Кладезь безумия

Молодой человек в серо-черном камзоле распахнул окно. Тихо скрипнули несмазанные петли, с дребезжанием стукнули друг о друга оконные рамы. Воздух пах придорожной пылью, выхлопными газами и почему-то кровью. Человек с отвращением поморщился, смахивая с лица темные пряди волос. Привычным взглядом окинув давно приевшийся пейзаж за окном, юноша грациозно сел на подоконник, спиной к открывшемуся виду. Так надо. Надо ждать. Где-то вдалеке простучали колеса трамвая по рельсам, нещадно отдаваясь в голове болью. Стук так же ритмичен как время. Он отмеряет секунды ожидания. Растягивает время так, будто оно – нескончаемая жевательная резинка. Но юноша, сидящей на подоконнике, точно знает, что этого трамвая не существует. И никогда не существовало. Закат лег на холодную каменную стену приятными персиковыми бликами, которые постепенно сменялись ярко-алыми. Как кровь. Камням повезло. Долгими веками они оставались мертвенно-серыми и призрачными. До тех пор, пока не пришел человек, способный раздвинуть тяжелую материю штор, сквозь которые не приникает свет. Даже не потому что это невозможно, просто ткань сделана из простыни Дьявола, и свет через нее не хочет проходить. Темноволосый юноша оглянулся на кровавый закат, в центре которого полыхало идеально круглое яблоко солнца. Он уверен, солнце на вкус именно яблочное. Хотя и сам не знает, когда и откуда пришла к нему такая уверенность. За спиной раздалось тихое поскрипывание водопроводной трубы, которая находилась, ровным счетом, около окна. Болты ее по-хорошему давно поры сменить. А не то, скоро она свалится любому зеваке на голову. Пожалуй, этот скрип молодой человек расслышал бы и в полоном хаосе. Слишком долгим было ожидание, слишком протяжно и жалобно стучали колеса красной металлической коробки, в которой передвигаются люди. Но юноша отлично знал, что люди – миф. Труба снова скрипнула. Теперь совсем близко. Болтик с неприятным скрежетом выполз из стены еще на пару сантиметров. Белокурый человек уложил локти. Окутанные непонятной тканью цвета хаки, на подоконник. - Добрый вечер, Кёя. Зачем ты опять снял повязку? Человек легким движением подтянулся на руках и оказался рядом с юношей. Только лица их были повернуты в разные стороны. Кёя ледяным взглядом серых глаз смотрел на догоравшую закатом стену, которая еще не скоро сможет снова ожить. В помещение с затхлым воздухом, не смотря на то, что окно было открыто порядком вечности три. На холодный пол и железную дверь под множеством стальных засовов. Иногда, в минуты особо тяжкого ожидания, Хибари пытался их сосчитать, но каждый раз сбивался тысячи на пятой. А взгляд гостя был устремлен на догоравшее солнце, на лице блуждала почти отсутствующая улыбка. Совсем печальная, если быть чуточку внимательнее. Когда последние отблески заката скрылись за каемкой горизонта, Дино, гостю нравится, когда его так называют, положил свою горячую руку на ледяную юноши. Аккуратно вытянул из разжатых пальцев узкий, но длинный лоскуток материи повязки для глаз. Точь-в-точь из такой же ткани, что и шторы. - Нет, - тихо произнес Кёя, медленным и опасливым движениями ступая голыми ногами на холодный пол, - Нет, - повторил он чуть более решительно. Дино удивленно поднял брови. Он помнил, знал, вызубрил этот момент наизусть. Он знал, в какой позе будет сидеть Хибари, когда он придет, знал, как и под каким углом будет развиваться серебристый плащ юноши (как видел сам Кёя), и как дрогнут его ресницы после соприкосновения пламени и льда. Дино пережил много вариантов этого мгновения. Он почти даже смирился, что ему пришлось застрять во времени. Тем более, коктейль вечности совсем не дурен. Но сколько бы это не повторялось, Кея никогда не отказывался надевать обратно повязку. Быть может, все это для того, чтобы Хибари не сделал чего-то необдуманного, а