Тайная любовь

О такой болезни, как ханахаки жители «застенья» знали не понаслышке, на улицах городов или деревень время от времени появлялись люди, которые заливались кашлем и выплёвывали лепестки, а иногда и целые цветки или соцветия. Таких бедолаг жалели, порой избегали, даже избить могли. Одни считали эту заразу ужасной, другие находили в этом нечто романтичное, ведь по сути человека убивала его собственная любовь. Последним Эрен хотел бы лично руки и ноги оторвать, ничего романтичного в прорастающих в лёгких растениях он не видел, для него эта болезнь была одним куском физической и душевной боли. Осознание того, что Леви его не любит отзывалось тоской и безнадёжностью где-то в глубине его души и постоянным дискомфортом от вплетающихся в тело корней и удушающего кашля, с которым из горла выходили небольшие цветочки с яркими кровавыми пятнами на нежно-голубых лепестках. Немного разбирающаяся в подобном Петра сказала, что на языке цветов гортензия, которой он и плевался, вроде означает холодность и безразличие, а ещё правдивость и веру. И Эрен с удивлением понял, что разговоры не врут, цветы и правда имели черты тех, в кого больные были влюблены. Он один раз даже увидел куст этого растения, и потом у него ещё долго стояли несколько красивых веточек с соцветиями. Тогда он провёл ещё одну аналогию гортензии с Леви, тот тоже был стойким, и парень искренне восхищалася им, и немного смертельным для себя цветком. Йегера многие уговаривали рассказать о личности того, из-за кого парень медленно умирал, даже «абсолютно точно ненавидящий его» Жан пытался достучаться и заставить признаться, искренне беспокоясь о нём, но… Эрен боялся. Боялся что его чувства растопчут, и от этого он умрёт гораздо быстрее, чем мог бы, и единственным выходом считал молчание. Он искренне верил в то, что бороться практически бесполезно, и старался лишь незаметно проводить максимально больше времени со своим капитаном хоть это и было трудно, ведь любой день мог оказаться для него последним. Поэтому все следили за ним с удвоенным вниманием, подгоняемые словами Ханджи, утверждающей, что нужный человек точно из Разведкорпуса, иначе Йегер уже давно был бы трупом, а раз парень ещё жив, значит он часто находится рядом с любимым, которого солдаты пытались выследить по взглядам Эрена, а потом заставить серьёзно поговорить с парнем. Так весь этот цирк и продолжался бы до скорой смерти юноши, но это изменилось когда у капитана Леви обнаружилась та же болезнь. Началось всё немного банально: с обеденного перерыва. В столовой всё было как всегда, солдаты ели и старались особо не шуметь, чтобы не раздражать капитана Леви, который был не в духе из-за болтающей о титанах Ханджи. Неожиданно мужчина начал кашлять, закрыв ладонью рот. Зоэ тут же начала причитать: — Ты заболел? Почему сразу не сказал, что плохо себя чувствуешь? Я ведь тебе говорила, как только простынешь, сразу… — Очкастая, это не простуда — перебил её Аккерман, протянув женщине ладонь, на которой лежал цветок фиалки. — Боже! Л-леви… — Успокойся. Это не тот случай, чтобы всё скрывать, я не собираюсь вести себя как мелкий сопляк и молчать пока не сдохну. Йегер, после обеда уберёшься в коридоре на втором этаже и заглянешь ко мне. Договорив, мужчина поднялся и вышел из столовой, направившись в свой кабинет. Он действительно не хотел умереть по собственной глупости из-за каких-то мелких фиалок, поэтому решил не слишком затягивать с раскрытием своих чувств. Он мог сделать это и раньше, но проблемы внеуставных отношений с подростком ему сначала были не нужны, да и портить парню психику этим не хотелось, а сейчас выбора особого и не было: или признаваться в любви, или помереть от удушья и разорванных цветочными корнями лёгких, третьего не дано. Такого пункта, как стать клумбой, в планах Аккермана не было, поэтому оставался только первый вариант, тем более что сказать три слова не так уж и сложно, да и Леви понимал, что от этого ему станет гораздо легче, но только если Эрен тоже любит его, а мужчина очень надеялся на положительный ответ, хоть и считал, что это немного глупо и наивно. Чтобы отвлечься Аккерман начал выполнять нелюбимую, но необходимую работу, в очередной раз матерясь на огромное количество бесполезных бумаг, временами выплевывая очередную фиалку. Через несколько часов от важного дела его отвлёк стук в дверь, и после короткого «открыто» в кабинет зашёл Эрен. — Сэр, я закончил уборку. — Отлично, потом проверю, — Леви покрутил между пальцами один из стебельков фиалки, которые аккуратной кучкой лежали на столе, а после поднял взгляд на мальчишку, — ты ведь понимаешь, что означает этот цветок? — Эм, ханахаки, — неуверенно промямлил Эрен, и закашлялся, с ужасом смотря на явно увеличевшееся в размерах, по сравнению с предыдущим, соцветие. — Тебе, как и остальным, наверняка любопытно, из-за кого я теперь блюю этими цветами. Так, вот. Это из-за тебя. — Э?! Ч-что, простите? — Я тебя люблю. Так яснее? — Я… Я… это какая-то штука, сэр? Вы не можете… — Тц! Достал, — Леви потерял терпение и заткнул Эрена самым простым и приятным способом. Йегер совсем не ожидал от своего капитана поцелуя, поэтому замер с широко раскрытыми глазами и, в попытке оттолкнуть, схватил мужчину за плечи, но вскоре расслабился и начал неуверенно отвечать. Когда Леви отстранился, мальчишка решился произнести те самые заветные слова, которые раньше не решался сказать: — Я люблю Вас, — парень нерешительно уставился на капитана своими невероятными зелёным глазами, а Аккерман лишь улыбнулся в ответ и снова приник к его губам. Эту ночь они провели вместе. Они не зашли дальше поцелуев, да это и не нужно было, они просто лежали в кровати и обнимались. Умиротворённый Леви перебирал волосы счастливого Эрена, они тихо разговаривали, узнавали друг о друге новое. Цветы перестали расти в их лёгких, но пока не исчезли бесследно. Время от времени влюблённые будут содрогаться от кашля, пока остатки растений не покинут их тела окончательно, это будет неприятно и даже больно, особенно когда будут выходить корни. Но это будет потом. А сейчас Леви и Эрен мирно беседуют, обсуждая планы на завтрашний день.