухню, замечая, как Стефан выкладывает на стол содержимое пакетов их супермаркета. Брайан хватает тонкими пальцами с всегда аккуратно подстриженными и чистыми ногтями какой-то очевидно детский яблочный сок и, отодвигая стул и садясь, подпирает второй рукой голову, пьёт сок через трубочку и наблюдает за Стефаном. — Держи, — он протягивает черноволосому несколько баночек с длинными надписями, — обезболивающие. Будешь есть? — Он подходит к холодильнику, складывая туда продукты и проверяя, что он может сделать. — Нет, не очень хочу. — Брайан, ты же понимаешь, что если ты… — Стефан сжимает губы в недовольстве. — Я просто не хочу есть, — Молко чуть наклоняет голову влево, смотря на него, а Олсдал снова вздыхает, всё-таки отходя и садясь напротив. — Тебе не нужно поменять бинты? — Он опускает глаза на появившееся красное пятно на чуть намоченных бинтах на руках Брайана, которые остались после его выписки из больницы. — Надо, наверное, — он отводит взгляд и встаёт, подходя к Стефану и протягивая руки. — Ш-ш… — Больно? — Чуть-чуть. Давай быстрее, — Молко прикрывает глаза, тяжело дыша, пока Олсдал обрабатывает ещё не закрывшиеся и не полностью затянувшиеся раны и достаёт новые бинты. — Брайан… — Он поворачивает голову, смотря своими глазами прямо в глаза Стефана. — Ты сильнее, я же знаю. У тебя всегда были амбиции и мечты, то, во что ты веришь, и то, за что ты живёшь. Пожалуйста, не дай всему этому сломить тебя. Обещай, Брайан. — Обещаю. — Он невесомо прикоснулся к сухим губам Стефана, сразу же отстраняясь и допивая свой яблочный сок.9.
Love on an atom,
— Добрый вечер!Love on a cloud,
— Мы Placebo!To see the birth of all that isn't now
Он перевёл глаза на Стефана, который стоял позади него и чуть заметно кивнул. Брайан сейчас стоит на большой сцене, а прямо перед ним — люди, что кричат и показывают плакаты. Они пришли сюда, чтобы послушать их, чтобы послушать его. Чтобы увидеть, потому что они любят их музыку, их творчество, они любят их.Can you imagine a love that is so proud?
Любовь. Она чуть не убила его и помогла начать жить. Благодаря ей он находится здесь, он видит, как все, о чём он мечтал, появляется в его жизни.It never has to question why or how?
Любовь не заключается в поцелуях или объятьях, она состоит в поддержке и помощи в любых начинаниях и интересах, в том, чтобы не дать угаснуть, в том, чтобы любить всего человека без остатка, со всеми недостатками и со всем его миром, который находится внутри каждого.Total abandon, the love in my dreams
Благодаря всей любви, что дал ему Стефан, и всему, что он делал для него и не ждал что-то за свои старания, Брайан сейчас стоит здесь.When I wake up I'm soaking in my sheets
Со своей группой, которая с ним, потому что они любят то, что он делает.Breathe, breathe
Поёт свои песни, которые он писал, вкладывая в них себя, свои мысли, свои чувства и душу.Believe, believe, believe, believe
И он счастлив как никогда.We are loud like love