Дино просто оказался случайным свидетелем того, как время перестает свой ход. - Ты окончательно сойдешь с ума, если не наденешь ее, - строго говорит Дино, приподнимаясь следом за юношей. - Нет! – истерические нотки звучат в голосе, глаза цвета хирургической стали, с яркими огненно-рыжими стрелками у зрачка, полнятся отчаянием. Мужчина ума не мог приложить, как вести себя с таким Кёей. С таким другим, с ноткой безумия на дне глаз, но все еще любимым до беспамятства. Ситуация явно вышла за рамки давно обыгранного сценария, за рамки обыденности. Даже если этой обыденностью был всего один день. Лифт, застрявший между этажами небоскреба. - Нужно, - шепотом говорит Дино, но тон его не терпит возражений. Темноволосый резко вытаскивает меч из ножен, обвитых перламутровой змеей, которая показывает язык каждому, кто на нее взглянет. Юноша обхватил меч двумя трясущимися руками и направил его на Дино. - Я не знаю, кто ты. Не знаю, зачем ты третий день подряд влезаешь в мой личный ад. Но клянусь, порублю на куски! Забью до смерти! - Это ложка, Кёя, - закатный гость кивнул на меч, что метался вниз и вверх в дрожащих пальцах. Личный ад… Кёя всегда был несколько эгоистичен. - Что за бред ты несешь, безумец? – чуть ли не заикаясь, проговорил темноволосый, начиная медленно приближаться. Дино тяжело вздохнул. Передать невозможно, сколько в этом вздохе было горя, усталости и отчаяния. Мужчина сделал пару решительных шагов. Острое лезвие полоснуло по его груди и шее. Потоки артериальной крови хлынули из ран. Кёя испуганно вскрикнул. Случилось так, что он, родившись убивать, не убивал еще никогда. Даже при острой необходимости, даже тогда, когда сохранение его собственной жизни зависело от чужой смерти. - Это просто закат, - нежно проговорил Каваллоне, выхватывая из рук Хибари алюминиевую ложку, предварительно отхватив ее по лбу, и крепко обнимает юношу. Это закат, который давно догорел. Сколько Дино помнил себя в этом миге, на город еще никогда не успевали опуститься сумерки. Как только они по-хозяйски начинали опутывать улицы своими грязными лапами, мужчина снова просыпался здесь, за углом., в лучах заходящего солнца. - Все хорошо, - снова проговорил он, осторожно касаясь своими губами губ Кёи. Миг спустя, целуя остервенело, так, будто это самый последний раз. Закатный гость чувствует, как его губы охватывают чужие, но такие родные. Во рту привкус крови. Не той, что на улице, а такой горячей, своей. Настоящей, соленой. Хибари хочет резко оттолкнуть Каваллоне, но в итоге сам отшатывается ближе к окну. А в голове очередной безумной мыслью проносится, что это даже на руку. В комнате и во всем мире воцарилась звенящая тишина. Казалось, даже мерное постукивание трамвая на время прекратилось. Ни единого звука, ни единого шороха. - Я помню тебя, - в этой оглушающей тишине голос человека, способного раздвинуть шторы, прозвучал безумного громко, - Теперь понимаю, где мы застряли. Помню каждый миг. В сердце Дино поселилась надежда. Раз они оба все поняли, раз удалось наконец изменить течение времени, значит, они выбрались из петли. Временной. А с безумием они как-нибудь справятся. Сейчас много продвинутых клиник. У Каваллоне достаточно денег, чтобы обеспечить в них лечение. - Люблю тебя, - шепотом говорит Кёя. После чего с грациозностью кошки вскакивает ступнями на подоконник и делает один шаг… нет, не в бездну. Всего лишь на встречу с асфальтом, как казалось Дино, и булыжной мостовой, как казалось Кёе. Пять этажей – достаточно, если лететь головой вниз. Дино, не помня себя, бросается к окну, но слышит лишь неприятный уху хруст. И вместе с этим хрустом снова застучали колеса трамвая, мир снова наполнился звуками, время снова потекло как в старь. Послышался стрекот шин об асфальт, голоса, протяжный визг женщины, что проходила сейчас под окном.